Дело в том, что солдаты, которые начали индийское восстание в 1857 г., не только были возмущены колонизаторской политикой, которая привела к разграблению природных ресурсов на их земле, они также были убеждены, и весьма справедливо, что британская армия пыталась насильственно обратить их самих и их семьи в христианство. Достаточно было того, что их командир открыто проповедовал Евангелие, но, когда они узнали, что их патроны были смазаны говяжьим и свиным жиром, что оскорбляло как индусов, так и мусульман, их величайшие опасения подтвердились. В едином акте гражданского неповиновения небольшая группа солдат отказалась использовать патроны. Британские командующие в ответ приказали заковать их в цепи и запереть в военных тюрьмах. Расценив это как еще одно указание на колониальное мышление британцев, остальная часть бенгальской армии – около 150 000 солдат – восстала.
Солдаты быстро взяли под свой контроль Дели и вернули свергнутого императора Великих Моголов Бахадур Шаха как своего лидера. Восьмидесятилетний император опубликовал письменное обращение к жителям страны, призвав и индуистское, и мусульманское население помочь ему «освободить и защитить бедных беспомощных людей, которые сейчас стонут» под колониальным господством. Обращение достигло всех уголков Индии, и вскоре волна недовольства, начавшаяся как военный мятеж среди сипаев, переросла в совместное индуистско-мусульманское восстание гражданского населения.
Британцы отреагировали безудержно и беспощадно. Чтобы подавить восстание, они были вынуждены, отчасти против желания, направить на мятежников всю свою колониальную мощь. По всей стране прошли массовые аресты; демонстрантов, независимо от возраста, избивали на улицах. Большинство крупных городов были разорены. В Аллахабаде британские солдаты без разбора убивали всех на своем пути, оставляя мертвые тела гнить грудами на улицах. Лакхнау был разграблен, Дели практически стерт с лица земли. Около пятисот сипаев 14-го туземного пехотного полка были убиты в Джеламе. В Бенаресе тела сочувствующих повстанцам из числа гражданского населения были подвешены на деревьях. Целые деревни были разграблены, а затем сожжены дотла. Потребовалось менее двух лет резни и грабежа, чтобы восстановить полный контроль над колонией. Когда мятеж был подавлен, а Ост-Индская компания упразднена, администрация субконтинента стала напрямую подчиняться королеве, которая теперь могла с гордостью заявить, что «солнце не заходит над Британской империей никогда».
Насилие, которое сопровождало процесс восстановления колониального контроля в Индии, навсегда разрушило любые иллюзии о британском моральном превосходстве. Для большинства мусульман цивилизационная миссия Европы на Ближнем Востоке открылась в ее истинном обличии: идеология политического и экономического господства, достигнутая посредством жестокой военной мощи. Идеи Просвещения, которые англичане неустанно проповедовали, уже были неотделимы от репрессивной империалистической политики. Проще говоря, Индия стала образцом колонизаторского эксперимента, который потерпел поражение.
Несмотря на это, многие мусульманские интеллектуалы были по-прежнему убеждены, что принятие таких европейских ценностей, как верховенство закона и стремление к научному прогрессу, – это единственное средство преодоления стремительного упадка мусульманской цивилизации перед лицом европейского империализма. Эта группа стала известна как модернисты, и, возможно, никакой другой мыслитель не представит их реформистскую позицию лучше, чем сэр Саид Ахмад-хан.
Рожденный в знатной семье, Саид Ахмад-хан был преданным последователем вышеупомянутого индийского неомистика Шаха Валиуллаха, хотя к середине XIX в. он начал дистанцироваться от пуританских подтекстов идеологии, которая уже воодушевила несколько антииндуистских и антисикхских восстаний в Индии. Во время индийского восстания сэр Саид работал управляющим в Ост-Индской компании и был свидетелем ужаснейшей мести, которую британские силы обрушили на мятежное население Дели. Хотя эти события не подорвали в нем лояльность к Британской империи (что неудивительно, учитывая его рыцарское звание), он тем не менее глубоко страдал, видя тяжелое положение индийских мусульман после краха восстания. В частности, сэр Саид был очень обеспокоен тем, что британские власти описывали это восстание как «давно состряпанный магометанский заговор против британской власти», цитируя Александра Даффа, ведущего миссионера Британии в Индии. Распространение таких убеждений привело к тому, что мусульманское сообщество стало главной целью правительственных репрессий.
Для борьбы с этим неправильным восприятием сэр Саид опубликовал свою самую известную работу «Причины индийского восстания», в которой он стремился объяснить британской аудитории причины событий 1857 г. По его мнению, это было непреднамеренное восстание. Это был спонтанный результат сочетания социальных и экономических недовольств. Тем не менее сэр Саид признавал, что в основе индийского восстания лежало широко распространенное мнение о том, что англичане стремились обратить население в христианство и вынуждали людей принять европейский образ жизни. По словам сэра Саида, это, безусловно, нелепое представление. Несмотря на значительное число доказательств, он отказался принять идею о том, что целью королевы в Индии было обращение населения в другую веру. Однако сэр Саид отмечал, что одного восприятия колониального проекта как христианской войны против индийских религий было достаточно, чтобы поднять массы на восстание.
Будучи благочестивым индийским мусульманином и преданным британским подданным, сэр Саид взял на себя задачу создания моста между этими двумя цивилизациями, чтобы объяснить культуру, веру и ценности одной и другой. Проблему он видел в том, что индийцы не понимали, каково истинное положение правительства, а ее решение – в объяснении целей и идеалов англичан коренному населению на понятном ему языке.
В 1877 г. Саид Ахмад-хан основал школу в Алигархе, основной целью которой стало восстановление славы ислама с помощью системы современного европейского образования. Сэр Саид был убежден, что, если он сможет зажечь свет европейского рационализма и научной мысли через традиционные мусульманские убеждения и обычаи, результатом станет коренное исламское Просвещение, которое введет мусульманский мир в XX в. В школе в Алигархе воспитанников призывали сбросить оковы учения улемов и их слепого подражания (таклид) постулатам исламской доктрины, поскольку ни одна из проблем, стоящих перед мусульманами в современном мире, не может быть решена устаревшими богословскими правилами. Единственная надежда на возрождение ислама связывалась с модернизацией шариата; а единственный способ добиться этого – вывести его из рук некомпетентных и неуместных в новой системе улемов. По утверждению сэра Саида истинная религия ислама не имеет ничего общего с религией, которую создали проповедники.
Кашмирский протеже сэра Саида Чирак Али (1844–1895) в краткой форме изложил аргументы своего наставника о правовой реформе. Чирак Али был возмущен тем, что европейцы изображали ислам как жесткий и неподдающийся изменениям и считал, что представление о том, что его законы и обычаи основаны на наборе конкретных предписаний, которые нельзя ни дополнить, ни вычеркнуть, ни преобразовать в соответствии с изменившимися обстоятельствами, – это вымысел, созданный улемами для поддержания контроля над мусульманами. Чирак Али утверждал, что шариат нельзя считать гражданским кодексом права, поскольку единственный закон в исламе – это Коран, который не рассматривает политические вопросы и не устанавливает конкретные правила поведения. Коран учит догматам религии и некоторым общим правилам морали, но не более. По этой причине было бы абсурдно рассматривать исламское право, которое Чирак Али считал продуктом воображения улемов, как нечто необратимое и неизменное.
Как можно себе представить, улемы были возмущены этими обвинениями в некомпетентности и неуместности и использовали свое влияние на население, чтобы яростно бороться с модернистским видением новой исламской идентичности. Конечно, не способствовал миссии модернистов и тот факт, что после индийского восстания становилось все труднее отделить идеалы европейского просвещения от его империалистических коннотаций. Но именно модернистское требование того, чтобы шариат был полностью отделен от гражданской сферы, вызвало наибольшую озабоченность улемов.
Абул Ала Маудуди противостоял системе Алигарха, утверждая, что, ислам, не разделяя религиозное и гражданское, требует, чтобы люди определяли свою жизнь в соответствии с законом Божьим. По иронии судьбы, хотя сам Маудуди был пылким антинационалистом, его идеи повлияли на формирование идеологической основы при создании первого в мире исламского государства – Пакистана. Тем не менее для того, чтобы понять, какой путь в своем развитии проделала мусульманская община Индии менее чем за сто лет, от катастрофических последствий индийского восстания до создания независимой государственности, требуется краткий обзор положения дел в Египте.
Египет в начале XIX в., по словам Уильяма Уэлча, стал «основной спицей в имперском колесе» Британской империи. В отличие от Индии, где англичане осуществляли неоспоримый и нескрываемый контроль над каждым уровнем гражданского управления, Египту было разрешено поддерживать видимость независимости через наследственное правление малоспособных и неавторитетных наместников султана, или хедивов. Оставаясь вассалами Османской империи, они в то же время подчинялись Британской империи. Хедивы не могли принимать какие-либо политические или экономические решения в Египте без согласия своих колониальных господ. В обмен на кажущийся неисчерпаемым поток кредитов, предоставленный Лондоном, были изменены полномочия наместника султана. Теперь это был хедив, правление которого отличалось бесчинством в экономической сфере и полным равнодушием в политической.
Между тем Египет был наводнен иностранными рабочими, богатыми инвесторами и представителями английского среднего класса, которые стремились реализовывать свои притязания в стране с незначительными бюрократическими препятствиями и неограниченными возможностями для продвижения. Для обеспечения притока европейцев в Египет на окраине Каира были возведены целые города, которые располагались вдали от мест проживания коренного населения. Иностранцы быстро взяли в свои руки основной экспорт хлопка из Египта. Они построили порты, железные дороги и плотины, чтобы закрепить колониальный контроль над экономикой страны. С реализацией строительства Суэцкого канала – венца британских достижений – судьба Египта как самой ценной колонии Великобритании была окончательно решена.