Не нахожу в себе сил ответить. Возражать нет смысла, соглашаться – и так все понятно, поэтому вздыхаю и кусаю губы, делая вид, что мелькающие за окном витрины интересуют меня куда сильнее, чем Егор. Иррациональное желание знать, как он живет и чем дышит, разгорается в груди, но я глушу его что есть сил, потому что не нужно это никому из нас. Так все еще сильнее запутается, и я окончательно пропаду в чувствах, которые, как оказалось, до сих пор живы.
– Кофе угостишь? – спрашивает Егор, вырывая меня из мыслей, когда мы сворачиваем на мою улицу. Ехать прилично, и у меня еще есть пара минут, чтобы принять решение, после которого тысячу раз пожалею.
Не могу ему отказать, я уже приняла собственное поражение. Теперь остается надеяться, что Дымов окажется благоразумнее меня, отчаянно рвущейся в его настоящее.
– Только если скажешь, зачем в драку полез, – не оставляю попыток вывести этого любителя поболтать на обещанный разговор. Сегодня у меня слишком много вопросов, и я надеюсь, что мой собеседник окажется настроенным на разговор.
– Легко, Тори, – отзывается он вместе со щелчком поворотника, и я завороженно смотрю на то, как Егор ловко управляется с рулем, входя в поворот. Мгновение – короткое, но меня жаром обдает от одного взгляда, брошенного мимоходом. – Отдавать тебя этому придурку не хочу.
Слова звучат слишком приятно, только осадок у них все равно горький. Несвоевременные они. Лет так на шесть опоздали.
– Антон не придурок, а очень даже умный, – защищаю, зачем-то решаю поиграть на нервах и вижу, как Дымов бесится, а меня приступом внезапной радости топит. Потому что ему не безразлично. Улыбаюсь, распрямляю спину, отвожу плечи назад и гордо заявляю: – И я не вещь, чтобы меня кому-то там отдавать или нет.
– Разумеется, – без запинки соглашается, окончательно меня по сиденью размазывая. – Он просил отвалить от тебя, я не согласился.
– Ты ужасный, Егор, – закрываю лицо ладонями, потому что попросту не знаю, что сказать. В этом весь Дымов: пришел, увидел, победил. И сейчас в список его желаний снова попала я. Только совсем не уверена, получится ли выбраться из него невредимой.
– С чего вдруг? – логично интересуется, снова на меня косится – вижу боковым зрением, но никак гляделки не комментирую. Он и правда не понимает, а я гадаю, как бы глупой перед ним не выглядеть. Хотя куда уж глупее, чем трезвонить в глубокой ночи. Гоню непрошенные мысли и нахожу в себе смелость повернуться, чтобы снова в его карих утонуть.
– Потому что опять даже не спросил, хочу ли я, чтобы ты приваливал, – давлю обессиленно. Неужели и правда не понимает, что мне иное внимание нужно – не агрессивное в лоб, а осторожное, плавное, чтобы потихоньку приручилась и уже никуда не сбежала. Но Дымов, как и в прошлый раз, наживую к себе пришивает грубыми стежками.
Мы подъезжаем к дому, Егор паркуется и глушит мотор. Он не торопится заканчивать встречу, я тоже глупо стремлюсь ее продолжить, надеясь услышать что-то, что заставит меня остаться, вынудит пригласить Дыма к себе и наконец обработать раны, от одного вида на которые мне становится дурно.
– Сделать гораздо эффективнее, чем спрашивать, Тори.
Егор чуть ли не выпрыгивает из машины, ловко ее обходит и открывает мою дверцу. Холод улицы отрезвляет, Дымов скалой надо мной возвышается, того и гляди обрушится то ли с объятиями, то ли с поцелуями, потому что слишком долго на губы мои смотрит. А я им не могу налюбоваться. Мужественный, серьезный, красивый – Егора можно смело назвать пределом мечтаний, моих уж точно. И я глазею бесстыдно, стремясь запомнить каждую новую морщинку, дорисовать их в давно засевшем в голове образе и заставить сердце кровью обливаться, потому что Дымов невообразимо далекий. Я всегда считала его случайностью, потому что не мог такой, как он, обратить внимание на печальную серую мышку вроде меня. А теперь, когда за его плечами столько успехов, а за моими – работа в папиной фирме и горе-Тоха, мы и вовсе строим мост через бездну.
– Я заметила, что разговоры – совсем не твое, – усмехаюсь и наконец выхожу из машины, попадая к Егору в плен. Мы слишком близко друг к другу, Дымов отходить не собирается, и мне остается только снова рухнуть в теплоту салона, чтобы наконец оказаться дальше, вдохнуть свободы и унять дрожь в руках и коленях.
Он словно читает мои мысли и, не давая отдалиться, обхватывает талию, совершенно не меняясь в лице, отставляет меня в сторону, чтобы закрыть дверцу и отобрать последнюю надежду на отступление. Егор улыбается, тепло и искренне, и наконец меня отпускает, и я спешу отстраниться. Шаг, второй – сбежать хочется, потому что рядом слишком приятно, можно обмануться и подумать, что я для него что-то значу, что мы возвращаемся домой после свидания и… хватит! Мысли эти далеко гнать от себя надо, потому что во второй раз я точно не соберу себя по частям. Не смогу, когда сама тянусь навстречу и млею от прикосновений.
– Пойдем, пока не замерзла, – ладонь снова опускается мне на спину. Егор подталкивает меня в сторону подъезда.
– На седьмой пешком. Лифт не работает. Уверен, что осилишь? – спрашиваю насмешливо, развернувшись на второй ступеньке. Так мы с Дымовым одного роста, и я могу смотреть в бесстыжие карие, поддаваясь гипнозу. Шесть лет прошло, а я все так же реагирую.
– Могу еще и тебя на руках донести, – обхватывает перила в сантиметре от моей руки. – Надо?
– Нет, я с черепашьей скоростью доползу, – разворачиваюсь и вопреки своим словам ракетой устремляюсь наверх. Егор идет шаг в шаг, дыхание у него даже не сбивается, а я вот уже на четвертом готова взять паузу. Еще два приходится мчаться, чтобы Дымов в меня не влетел, но перед седьмым я запинаюсь, оставляя себе секунду на вдох-выдох. Лопаток касается крепкая мужская грудь, вздымающаяся от глубокого дыхания. Егор и не собирается отходить, не понимая, что так делает только хуже, потому что у меня уже и ноги подкашиваются, и голова кружится, и сердце тарахтит.
Делаю вид, что ищу ключи в карманах, копошусь в сумочке и, схватив связку, мчу наверх. Егор только усмехается и наконец оставляет мне клочок свободного пространства. Этого хватает, чтобы подняться на свой этаж и с четвертого раза вставить ключ в замочную скважину.
– Добро пожаловать, – впускаю Дымова в свою жизнь, и он благодарно кивает, переступая порог квартиры. – Проходи в ванную, я сейчас принесу аптечку – промоешь ссадины. – Не смогу сама этого сделать, начну реветь и по голове его гладить, как тогда, шесть лет назад, когда возвращался после спаррингов.
– Обычно в кино с этим помогала девушка.
– Хорошо, что мы не в кино, – фыркаю и смеюсь. Егор у меня дома чувствует себя вполне комфортно: осматривается недолго, а когда я возвращаюсь, нахожу его сидящим на бортике ванны. Выкладываю антисептик, ватные диски и пластыри. Руки до сих пор дрожат, и от взгляда Дымова это не укрывается, но он никак не комментирует. – Это мазь от синяков, – разворачиваюсь, демонстрируя тюбик. – Намажь в самом конце щеку. И с собой возьми, если регулярно будешь мазать, то быстрее пройдет.
– Мне не привыкать, – улыбается Егор. – Но спасибо, мне приятна твоя забота, – он ловко обхватывает мою ладонь, и я теряюсь на несколько мгновений, пропуская через себя сотни электрических разрядов. Смотрю на наши переплетенные пальцы. Я в полном смятении. И не потому, что не испытываю отвращения. Вовсе нет. В глубине души всегда оставалась любовь к Дымову. Сейчас меня поражает сам Егор, который выглядит совершенно спокойным. Улыбается так, будто поступает правильно. – Вик, может, нам попробовать…
– Я пойду кофе сварю, – перебиваю и выдергиваю руку, потому что это слишком сильные слова для меня. Они не то что бальзамом, они бензином на мою тлеющую душу льются, и такой пожар вряд ли получится остановить. Это или вечный огонь, или дотла, так что потом только пепел останется. И я трусливо спасаюсь, прекрасно зная, что моя защита легко сломается под натиском Дымова.
– Буду ждать тебя на кухне.
Рассыпаю кофе по всему столу и с трудом спасаю сахар от той же участи. Мне сложно, непонятно, одновременно невозможно хорошо и одуряюще плохо. И всему виной Дым. Рядом с ним мысли путаются и по телу жар разливается. Я снова пропадаю – попадаю под его очарование, зеркалю улыбку и вспоминаю каждое касание. Он моя сила и слабость, вместе с Егором я оживаю, до одури боясь после разлететься в клочья.
Гейзерная кофеварка возмущенно пыхтит, напоминая о готовности напитка. Наливаю кофе в чашку и ставлю ее на стол вместе с блюдцем, двигая пиалу с конфетами поближе. Привычное занятие успокаивает, и я почти расслаблена, когда на кухню входит Дымов. Невооруженным глазом видно, что выглядит он не очень хорошо: на щеке синяк красуется, губа разбита и еще черт знает сколько травм, которые можно не заметить.
– Спасибо, – кивает на чашку. – А ты?
– Я больше кофе на ночь не пью, – пожимаю плечами.
– Тори, я не шутил, когда говорил, что хочу попробовать начать все заново, – наконец заканчивает фразу, переворачивая мой мир с ног на голову. Егор делает шаг навстречу, и я как ошпаренная отступаю к окну.
– Это уже перебор на сегодня, Дымов, – качаю головой предостерегающе. Я не успеваю за его бегом: то мы даже не планируем встречу, то он дерется из-за меня, то теперь вот предложения озвучивает сомнительно-соблазнительные, от которых отказаться очень сложно.
– Потом ты в своем плотном графике для меня времени не найдешь, – усмехается Егор горько, так что я чувствую отчаяние на кончике языка.
– Пей кофе, пока не остыл, – сдаюсь и отворачиваюсь, ступая к окну, но и шага не делаю, как пальцы Дымова стальной хваткой смыкаются на запястье. Он дергает меня к себе, впечатывает в свою грудь, так что я распластаться по ней готова, и снова смотрит-смотрит-смотрит – обволакивает темной бездной.
С шумным вздохом взвинчивается напряжение. Егор злится, это видно по поджатым губам и выделяющимся скулам. А я только и думаю о том, какой он красивый даже с синей щекой и ссадиной на губе. Что-то произойдет, наших гляделок хватит на пару секунд, а за ними –