то, о чем мы точно пожалеем.
А может, оно и к лучшему и все шло туда, куда и должно идти? Мне ведь хочется всего, что может произойти, так же сильно. Я устала сопротивляться и безумно соскучилась по его рукам и губам. По всему Дымову – он сполна мне это понять дал за несколько дней. Потому что такая любовь не проходит, как бы сильно ни хотелось, она может только спрятаться, затаиться до определенного времени, пока окончательно не перегорит или не сожжет дотла. Но, как сказал Есенин, «коль гореть, так уж гореть сгорая».
Делаю полшага навстречу, на большее не хватает смелости и расстояния между нашими телами. Замираю, потому что каждый должен пройти свою половину. Егор с облегчением выдыхает, точно ждал все время моего решения, хоть всем видом убеждал в обратном, и с легкостью преодолевает свою часть.
Дымов обрушивается на мои губы с поцелуем. Кусает нижнюю и врывается языком в рот, не давая мне и секунды на вдох. Он перечеркивает все, что было после нашего расставания. Сметает все выстроенные в голове границы и не спрашивает разрешения. Прет напролом, вжимая меня в себя, надежно в руках удерживая и не позволяя и на секунду усомниться в моей желанности для него. Втягивает поочередно мои губы, стискивает талию и с удовольствием зарывается пальцами в волосы, ломая прическу.
– Пиздец как тебя хочу, Тори.
Глава 10. Безумие
Моя. От макушки солнечной до самых пяток.
Обожаемая. Нежная. Растерянная. Целиком и полностью моя.
Целую Тори все яростнее, не могу остановиться, стоп-краны сорвало давно. Она отзывчивая очень, отвечает мне осторожно, но чувствую, как Вика в моих руках плавится. Это запредельный уровень, возбуждение взвинчивается вмиг, и я сжимаю ее сильнее. Не хочу отпускать, от себя отрывать, без нее оставаться. Прикусываю нижнюю губу, оттягивая. Тори шипит и тихо стонет, не веря в собственную капитуляцию. А я до сих пор с трудом осознаю, что здесь и сейчас она полностью моя.
Грудь сжимаю через одежду – идеальная, как всегда. Трогать везде ее хочется, и я позволяю себе наглость: глажу, мну, целую, пробую. Вика отвечает мне, изредка шипит: я для нее немного грубоват. Но это из-за желания обладать. Торможу себя и волосы ее сквозь пальцы пропускаю. Но малышка удивляет: сама за плечи мои цепляется и к губам тянется. Не мне одному наша близость нужна.
Тори пуговицы на рубашке моей расстегивает – пальцы дрожат, так что приходится ей помогать. Спешит, будто передумать боится, но не отступает, упрямая. Снимаю майку, ладони Вики ее вверх по телу сопровождают, заодно меня исследуя. Она не говорит – сосредотачивается на мне, но взгляд уже рассеянный, а в голове перекати-поле.
– До спальни дойдем? – улыбаюсь, большим пальцем по припухшим от поцелуев губам веду. Тори прихватывает кончик зубами и усмехается. Обхватываю ладонью шею и к себе невыносимую Осу притягиваю. Она уже не сопротивляется. Сталкиваемся ртами, Вика тут же поддается, уступая мне лидерство.
– Нет, – качает головой, не переставая меня целовать. – Пока дойдем, передумаю. Давай здесь.
Три широких шага с Тори на руках – и мы у подоконника. Рывком платье с нее стягиваю, оставляю в одном черном белье. Любуюсь и как кот на сметану облизываюсь. Тори всегда огненной была, но сейчас… пожаром во мне отзывается. Она улыбается, верно считывая мою реакцию, и упирается бедрами в белый пластик, грудь вперед выставляет, и я целую каждый сантиметр совершенного тела, слизывая мурашки с груди и кожу губами втягивая.
– Охренительная, Вик. – Думать нам некогда. Разворачиваю Тори к себе спиной, языком веду вдоль позвоночника. Она выгибается, грудью в холодное стекло упираясь, и стонет довольно. Целую ямочки на пояснице, белье ее медленно по ногам спускаю.
– Егор! – возмущается, но все же стонет, когда я кусаю ее за ягодицу. Вижу, как нравится, и продолжаю пытку. Поцелуями возвращаюсь к ее шее. Волосы ладонью сгребаю и на кулак наматываю, заставляя голову запрокинуть.
– Ты очень красивая, малышка, – жарко шепчу и прикусываю мочку. Тори дергается – я слишком хорошо знаю ее эрогенные зоны, но отстраниться не может. Только ерзает, пытаясь выбраться, и трется об меня, обоих до предела возбуждая. – Расслабься, сладкая, – развожу ее ноги в стороны коленом и головкой скольжу по половым губам. Вхожу медленно – Тори всхлипывает и упирается ладонью в стекло.
– Боже, Егор… – стонами с ума меня сводит.
В ней хорошо, и я стремлюсь продлить агонию, так же неторопливо выходя и толкаясь обратно. Мы привыкаем друг к другу, вспоминаем, принимаем. Рука скользит по ее спине, Тори подается мне навстречу, отталкиваясь от подоконника, и я срываюсь. Не могу терпеть, не получается медлить, когда мы оба нереально этого хотим. Беру ее, как мне нравится, резко, на грани грубости, со шлепками. Впиваюсь в шею губами и зубами, Вика имя мое тянет и просит не останавливаться. А я видеть ее хочу. Смотреть, как в агонии сгорает и имя мое шепчет.
Разворачиваю Тори и усаживаю на подоконник. Целую глубоко и жадно: некогда церемониться, нами управляет дикое желание, которое мы гоняем друг между другом. Она шипит, лопатками в холодное стекло упираясь, и, ногами обхватив торс, к себе тянет, едва не моля продолжать.
И я не могу отказать.
За окном абсолютная темнота, но мне плевать, если даже кто-то выйдет поглазеть на озабоченных соседей. Момент воссоединения слишком вкусный, и я впервые готов сожрать столько сладостей, лишь бы между нами больше не было горечи. Резче, чаще, отчаяннее. Я вбиваюсь в нее под аккомпанемент стонов, рычу, талию тонкую с силой сжимаю, чтобы не выпорхнула из рук.
Вика жмется ко мне, в плечи ногтями впивается и дрожит в оргазме, а я держу нужный ей ритм и думаю, что видеть ее такой хочу всегда. Растрепанной, разрумянившейся и ошалело счастливой, как в тот самый момент, когда она расслабляется и снова опору в оконном стекле находит. Ладонями по груди моей ведет и улыбается. Мне хватает еще нескольких размашистых движений, пары стонов и Викиных рук, к себе меня прижимающих. Кончаю на ее бедро и утыкаюсь влажным лбом в ключицы, переводя дыхание и рецепторы забивая нежно-персиковым запахом.
– В душ пойдем? – глажу ее живот и целую грудь.
– По отдельности, – заявляет женщина, с которой у меня был лучший секс в жизни, и моментально из той нежной и податливой Тори, которую я самым наглым образом имел на подоконнике в кухне, превращается в злую колючку.
– Тебе не кажется, что уже поздно сопротивляться? – наваливаюсь на нее телом, но Вика напрягается и струной вытягивается.
– Никогда не поздно, – все же сползает с подоконника и уходит в сторону ванной.
Да какого хрена? Только что довольная была, а теперь опять в режим мегеры переходит. Поднимаю одежду с пола, бросаю ее на стул и иду следом за Тори. Она стоит под водой в душевой кабинке и не обращает на меня внимания. Так дерзко меня еще не отшивали. И мне бы в причинах разобраться, но сначала хочется в ее рыжую голову вдолбить, что теперь никуда она от меня не денется, потому что нельзя так красиво кончать в моих руках, а потом трусливо сбегать с видом ледяной королевы.
Открываю дверцу – Вика оборачивается, испуганно округляет глаза и прикрывается ладонями.
– Уйди, Дымов! – кричит, взглядом испепелить готова, но меня так легко с настроя не собьешь, потому шагаю внутрь. Становится тесно, от брызг морщусь и щурюсь. Тори вжимается в стену, а я все напираю. Не собираюсь останавливаться и выслушивать глупые отмазки, а правду она сейчас не скажет. – Все, Егор, секс закончился, дальше в моем личном пространстве оставаться необязательно.
– Ага, еще скажи, что секс был так себе, – киваю и замираю в сантиметрах, чтобы не касаться. Хотя коснуться очень хочется. Надавать бы ей по заднице, потому что глупости выдумывает и в них потом верит. Я еще до секса понял, что мы идеально совпадаем, а вот Тори, кажется, одного оргазма мало, чтобы осознать.
– Так и было, поэтому уходи, пожалуйста. Не стоило тебя вообще впускать в квартиру. Егор!
Возмущаться больше не получается, потому что я целую Тори. Невыносимо слушать весь бред, а иначе она не замолчит. Отпирается она недолго: пару секунд колотит для приличия, но злость ее быстро теплой водой смывается и заменяется возбуждением. Вот так пару минут назад ненавидела меня, а теперь опять противостоять не может. Жадно, снова на грани грубости – но я сейчас вытрясти всю дурь из Тори готов – сжимаю ее грудь, давлю большим пальцем на сосок. Вика стонет мне в рот, пошло, развязно, и мне снова крышу сносит.
– Что же с тобой происходит, а? – опускаю руку ниже и толкаюсь внутрь двумя пальцами. Тори прикрывает глаза и подается навстречу пальцам. Жестко, быстро, так, чтобы сгорала от страсти, чтобы от желания плавилась.
И это работает.
Вика вцепляется в мое предплечье и шепчет что-то, но за шумом воды я не могу разобрать. Мне нравится видеть то, что я делаю с ней. Тори очень красивая, как картинка, на которую я пялиться готов круглосуточно. С ней ярко. А еще с ней рядом жить хочется. И землю зубами грызть, чтобы только улыбку ее видеть. Любуюсь ее блаженством, ускоряюсь, дразню, надавливая на клитор, и своим лбом к ее прижимаюсь. С Викой как на американских горках: никогда не знаешь, как скоро начнется новый вираж, но, словно адреналиновый наркоман, ждешь, чувствуя, как пальцы колет в предвкушении и сердце грохочет быстрее.
Тори и кончает так, что я залипаю. Губы кусает и голову запрокидывает. Расслабляется моментально, едва вниз по стене не сползая, так что приходится ее обнять. Вика не торопится в реальность возвращаться, мы мокнем под душем, оттаиваем, передышку берем перед новым раундом, в котором мне опять придется ее завоевывать. Отстраняюсь, чтобы снова ее поцеловать, но на ее щеках скупые слезы и глупая улыбка.
– Тори, все в порядке? Что с тобой? – одной рукой приподнимаю ее подбородок. Бля, неужели я увлекся и не заметил, как вместо удовольствия она… Даже думать страшно. Целую ее в кончик носа, в лоб, виски. Меня трясет от страха за малышку, не понимаю, что происходит. Козлом себя последним ощущаю. Никогда себе не прощу, если больно сделаю. – Милая, крошка, скажи, не молчи, – вытаскиваю ее из душевой и кутаю в полотенце, а она только шмыгает носом. Это невыносимо. – Больно было? Прости.