Стягиваю свитер, отвлекаясь от Вики на несколько секунд, но ей и их хватает, чтобы затосковать по моему вниманию. Сама тянет руки к ремню и расстегивает молнию на джинсах. Помогаю ей меня раздеть. Нетерпение Тори заводит, делает желание осязаемым.
Знаю, что девочки любят долгие прелюдии, объятия, ласки, но ждать больше не могу. И так без нее слишком долго. Вхожу одним рывком и замираю.
Чистый. Концентрированный. Кайф.
Тори обхватывает меня за шею, пальцами по затылку скользит и к себе тянет, в губы врезаясь. Она непривычно резкая, но эмоции ее вкусные и острые, я слизываю ее возбуждение с языка, прикусываю подбородок и выцеловываю шею, пока Вика тихо стонет.
Двигаюсь, с ходу задавая сумасшедший ритм. Резко толкаюсь внутрь, чувствуя, как она сжимает внутри. Это непередаваемо. По телу дрожь идет. Мы оба заведены до предела. Тори хватается за мои плечи и лбом в них утыкается. Я вбиваюсь в нее с влажными шлепками. Звук подогревает возбуждение, запах ее духов и секса распаляет азарт, а податливое, словно мягкая глина, тело в моих руках отключает напрочь окружающий мир.
Я сосредоточен на ней, полностью в ней, и это, блядь, рай, потому что лучше состояния придумать невозможно.
Нас не хватает надолго. Мы разогреты разлукой и дотла сожжены прикосновениями. Нам достаточно нескольких толчков, пары рваных движений, чтобы дойти до пика. Тори кончает, кусая мое плечо и сжимая сильнее член внутри. И я лечу за ней в эту бездну, ощущая покалывания в пояснице и нереальное расслабление.
Глажу волосы, целую висок, скольжу пальцами по коже. Нужно отдышаться, но я, наоборот, как сумасшедший, впитываю ее запах. Вика обмякает, повисая на моих плечах. Мы молчим, только осторожно ласкаем друг друга, усмиряя агонию чувств.
На часах Тори срабатывает будильник, окончательно стирая все, что только произошло. Я собираю ее одежду, еще раз целую, но уже очень-очень нежно, так, что у самого дыхание спирает.
– Я рассчитываю все это повторить сегодня еще как минимум пару раз, – утыкаюсь своим лбом в ее.
– Я подумаю над этим предложением, – отвечает кокетливо и губы кусает.
Одеваемся второпях. Тори еще успевает расчесать волосы и забрать свои вещи, чтобы потом не возвращаться. Она оставляет окно открытым, игнорируя мои просьбы закрыть его, потому что за ночь помещение выстудится, но «тут слишком пахнет сексом, Егор», и я сдаюсь, качая головой.
Держу ее за руку, отпускать вообще не хочется. На плечо бы закинуть и утащить, но Тори мне не простит сорванную дегустацию. Так что заходим в кухню с улыбками на лицах и рассеянными взглядами.
– Давайте, пока все не остыло, – встречают нас.
Гога понимающе кивает и тактично возвращается к блюдам. Он вообще мужик нормальный, и я рад, что рядом с Викой такой есть, особенно когда вокруг полно придурков. Обнимаю ее со спины, когда останавливаемся у стола, где в ряд расставлены тарелки с разными блюдами.
– С чего начнем? – мурлычет Тори, заметно расслабляясь в моих руках. Она берет вилку и ведет ей над тарелками. От запахов просыпается аппетит – крохотной пробы мне точно будет мало.
– С чего хочешь. – С тебя, Тори. И остановиться тоже в тебе желательно.
Смотрю на блюда. Вроде симпатично выглядят. Я же ни черта в этом всем не понимаю. Для меня главное, чтобы было вкусно и сытно, а остальное – лишнее. Но Вике важно. Она откладывает вилку и достает телефон, поочередно снимает тарелки.
Дверь в кухню открывается, мы синхронно поворачиваем головы и застываем. Я только Тори к себе плотнее прижимаю. Потому что навстречу нам идет Олег Михайлович Шмелев с Антоном, которого я слишком пожалел тогда у клуба.
– Надеюсь, мы не опоздали на дегустацию, – от одного предложения несет таким холодом, что Тори в моих руках вздрагивает. И что-то мне подсказывает, что мы будем далеко не еду пробовать, а «смаковать» отношения, которые развалились шесть лет назад.
Глава 19. С тобой
– Папа? – Тори напугана. Не вижу ее лица, но прекрасно чувствую по деревенеющему телу страх. Целую в макушку и разворачиваю ее к себе лицом, но Вика сосредоточена на родителе. – Почему ты здесь?
– Потому что ты слишком распустилась как руководитель, – включает назидательный тон. Тори еще держится. – Непонятно кто на кухне, слишком большая квадратура используется непродуктивно, – обводит пальцем помещение, хмурится. – И персонал пренебрегает формой, – кивает в сторону Гоги. Да, то, что у этого повара особые привилегии, ясно сразу.
– Но у нас лучшие показатели по всем точкам, – шелестит ошеломленно. – И я согласовала с тобой ремонт кухни, – отстаивает себя уже увереннее. – В чем сейчас проблема? – Малышка искренне не понимает, и мне хочется ее утащить отсюда, потому что дело явно пахнет жареным. Что-то тут нечисто. Тори говорила, что у нее с отцом до сих пор напряженка, но чтобы настолько… Здесь даже родством не пахнет.
Если только не я всему виной. Перевожу взгляд на Олега Михайловича и замечаю циничную ухмылку. Не могу поверить, что он снова вставляет нам палки в колеса. Шесть лет прошло, а ни черта не изменилось.
– Это уже не важно. Моя дочь должна налаживать полезные связи, а не снова связываться не пойми с кем.
– Ты наказываешь меня за то, что я с Егором? – решается спросить моя храбрая Оса. Я не вмешиваюсь, хоть и попадаю в неприятную для моего самолюбия категорию. Успею еще все сказать, сначала пусть разберутся между собой.
– С завтрашнего дня ты уволена. Я отстраняю тебя от должности. – Ощущение, что Тори бьется в глухую стену, не покидает. Ее отец давно все решил и теперь просто озвучивает заготовленные факты.
На несколько мучительно долгих секунд в кухне повисает молчание. В шоке не только я, Вика и Гога, но даже Антон, который бледнеет на глазах. Зато у Олега Михайловича решимости хоть отбавляй, и вместе с ней растет и злоба. И я чувствую острую необходимость защитить Тори от всего мира.
– Что? – Вика отступает от меня. В глазах – пустота, для нее это решение тоже неожиданность. – Но…
– Никаких но! – перебивает. – На сегодня рабочий день закончен, больше тебя здесь не задерживаю.
Больше терпеть это Тори одной не даю. Закипаю от злости, но держусь, потому что хотя бы у одного из нас должна остаться способность трезво соображать. Задвигаю Вику за спину, прячу от разочарованного взгляда и делаю шаг вперед. Почти чувствую, как она трясется. Обнять бы сейчас и сказать, что все решу. Но слова поддержки пока приходится отставить.
– Вы совершаете большую ошибку. – Смотрю прямо: уже давно не боюсь Шмелева, потому что руки так глубоко в систему он не запустит, чтобы меня из нее выкинуть. А за годы службы уже и у меня кое-какие связи есть, так что теперь мы наконец-то на равных.
– А тебя я вообще не спрашивал, – намеренно не смотрит в мою сторону. – Убирайся отсюда, здесь тебе не рады.
– Хорошо. – Особенно говорить мне с ним не о чем. Сейчас в сфере моих интересов Тори, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не обернуться к ней. – Пойдем, Вик? – протягиваю ей руку. Ко мне самому подступает неуместное волнение. Я ведь сейчас за нас обоих сражаюсь, но как знать, верный ли путь выбрал и не окажется ли, что все это мне одному нужно. Если она не даст свою ладонь, то для нас все закончится, потому что моя женщина должна быть со мной до конца. И как бы сильно я Тори ни любил, придется с корнем рвать.
Но Вика робко касается ледяными пальцами моей руки, и я с облегченным вздохом их сжимаю. Моя. И за нее буду биться до последнего.
– Уйдешь сейчас с ним, обратно можешь не возвращаться, – бросает резко. Настроен решительно. Я ему костью поперек горла становлюсь во второй раз.
– Олег Михайлович, не горячись, – Гога широко улыбается, временно внимание на себя перетягивая. – Я без Виктории работать не буду, если она уволится, уйду и я.
– Нет, Гога, ты чего? – вскрикивает моя бестия, и мне приходится ее ловить, потому что сейчас ей придется принять сложное решение. Шесть лет назад его принял я, пусть и под давлением, но перечеркнул нас и вернул Тори отцу. Теперь мне остается только ждать и мириться с последствиями ее выбора. И пусть он сложится в мою пользу, потому что иначе я не знаю, как жить без своей солнечной малышки. – Не вздумай.
– Не переживай обо мне, Ви, со мной в любом случае все будет хорошо. – Он подмигивает Вике и сдержанно кивает мне. Да уж, не вовремя ты решил геройствовать, теперь у малышки в разы больше сомнений.
Не выдерживаю больше. Разворачиваю Тори лицом к себе, глажу большими пальцами щеки, улыбаюсь как ненормальный. Сердце бахает так, словно следующий удар станет последним. Метафорически он таким и будет, если она решит остаться и спасти тут всех от гнева отца. Я при всем желании не смогу ее переубедить и уж тем более увести насильно, потому что, в сущности, не я выбрал Тори, а она меня, доверившись еще тогда на вокзале. Вика дрожит, облизывает пересохшие губы, и мне приходится собрать всю свою выдержку, чтобы не зацеловать ее.
– Решай, малыш, больше шансов не будет. – Надо отпустить, оставить на несколько секунд в одиночестве, но ладони будто намертво приклеило. Не могу, потому что… она ведь согласилась уже, сама руку протянула, но я последним козлом буду, если сейчас против воли заберу.
– Я с тобой, – тихо, чтобы только я слышал, сжимает мои предплечья и улыбается в ответ, словно не все шесть лет без меня перечеркивает сейчас. – Уведи меня, пожалуйста, отсюда.
Выходим молча. Никто не решается нам возразить.
Мы с Тори тоже не спешим друг с другом болтать. Оба обдумываем. Я – как бы не ляпнуть что-то в духе: «Выходи за меня», Вика наверняка гадает, как быть дальше. И мне так тошно становится оттого, что единственный член семьи, самый, сука, близкий, так подло от нее отвернулся. Как вообще можно быть таким мудаком и ставить дочери ультиматум?
– Ты знаешь, а я ждала от него чего-то подобного, – нарушает тишину, и до меня доходит, что даже музыка была выключена.
– В смысле?