— Плевать! Речь идет о вас. Что вы, черт побери, делаете в нашем городе?!
— Вот даже как? В вашем городе? Странно слышать это от человека, который здесь почти не бывает. Кларк мне говорил, что вы редкий гость в Иден-Пасс. Чему мы обязаны этим визитом?
Он сделал угрожающий шаг вперед.
— Я уже сказал вам, чтобы вы прекратили нести эту хреновину. Я сюда пришел не за тем, чтобы состязаться с вами в красноречии, так что давайте не отвлекаться от темы.
— Какой темы?
— Что вы, черт побери, здесь делаете? — выкрикнул он.
Внезапно отворилась дверь, и Нэнси просунула внутрь голову.
— Доктор Маллори! Я вам нужна?
Он остался на месте, ни единым взглядом или движением не показав, что видит или слышит Нэнси.
Подсознательно Лаура уже заранее готовилась к этому столкновению и не удивилась шумному появлению Кея. Ссора стала неизбежной, и она решила объясниться с ним до конца.
Она повернулась к сестре.
— Нет, благодарю вас, Нэнси. Успокойте пациентов, скажите, что я скоро освобожусь. — Затем, взглянув на искаженное от ярости лицо Кея, добавила: — Я попытаюсь уговорить мистера Такетта держать себя в руках.
Нэнси явно сомневалась в возможностях Лауры, но подчинилась.
— Прошу вас сесть, мистер Такетт. Как вы себя чувствуете? Вы очень бледны.
— Я чувствую себя прекрасно.
— Что-то не верится. Вы еле держитесь на ногах.
— Я вам сказал, что чувствую себя прекрасно! — повторил он запальчиво, вновь повышая голос.
— Хорошо, пусть будет по-вашему. Но я думаю, что ни вы, ни я не хотим, чтобы нас слышали другие. Не могли бы вы говорить потише?
Опираясь на костыли, он наклонился вперед, так, что его лицо почти касалось лица Лауры.
— Не хотите, чтобы нас слышали, а то узнают, что муж поймал вас голенькой в постели с моим братом?
Сколько раз ей бросали эти обвинения, и все равно яд по-прежнему проникал глубоко в рану, а у нее не находилось противоядия. Шли годы, но рана оставалась открытой.
Повернувшись к Кею спиной, Лаура подошла к окну и посмотрела на покрытый гравием двор. Одна из пациенток, что ждала в приемной, садилась в машину, всем своим видом выражая смущение, как если бы побывала в тайном притоне, где не место приличной женщине. Машина резко рванулась вперед.
Лаура наконец нашла ответ.
— Я хочу начать жить нормальной жизнью и навсегда позабыть о случае с вашим братом.
Она вновь повернулась к нему лицом, чувствуя себя спокойней, когда их разделяло какое-то пространство, хотя по-прежнему испытывала страх. Этот тип так и не удосужился побриться и выглядел ужасно. Но более всего Лауру тревожила исходившая от него грубая сексуальность, она ощущала ее постоянно. И это как бы подтверждало его невысокое мнение о ней, с чем она никак не могла смириться.
Опустив взгляд, она спросила:
— Разве я не заслуживаю прощения, мистер Такетт? С тех пор прошло столько времени.
— Я знаю сколько. Пять лет. Все помнят, когда это случилось, потому что то утро, когда вас застукали с братом, стало началом его конца. Оно изменило всю его жизнь.
— Мою тоже!
— Еще бы! — презрительно фыркнул он. — С того утра вы стали самой роковой женщиной в стране.
— Я этого не хотела.
— Надо было раньше думать, до того, как вы пробрались в спальню Кларка. Боже мой, — сказал он, недоуменно качая головой. — Неужели вы не нашли ничего лучшего, чем изменять мужу, спящему в соседней комнате?
Лаура давно научилась скрывать свое душевное состояние, для нее это был вопрос выживания. В самый разгар той истории она жила стиснув зубы, с каменным лицом, чтобы никто не мог прочитать ее мысли и чувства. Пришло время снова надеть маску. А чтобы ее не выдал голос, она молчала.
— Есть кое-какие неясные детали, — продолжал Кей. — Может, вы мне прольете на них свет?
— Я не желаю говорить с вами об этом. Кроме того, меня ждут пациенты.
— А я что — не пациент? — Он прислонил костыли к краю письменного стола Лауры и стоял, опираясь на его крышку. — Рассчитываю получить от вас полное обслуживание.
Намек весьма прозрачный. Его насмешливая улыбка не оставляла в этом сомнения. Лаура молчала, никак не проявляя своих чувств.
— Давайте, док, заполните пробелы. Кларк накануне вечером устроил обед, верно я говорю?
Лаура упорно молчала.
— У меня сколько угодно времени, впереди целый день, — вкрадчиво предупредил он. — И никаких дел, разве только стараться не наступать на больную ногу. Мне все равно, где находиться — что здесь, что в другом месте. Нет разницы.
Можно, конечно, вызвать шерифа и потребовать убрать его отсюда, но он уже ее известил, что шериф Бакстер — старый друг их семьи. Это только ухудшило бы и без того серьезное положение. Тогда ради чего упрямиться? Ради того, чтобы спасти свою репутацию? Но свою репутацию она принесла в жертву много лет назад. С тех пор Лаура научилась проглатывать обиды.
— Кларк пригласил знакомых из Вашингтона провести вечер за городом, — начала она. — Мы с Рэндаллом были среди приглашенных.
— Но вы не впервые посещали Кларка в его загородном доме в Виргинии?
— Мы приезжали туда и раньше.
— Значит, вы знали расположение комнат?
— Да.
— А если говорить правду, вы не раз играли роль хозяйки на его приемах, так как Кларк не был женат.
— Я помогала ему организовать несколько обедов.
— Значит, вы часто бывали вместе.
— Естественно.
— Кларк был видным политиком. Поэтому любой прием, даже простая вечеринка, требовал планирования и тщательной подготовки.
— Разве я с вами спорю?
Его снисходительность бесила так же, как и его злобные обвинения. Лаура почувствовала, что с силой сжимает кулаки. Она заставила себя их разжать.
— Подготовка этих приемов, — продолжал он, — организация и все прочее, должно быть, отнимали у вас массу времени.
— Мне это нравилось. Я отдыхала от работы в больнице.
— Вот как. И пока вы двое, вы с Кларком, занимались подготовкой обедов и приемов, вы стали, как бы это выразиться, очень и очень близки.
— Да, — тихо подтвердила Лаура. — Ваш брат был обаятельной личностью. Он притягивал к себе людей. Ни прежде, ни теперь я не встречала подобного человека. Даже когда Кларк стоял неподвижно, чувствовалось, что в нем ключом бьет жизнь. Его многое интересовало, он был полон честолюбивых замыслов не только для себя, но для всей страны. Я прекрасно понимала, почему граждане Техаса избрали его в конгресс.
— Он тогда только что закончил юридический колледж, — продолжал Кей, хотя Лаура это знала. — Он пробыл всего один срок в палате представителей и решил выставить свою кандидатуру в сенат. Кларк победил противника с огромным перевесом голосов.
— Ваш брат обладал широким кругозором. Я часами могла слушать, как он развивает любую тему. Его воодушевление и убежденность заражали.
— Это уже похоже на любовь.
— Я не отрицаю, что мы были очень близки.
— Но вы были замужем.
— Рэндалл стал другом Кларка еще до того, как я вышла за него замуж. Именно Рэндалл познакомил нас.
— Вот оно наконец. — Кей поднял вверх указательный палец. — На сцене появляется муж. Избитая ситуация. Он всегда последним узнает, что жена наставила ему рога. Да еще с его лучшим другом. Разве у старины Рэндалла не возникали подозрения, когда вы настояли на том, чтобы остаться ночевать у Кларка, а не вернулись в Вашингтон вместе с другими гостями?
— Эта идея исходила от Кларка. Они с Рэндаллом собирались на следующий день играть в гольф. Смешно ехать в Вашингтон, а потом тут же возвращаться назад рано утром. Рэндалл согласился.
— Для вас это, должно быть, было весьма удобно. То, что муж помогал вашим планам. Интересно, а ему вы тоже дали, ну, чтобы он ничего не заподозрил?
Лаура изо всех сил ударила его по лицу. Пощечина оказалась неожиданностью не только для Кея, но и для нее самой. За всю жизнь Лаура никого ни разу не тронула пальцем. Ей и в голову не приходило, что она способна на это.
В основе ее воспитания лежало умение сдерживать себя. В родительском доме никто не смел давать волю чувствам. Громкий плач, хохот и любое необузданное проявление эмоций считалось абсолютно неприемлемым. Умение прятать свои чувства сослужило Лауре впоследствии хорошую службу.
Она не могла понять, каким образом Кею удалось вывести ее из равновесия, но это ему определенно удалось. Если бы не сильная боль в руке, она бы не поверила, что дала ему пощечину.
Внезапно, прежде чем она могла что-либо сообразить, он ухватил ее за запястье, подтянул к себе и завел руку ей за спину.
— Не вздумайте когда-нибудь повторить подобное со мной. — Он четко выговаривал слова, почти не разжимая стиснутых в узкую линию губ. Взгляд его был прямым и пронизывающим, как лазерный луч.
— Вы не можете так разговаривать со мной.
— Неужели? Это еще почему?
— Вы не имеете права меня судить.
— Имею, и еще какое. На земном шаре есть еще места, где за супружескую неверность женщин побивают камнями.
— Вы считаете, что если бы меня побили камнями, то мы были бы квиты? Поверьте мне, что расправа, учиненная прессой, столь же смертельна. — Она почувствовала, что у нее затекла рука, которую он продолжал сжимать. Она подвигала пальцами. — Вы делаете мне больно.
Он медленно отпустил Лауру и сделал шаг назад.
— Это у меня рефлекс.
Как ни странно, но ей показалось, что он искренне сожалеет, что причинил ей боль.
Он сморщился и схватился за бок.
— Вам плохо?
— Пустяки.
— Вам что-нибудь нужно?
— Нет.
Ее первым движением как врача было поддержать, оказать помощь. Но она не двинулась с места. Во-первых, ему не нужна ее забота. Во-вторых, и это самое главное, Лаура боялась к нему прикоснуться. Только теперь, когда он ее отпустил, она поняла, как близко он прижимал ее к себе.
Растирая кисть, чтобы восстановить кровообращение, она решила обратить все в шутку для его и своей собственной пользы.