Кей провел ладонью по ее груди, слегка поглаживая соски, пока они не стали такими твердыми и чувствительными, что легчайшее прикосновение заставляло ее возбужденно выгибаться.
Он расстегнул ей брюки и стянул их вместе с трусиками до самых щиколоток. Затем расстегнул свои джинсы.
Он вошел в нее.
Она его приняла.
Лаура удивилась твердости его плоти. Кей — ее полной готовности. Он поднял голову и посмотрел в ее покрасневшее лицо. Она чувствовала, как у нее горят щеки, слышала свое учащенное дыхание. Кей смотрел ей в глаза и погружался все глубже. Она закусила губу, чтобы не вскрикнуть.
Выражение удовольствия появилось на его лице, когда он наконец нашел самое удобное положение. Со стоном он прижался лбом к ее лбу.
— Думал, не дождусь…
Он начал двигаться; она приподняла бедра, встречая каждый резкий удар. У нее перехватывало дыхание, рождалась ответная волна наслаждения, влекущая за собой в океан страсти.
Кей ждал ее. Когда она была уже на самой вершине, он запустил руки в ее волосы, целуя в губы с такой силой и нежностью, что слияние их стало необыкновенно томным. Подобного ощущения им обоим еще не приходилось испытывать. Ее тело продолжал сотрясать неистовый оргазм. Кей перестал сдерживаться, застонал и, ткнувшись лицом в ее шею, стиснул зубами нежную кожу.
Еще долгое время они оба оставались неподвижными.
…Встав и кое-как приведя себя в порядок, они решили перейти в его комнату, так как изрядно испачкали все в номере Лауры грязной одеждой и обувью. Не обращая внимания на любопытные взгляды солдат, они прошли по коридору в его номер, точную копию номера Лауры, за исключением того, что ванная была отделана ярко-голубым кафелем, а на занавеске душа резвились улыбающиеся морские коньки.
Сбросив одежду, они встали под душ, из которого потекла ржавая чуть теплая вода. Чтобы хоть как-то вымыться, им пришлось использовать все нашедшееся мыло, три крошечных кусочка.
Вода стала совсем холодной, но они оставались под душем. Лаура осмотрела рану у Кея на виске и объявила, что может ее скрепить скобкой.
— Не надо. Обойдется.
Она предположила, что, возможно, у него есть трещины ребер.
Кею пришлось признать, что ребра болят, но забинтовывать грудь он не согласился.
— Тогда, в первый раз, ты упаковала меня, как мумию. Я чуть не задохнулся в повязке. Я ее снял через день.
Путаясь пальцами в волосах у него на груди, Лаура называла его упрямцем, брала в ладони его тяжелый член, слегка сжимая, ласкала, прижималась бедром.
Кей нежно целовал шрам у нее на плече. Когда она, смутившись, пыталась его прикрыть, Кей удивился.
— Это царапина по сравнению с моими.
Лаура пальцем провела по грубому красному рубцу на его левой ноге, шедшему от бедра до колена.
— Что это такое?
Он рассказал ей об автомобильной аварии, изуродовавшей ему ногу и положившей конец надеждам сделать карьеру в Национальной футбольной лиге.
— Ты был очень огорчен? Это была твоя мечта?
— Мечта Джоди. Мы и до этого с ней не ладили. Ну, а потом… — Он тряхнул головой. — Не будем говорить о Джоди.
Кей прикасался к ней и ласкал ее тело, в равной мере даря и получая наслаждение. Лаура не представляла, что он может быть таким чувственным и одновременно готовым исполнять чужие желания. Казалось, что ей все это снится, потому что муж никогда не вызывал у нее столь сильных эротических ощущений. А уж тем более Кларк.
Наконец, когда они вышли из-под душа и рылись в рюкзаках в поисках чистой одежды, кто-то постучал в дверь.
— Что надо? — спросил Кей.
— Tengo la comida para ustedes. Я принес вам поесть.
Кей осторожно приоткрыл дверь. Солдат держал на плече поднос с едой.
— Gracias. Спасибо. — Кей взял у него поднос и, прежде чем тот успел что-нибудь сказать, захлопнул дверь и закрыл ее на цепочку.
Он поставил поднос на стол.
— Надо надеяться, что это получше еды в лагере Санчеса.
— Может, отрава? — Лаура подошла к столу, продолжая расчесывать щеткой мокрые волосы.
— Глупости. Зачем такие сложности, если он хочет нас убить? Он мог бы это сделать на глазах у публики.
На подносе стояли тарелки с фруктами и сыром, жареная курица и минеральная вода. Кей взял с блюда куриную ногу и без аппетита надкусил.
— Непонятно, почему он нас отпустил.
Лаура начала чистить апельсин.
— Правда, удивительно?
— Очень! Не знаю, чего я ожидал, но только не этого. — Он обвел взглядом комнату. — Это, конечно, не люкс, но и не хижина с земляным полом.
Кей некоторое время сосредоточенно жевал.
— Подведем итог. Наши жизни в обмен на то, что я доставлю в Штаты его послание? Что-то тут не так. Я бы на его месте воспользовался более важной фигурой. Например, не лучше ли обратиться к главе дружественного государства? — Он бросил кость на тарелку и открыл бутылку воды. — Почему он нас оставил в живых, Лаура?
Она положила на поднос наполовину очищенный апельсин.
— Я не знаю. — Она подошла к окну, раздвинула занавески и посмотрела на улицу.
— Съешь апельсин. Ты не ела уже столько времени.
Лаура с отвращением посмотрела на стол.
— Я не желаю быть хоть чем-нибудь обязанной Эмилио Санчесу.
— Перестань! — раздраженно бросил Кей. — Ты уже обязана ему жизнью. Тебе надо поесть.
— Я не голодна. Просто мне не дают покоя мои мысли. — В ее голосе прозвучало недовольство, но это было недовольство собой.
— О чем ты думаешь?
— Не знаю. Обо всем сразу. О Рэндалле. Об Эшли. Я стараюсь не вспоминать о яме, где ее закопали, иначе я сойду с ума. — Она смяла в руке занавеску. — Я должна помнить Эшли только живой. Какой умной и веселой она была, сколько радости мне принесла за то короткое время, пока была со мной. — Ее голос начал дрожать. Она смолкла, чтобы успокоиться. — Если я буду вспоминать о ее жизни больше, чем о ее смерти, то не так уж важно, где покоится тело Эшли. Ее душа по-прежнему жива. Если смотреть на все с такой точки зрения, то нашу поездку сюда можно считать успешной.
— Ты должна была здесь побывать, чтобы примириться со смертью Эшли.
Лаура кивнула.
— Этот период в моей жизни слишком затянулся. Нельзя до бесконечности считать себя жертвой. Пора мне подумать о своем будущем.
— В Иден-Пасс?
— Нельзя сказать, чтобы я добилась там большой удачи, — заметила она, повернувшись к нему лицом.
— Но не из-за того, что ты плохой врач, а из-за нас, Такеттов. Мы тебе здорово потрепали нервы.
Она вдруг отвернулась, не желая смотреть на него.
— Скажи мне, Кей, почему это произошло между нами?
— Ты имеешь в виду вражду? Или другое?
— Другое.
Она услышала, как он задержал дыхание. Потом наконец сказал:
— Ты врач. Тебе лучше знать.
Она знала.
— Тут есть свой смысл, — заговорила она, впав вдруг в нелепое многословие. Бог весть кого она хотела обмануть. — Секс — это наивысшее освобождение чувств и одновременно доступный способ подтвердить бесконечность жизни. Некоторые мои пациенты с раскаянием признавались, что сразу после участия в похоронах занимались любовью. И при этом с особой страстью. Человеческие существа испытывают врожденный страх смерти. А секс — мгновенное подтверждение незыблемости жизни. Естественно, что после мучительных испытаний мы постарались избавиться от накопившихся страхов и эмоций с помощью секса, жестокого, агрессивного. Мы с тобой являемся классическим примером подобного феномена.
Кей вежливо слушал. Потом подошел к ней так близко, что Лаура вынуждена была запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.
— Какая ерунда. Все случилось потому, что мы этого хотели. — Он крепко ее поцеловал, так что у нее заболели губы. — И к черту всякие выдумки и оправдания!
По пути к кровати они освободились от ненужной теперь одежды. Он сел на кровать и поставил Лауру между коленями, приподнял ее груди и легким движением языка притронулся к соскам.
Глаза Лауры невольно закрылись, и дыхание стало неровным и отрывистым. Она наматывала на пальцы пряди его волос, что не мешало ему касаться ее тела губами и языком, не пропуская ни единого сантиметра кожи от грудей до бедер. Щетина царапала ей живот, и это создавало удивительное, неизведанное ощущение. Она почувствовала, как приятной тяжестью и теплом наполнились ее бедра.
Кей положил ладони ей на ягодицы и притянул поближе к себе, к своему лицу. Он терся о ее живот. Он целовал нежную кожу ниже пупка. Его теплое дыхание шевелило волосы у нее на лобке.
Кей уложил ее на кровать, опустив свою голову в ложбину между ее бедрами. Его губы нежно ласкали без стеснения и без оглядки, а язык умело будил совсем новые чувства. Он точно знал, словно ловя сигналы из ее подсознания, когда приостановиться, когда погладить, когда крепко прижаться ртом и затем снова ласкать самым кончиком языка.
Когда наконец она увидела над собой его лицо, она была пресыщена, переполнена, пьяна радостью удовлетворенного желания. Но ее губы тут же ответили на его ищущий поцелуй. И, когда она ощутила его внутри, это было новое начало, новая страсть, а не усталое завершение.
Он осторожно провел пальцем по шраму на ее плече.
— Больно было?
— Очень. Врачи считали, что мне сильно повезет, если я сумею пользоваться этой рукой.
— А ты, конечно, решила им доказать, что они ошибаются.
— После того как зажила рана, я еще многие месяцы проходила курс физиотерапии.
Он, раздумывая, смотрел на нее.
— Мне кажется, Лаура, тебе пора перестать терзаться, что ты не умерла вместе с Эшли.
— Ты считаешь, я придумала себе такое наказание?
— В какой-то мере да.
Она приподнялась на локте и оглядела его обнаженное поджарое тело. Кроме шрама на ноге, на его торсе было много других рубцов и следов ранений.
— А как насчет тебя? Ты безрассудный. Ты попусту рискуешь. Ты-то за что себя наказываешь?
— Это разные вещи, — нахмурился он. — Я рискую ради риска, только и всего.