Если Рэндалл и заметил сдерживаемую ярость Кея, то не подал виду.
— Ты хочешь что-нибудь выпить, дорогая? У нас есть еще несколько минут.
— Нет, спасибо, я ничего не хочу. Но мне непонятно, почему я должна принимать участие в пресс-конференции.
— Ты моя жена. Твое место рядом со мной. — Рэндалл налил себе содовой. — А вы, мистер Такетт, хотите что-нибудь?
— Нет.
Рэндалл снова вернулся на диван, на котором сидел, когда Лаура вышла к ним из спальни номера люкс в одном из отелей Хьюстона. Все здесь резко контрастировало с жалкой обстановкой гостиницы в Монтесангре.
Вся комната была заставлена цветами, присланными по поводу их возвращения. От их сладкого навязчивого запаха у Лауры разболелась голова. На ее взгляд, все эти знаки внимания нелепы и фальшивы, так как многие букеты прислали те же чиновники и политические деятели, которые пять лет назад с удовольствием отправили Рэндалла и его развратную жену в Монтесангре и таким образом избавили Вашингтон от их компрометирующего присутствия.
Формально Рэндалл по-прежнему оставался послом Соединенных Штатов. Когда средства массовой информации Колумбии объявили о его удивительном возвращении, сообщение заняло первые полосы почти всех газет мира и отодвинуло на задний план остальные новости. Это ошеломило Америку и взбудоражило прессу.
В Боготе врачи осмотрели его раны, оказавшиеся менее серьезными, чем думали сначала. Кею сделали рентген и обнаружили трещины на ребрах, но никаких других внутренних повреждений.
Что же касалось Лауры, то эти события стали для нее тяжелым потрясением. Чтобы побороть нервное истощение, ей прописали транквилизаторы и усиленное питание. Она спала и ела, но продолжала оставаться в состоянии шока с замедленными движениями и несвязной речью. Муж, пропавший при таких обстоятельствах, что, в сущности, она считала его мертвым, вернулся из небытия столь неожиданно, что она никак не могла воспринять реальность случившегося.
Универмаг «Нейман Маркус» подарил Лауре одежду для первого появления на публике после возвращения на американскую землю. Она получила костюм из шерсти с шелком, гармонирующие с ним туфли фирмы «Журдан» и прочие необходимые аксессуары. Гостиница прислала к ней в номер парикмахера, маникюршу и визажиста. Внешне Лаура выглядела прекрасно и готова была сопровождать мужа на пресс-конференцию, начинавшуюся через полчаса в одном из самых больших залов гостиницы.
Лаура предпочла бы оказаться под вражескими пулями. Впрочем, планируемое мероприятие мало чем отличалось от военных действий. Она не могла сидеть на месте и бесцельно бродила по комнате, заставленной цветами.
— Ты знаешь, что они извлекут на свет, Рэндалл?
— Твой роман с Кларком, — не моргнув глазом, ответил он. Они сообщили Рэндаллу о смерти Кларка, когда летели из Монтесангре в Колумбию, но для него это не стало новостью. Новости беспрепятственно проникали в Монтесангре, хотя мало что выходило оттуда.
— Боюсь, что этого не избежать, Лаура, — продолжил он. — Я попробую их отвлечь рассказом о моей жизни в Монтесангре после переворота.
— А вы совсем не изменились. — Кей перестал качать ногой и стучать кончиками пальцев по зубам. — Выглядите здоровым, загорелым и упитанным.
Лаура также обратила внимание на отличное физическое состояние Рэндалла. Он выглядел лучше, чем когда они познакомились семь лет назад; можно подумать, что он провел несколько месяцев, отдыхая на Гавайях, а не три года в тюрьме.
Рэндалл поправил складки на брюках своего нового костюма, также присланного «Нейманом Маркусом».
— За исключением первых двух-трех месяцев, со мной очень хорошо обращались. Сначала повстанцы жестоко меня избивали. Они били меня каждый день рукоятками пистолетов и велосипедными цепями. Я думал, что в конце концов они меня прикончат.
— Они тебе сказали об Эшли?
— Нет. Я не знал, что ее убили при нападении на машину, пока не прочитал об этом в газетах. Меня утешало только то, что ты чудесным образом спаслась. Если бы не священник…
— Ты говоришь, священник? Отец Жеральдо?
— Именно он. Он сумел устроить тебя на один из последних рейсов из Монтесангре в Америку. Я думал, ты знаешь.
— Нет. Я не знала, — сказала она подавленным голосом. — Я его даже не поблагодарила.
— Он совершил мужественный поступок, — заявил Рэндалл. — Эмилио еще тогда затаил злобу на отца Жеральдо. Наверное, по этой причине он и приказал его убить.
Кей тихо чертыхнулся.
— Очень любезно с вашей стороны сообщить ей об этом.
— Лаура у нас реалист. Правда, дорогая? Но священника, конечно, очень жаль. А также доктора Сото.
— Я никогда не прощу себе, что втянула их в это дело, — тихо произнесла Лаура.
— Не терзайтесь, — заметил Кей. — Они все равно были обречены. С нами или без нас. Санчес это подтвердил.
Лаура благодарно взглянула на Кея, но в душе она знала, что до самой могилы будет винить себя в их гибели.
— Ты проявила необычайную смелость, вернувшись в Монтесангре, — похвалил Рэндалл. — Слава богу, что ты на это решилась. Если бы не ты, я все еще оставался бы заложником.
Кей вскочил на ноги. Он сбрил бороду, но волосы на голове оставались по-прежнему слишком длинными и усиливали его сходство с диким животным, заключенным в клетку. Он отказывался играть роль национального героя, каким его сделало посещение Монтесангре; как он отверг и предложение универмага «Нейман Маркус» снабдить его новой одеждой. Он сам купил джинсы, спортивный пиджак и ковбойские сапоги.
— Я чего-то не понимаю, — заговорил он. — Мы с Лаурой тайком прибываем в Монтесангре, и через тридцать шесть часов ваши тюремщики смягчаются и выпускают вас на свободу. — Он в недоумении раскинул руки. — Почему? Как связать одно с другим?
Рэндалл высокомерно улыбнулся:
— Вам явно необходимо познакомиться с психологией этих людей, мистер Такетт.
— Вы совершенно правы. Потому что ваши домыслы мне кажутся большой кучей говна.
Глаза Рэндалла чуть заметно сузились.
— Вы спасли жизнь мне и Лауре. Поэтому я охотно прощаю вашу невоспитанность.
— Я не нуждаюсь в ваших благодеяниях.
Рэндалл не удостоил его ответа и следующие слова адресовал Лауре:
— Эмилио любит головоломки. Ты помнишь шахматные турниры, устраиваемые в посольстве?
— Это посерьезней шахматных турниров, Рэндалл.
— Для нас с тобой да. Но я не уверен, что Эмилио делает различие между ходами на шахматной доске и небольшими драмами, которые он разыгрывает для собственного удовольствия, ставя на карту человеческие жизни. Помните, он поблагодарил вас за развлечение в то утро в лагере?
— Еще как помню, — подчеркнуто произнес Кей. — Хорошо, что вы сами заговорили на эту тему, потому что есть одна штука, которая меня беспокоит. Вы говорили, что были внутри хижины, когда все это происходило. Так ведь?
Рэндалл кивнул.
— Меня связали, забили кляп в рот, я не мог дать вам знать, что жив. Это особенно тешило Эмилио.
— Когда ты впервые услышал, что я нахожусь в Монтесангре? — спросила Лаура.
— На следующее утро после вашего прилета. Я заподозрил что-то неладное, потому что мои стражи вели себя грубо и избегали смотреть мне в глаза. За эти годы мы научились относиться друг к другу с определенным уважением. А тут они внезапно опять стали враждебными и молчаливыми. Потребовалось всего несколько часов после того, как Рикардо остановил на дороге джип, чтобы выяснить, кто на самом деле эта «вдова». Им пришлось немного поломать голову насчет «идиота». — Он со значением посмотрел на Кея. — Но как только Эмилио узнал ваше имя, все стало на свои места. Ему было известно о дружбе… Лауры с Кларком. Меня доставили в лагерь за несколько часов до вас. Эмилио обещал, что медленно замучает тебя до смерти на моих глазах. Меня избили, но не сильно. Эмилио хотел, чтобы я был в сознании для утреннего спектакля. Когда вас увезли, меня снова избили, а потом переправили в Сьюдад. Нас с вами разделял, наверное, всего час пути, но я и солдаты переночевали в грузовике. Где-то, когда уже рассвело, они меня ударили по голове, и я потерял сознание, это последнее, что я помню. Я очнулся в ванной от твоего крика.
Он встал и надел пиджак.
— Думаю, нам пора.
— Я все еще не могу разобраться, — настаивала Лаура.
— Мы поговорим об этом позже.
— Нет, Рэндалл, мы поговорим об этом сейчас. Если ты хочешь, чтобы я встретилась с прессой, я должна понимать все. Они будут меня спрашивать о моих отношениях с Эль Корасоном дель Диабло. Я готова рассказать им об очень молодом и очень интеллигентном человеке, работавшем в посольстве переводчиком. А также о хладнокровном убийце, с которым я познакомилась на этой неделе. Но я не могу рассуждать о внешней политике, если я не имею полного представления о том, что замышлял Эмилио. Почему он нас отпустил? Почему он не убил тебя, три года продержал в заключении, а затем вдруг освободил?
Рэндалла явно раздражало упрямство Лауры, на его взгляд, совершенно неуместное. Необходимо было погасить ее сомнения.
— Так почему же они вас не убили? — добавил масла в огонь Кей.
— Мне кажется, что они придерживали меня в качестве козырной карты. Если бы Соединенные Штаты направили в Монтесангре свои войска, как это случилось с Панамой, они могли бы использовать меня как заложника.
— Почему же они тебя отпустили именно теперь?
— Все очень просто, Лаура. Они там голодают. Монтесангре вынуждена импортировать все до последней нитки. После введения Штатами эмбарго на поставки в Монтесангре их ресурсы быстро истощились. Честно говоря, я удивлен, что они продержались так долго. Этого бы, наверное, не случилось, если бы во главе страны по-прежнему стоял Перес. Они давно бы смягчили свою политическую линию, если бы ими не руководил такой твердый человек, как Эмилио. Он буквально превратил себя в бога.
— А вы кто? Председатель клуба его болельщиков? — язвительно спросил Кей.
— Ни в коем случае, — холодно парировал Рэндалл. — Целых три года он держал меня в тюрьме. Я не понаслышке знаю о страданиях народа Монтесангре. Я глубоко сочувствую этому народу и хочу оказать помощь в его бедственном положении. Несмотря на свою жестокость, Санчес более, чем кто-либо, способен объединить страну, накормить голодных, положить конец разрухе и установить некое подобие порядка. Если позабыть о личных обидах, то я отдаю должное его стойкости. Он обладает необычайной целеустремленностью и терпением. Санчес воспользовался вашим появлением, чтобы освободить меня; что это, как не блестящий политический ход? Он знал, что гуманная сторона вашего замысла не останется без внимания и вызовет симпатию американского народа. Это его приглашение Соединенным Штатам вновь открыть дипломатический диалог.