всегда может найти какой-то смысл в случайности и увидеть что-то. (Основная проблема этого теста – обработка результатов пациента терапевтом, еще одним человеком, воспринимающим паттерны.)
Хотя в тесте Роршаха восприятие несуществующих шаблонов может показаться безобидным, при более внимательном рассмотрении оно дает нам подсказку о том, как левое полушарие создает образ «Я», видя паттерн, которого на самом деле не существует. Другими словами, наша машина, воспринимающая схемы, смотрит внутрь и находит оптимальную позицию восприятия, запоминает ряд симпатий и антипатий, суждений, убеждений и т. д., а затем создает паттерн «Я».
Идентификация шаблонов – полезный и необходимый инструмент для навигации по миру, но верно и то, что постоянный поиск паттернов приводит к тому, что левое полушарие «усложняет» воспринимаемое, и оно становится ненужным и бесполезным. Например, одно исследование состояло из простого теста, где испытуемым нужно было угадать, в какой части компьютерного экрана появится свет: в верхней или нижней. Изображение в случайном порядке появлялось в верхней части экрана в 80 % случаев, но их не уведомили об этом. Большинство быстро пришло к выводу, что картинка чаще появляется наверху, но поскольку левое полушарие постоянно пытается «решить головоломку», оно попыталось найти устойчивый паттерн и в случайных явлениях. В результате участники эксперимента делали верные предсказания только в 68 % случаев. Это число может звучать впечатляюще, но когда тест был повторно проведен на крысах, у которых нет нашего сложного левостороннего интерпретатора, они чаще выбирали верхнюю часть экрана и угадывали в 80 % случаев[54]. Это пример того, как интерпретатор тратит время, пытаясь найти паттерн несуществующей истории. В этой ситуации левое полушарие «проигрывает» крысам, и что самое интересное, ни у одного из участников эксперимента не было ни малейшего понятия о создании шаблонов.
Видя паттерны, которых на самом деле нет, разум создает истории, не соответствующие действительности, что приводит к ненужным страданиям, тревогам и депрессии. Давайте вернемся к примеру моей подруги, считавшей, что у нее проблемы с коллегами на работе. Она была свидетелем того, как они собирались в углу и перешептывались между собой. Ее левое полушарие выявило закономерность: они что-то замышляют против нее. Она испытала грусть, страх и тревогу и провела немало времени, изводя себя. Позже она узнала, что коллеги планировали устроить ей неожиданную вечеринку в честь дня рождения. Хотя этот пример может показаться тривиальным, я предлагаю вам обратить внимание на то, как ваше собственное левое полушарие видит шаблоны, которые позже оказываются нереальными. Это аналогично выдумке историй о событиях, просто не соответствующих действительности.
Есть также доказательства того, что на нашу способность воспринимать паттерны влияют нейромедиаторы. Здесь важно отметить, что стороны мозга различаются по своей нейрохимии[55]. Левое полушарие доминирует по уровню дофамина, тогда как в правом превалирует серотонин и норэпинефрин. С дофамином связано множество функций: от эйфории влюбленности до движений тела. С 1950-х годов считалось, что шизофрения – это результат слишком большого его количества. Отличительная черта этого расстройства – видение паттернов, которых на самом деле не существует, то есть галлюцинаций.
Одно исследование показало, что люди с повышенным дофамином с большей вероятностью находят шаблоны[56]. В эксперименте было две группы участников: первая – со склонностью видеть паттерны в случайных изображениях (верующие), а вторые – смотрящие на одни и те же случайные изображения и почти никогда не замечавшие шаблонных схем (скептики). В ходе эксперимента демонстрировались картинки, по которым они должны были понять: показывают ли им настоящее или же зашифрованное слово или лицо. Обе группы ошибались: верующие видели паттерны, когда их не было, а скептики часто пропускали настоящие лица или слова на экране. Когда уровень дофамина был увеличен в обеих группах, скептики начали ошибаться и сообщать о паттернах, когда их не было. Дофамин повышал способность воспринимать отсутствующие шаблоны. Когда его действие прекратилось, левые полушария скептиков пришли в норму, как и их ответы.
Еще одна интересная вещь, обнаруженная при изучении восприятия паттернов, – это тенденция участников видеть, что паттерны усиливаются при угрозе их чувству «Я»[57]. В одном из исследований экспериментаторы представляли участникам картинку, составленную из простого визуального шума (случайные изменения яркости и цвета) либо в то время, когда они чувствовали себя в безопасности, либо прямо перед прыжком из самолета[58]. Прыжок вызывает острый страх, что паттерну, известному как «Я», может скоро прийти конец. Те, кто собирался его совершить, с большей вероятностью сообщали, что видели закономерность в случайности (числа, встроенные в случайный шум) по сравнению с контрольной группой.
Тенденция самости защищать свой образ с помощью большего количества мыслительных процессов – отличительная черта сознания в буддизме. Опытные практики медитации описывают, как во время сеанса, когда разум начинает успокаиваться, а голос в голове говорит все реже, часто возникает поток мыслей, наиболее важных для поддержания самости. Именно таким образом медитирующие замечают, какие ментальные истории и мыслительные шаблоны – их заботы. Сознание часто воспроизводит эти темы, чтобы защититься от замедления. Некоторые восточные учителя объясняют, что таким образом разум «продолжает говорить», потому что это единственный способ существования. Это подтверждает мое мнение о том, что «Я» больше похоже на глагол, чем на существительное. Оно существует только тогда, когда мы думаем, что оно существует, потому что процесс мышления создает его.
Сочетание этих исследований в области нейропсихологии и учения буддизма позволяет предположить, что при нестабильности паттерна самости или риске его существования мышление меняется таким образом, чтобы поддержать новую или переосмысленную версию самого себя. Вы можете быстро проверить эту идею. Например, вы когда-нибудь чувствовали угрозу своему эго? Когда-нибудь чувствовали себя глупо или смущенно? В те моменты ваше «Я» было не таким надежным, как вы думали, поэтому вам, вероятно, пришлось переосмыслить события, чтобы объяснить это неожиданное изменение. Подобная реинтерпретация или реинвестирование может происходить различными способами. Вы можете сделать что угодно: от обесценивания других (например, «их мнение не имеет никакого значения») до изменения фокуса вашей личности на другие качества («что ж, я, возможно, не так богат, как они, но я намного умнее!» или патриотичнее, или духовнее, или наделеннее каким-либо другим ценным паттерном «Я», компенсирующим область, в которой эго было уязвлено). С точки зрения нейропсихологии левое полушарие приспосабливается к неожиданным изменениям шаблона и создает все эти защитные механизмы. С точки зрения буддизма мы могли бы сказать, что «Я» воссоздает себя в ответ на угрозу распада. На мой взгляд, это одно и то же.
В 2006 году канадские ученые Трэвис Прулкс и Стивен Гейне[59] рассмотрели исследования по различным дисциплинам, чтобы точно описать, что происходит, когда убеждения подвергаются угрозе. Они пришли к выводу, что люди обращаются к другим своим убеждениям и увеличивают их интенсивность. Как они заявляют: «Когда фундаментальные убеждения подвергаются угрозе, люди испытывают состояние возбуждения, которое заставляет их утверждать другие убеждения, которым они привержены». Авторы сообщили, что все исследования показывали одинаковые результаты. При сомнении в реальности одного паттерна испытуемые усиливают свою приверженность какому-либо другому паттерну для компенсации. То есть когда вера в безопасность и стабильность «Я» подвергается сомнению, возрастает другая форма самосознания.
С точки зрения нейропсихологии левое полушарие, приспосабливается к неожиданным изменениям шаблона и создает защитные механизмы. С точки зрения буддизма мы могли бы сказать, что «Я» воссоздает себя в ответ на угрозу распада. Это одно и то же.
Я сам недавно почувствовал это, когда был на собрании преподавателей в моем университете. Я не был уверен в цели мероприятия и не обращал особого внимания на вступительные замечания. Недолго думая, я встал и представился всем вокруг меня, но спустя всего три секунды понял, что никто не называет своего имени, и почувствовал себя неловко. Когда я сел, мой интерпретатор «сорвался». Голос в голове продолжал пытаться перенаправить фокус сознания на другие знакомые паттерны моей жизни (такие как семья или друзья), чтобы минимизировать это экзистенциальное беспокойство и не дать мне слишком усердно думать о том, что он воспринял как угрозу моему «Я» или «самооценке», другими словами, смущаться.
В обычной жизни бывают и другие случаи, когда разум сталкивается с необъяснимой аномалией в нашем поведении или с тем, что мы делаем нехарактерные для нас вещи, однако попытки понять причины всего этого могут отнимать слишком много времени и усилий в работе над великим паттерном «Я». В таких случаях левое полушарие может просто отвергать их, когда вы «сам не свой» или что-то «на вас нашло». Чаще всего мы просто оставляем эти аномалии неразгаданными и скоро о них забываем, как только единственный великий паттерн возвращается в строй. Ведь в одном черепе нет места для двух «Я».
Моя цель заключается в том, чтобы показать вам, что штука, сидящая на ваших плечах, – самая совершенная и недооцененная машина восприятия шаблонов в известной нам вселенной. Даже компьютеры с самым продвинутым искусственным интеллектом не могут соперничать с восприятием паттернов среднего человека. Мы видим схемы, классифицируем вещи и даже создаем язык для описания эт