– Да, я помню, – рассеянно кивнул Илюшин и больше до самого Дарсоса не проронил ни слова. Реакция парня на невинный вопрос сказала ему все, что требовалось.
– Что вы хотите посмотреть? – спросил Ян, когда они вошли в деревню.
– Новую церковь. В прошлый раз о ней кто-то упоминал…
Они свернули в проулок, и невдалеке Макар увидел белое здание с синим куполом.
– Она открыта?
– Не уверен, что ее вообще закрывают.
Внутри было прохладно и пусто. Илюшин ожидал строгой простоты, но убранство поразило его роскошью, несоразмерной скромной деревне. Вокруг икон поблескивали чеканные серебряные оклады, пол был выложен мозаикой. От двух больших резных распятий, каждое в полтора человеческих роста, едва уловимо пахло свежим лаком. Сквозь узкие длинные окна с витражами проникали вечерние лучи и распадались внутри на волшебный калейдоскоп из алого, изумрудного, золотого и синего лоскутов света.
Ян притулился на скамейке возле стены и терпеливо ждал, пока Макар все осмотрит.
– Как вы собрали средства на всю эту красоту? – обернулся к нему Илюшин.
Тот замялся.
– Жители собирали. Все вместе.
– Кто-то пожертвовал больше остальных?
Ян пожал плечами.
– В толпе вчера назвали имя Андреаса, – настаивал Макар.
И глядя, как румянец расползается по щекам юноши, подумал, что лгать тот не умеет.
– Да, я вспомнил. У него было много отложено… Он все отдал на церковь.
– То есть фактически она построена на его деньги?
Прижатый к стенке Ян признал, что именно так и обстоят дела.
Макар собрался уходить, но остановился в дверях:
– Что еще здесь построено Димитракисом?
Выяснилось, что рыбак помог двоим односельчанам отремонтировать дома и купил кое-какую сельскохозяйственную технику Туле Катракис, у которой самый большой земельный участок и плантация винограда.
Макар настоял на том, чтобы дойти до Тулы. Едва услышав о рыбаке, та захлопнула перед ними дверь.
Илюшин вовсе не выглядел обескураженным. Он одобрительно похлопал Яна по плечу и двинулся в сторону отеля, ощипывая на ходу невесть откуда взявшуюся гроздь незрелого винограда.
Когда стемнело, Макар занял наблюдательный пост в номере Гаврилова. Он оборудовал себе место возле окна, забрав у Петра плед и кресло, и поставил на телефоне будильник, пиликавший каждый час.
– Что ты придумал? – спросил Гаврилов.
– За птицами собираюсь понаблюдать, – безмятежно отозвался Макар. – А вы спите, Петр Олегович.
– Я хочу помочь!
В дверь постучали. Услужливый Ян принес термос с кофе. От Макара не укрылось, как метнулся в сторону взгляд юноши, когда он увидел приготовления Илюшина и сопоставил бинокль с кофе.
– Можете помочь, Петр Олегович, – согласился Илюшин. – Если возьмете нашего юного друга, отведете в бар и будете сидеть с ним всю ночь. Только не напивайтесь, чтобы он не сбежал.
– М-мне домой надо, – запинаясь, выговорил Ян.
Гаврилов поднялся, навис над ним.
– Выбирай: или в номере торчать, или в баре, – предложил Илюшин.
– Вы не имеете права…
– Значит, в номере.
Гаврилов сел на пол, прислонился спиной к двери. Было ясно, что он не сдвинется с места. Ян затравленно посмотрел на него, на Илюшина, невозмутимо пившего кофе, и опустился на кровать. Вид у него был жалкий.
– Тебе хоть платили, чтобы ты им все докладывал? – спросил Илюшин, не оборачиваясь. – Или на добровольных началах?
Парень промолчал.
Ночь тянулась долго-долго, бесконечная и тоскливая, как артхаусный фильм. Ян вскоре уснул на кровати. Гаврилов щелкал шарики, играя на телефоне, но и он продержался лишь до трех, а потом задремал, уронив голову на грудь. Макар изредка поглядывал на них, но все его внимание было приковано к дому на скале.
Он видел удаляющиеся огоньки в ночном море, слышал плеск волн. Отдыхающие угомонились к полуночи, и после часа ничто не нарушало тишины, кроме равномерных вздохов прибоя и редких выкриков одинокой птицы, несшей свою вахту, как и он.
В шесть начало светать. Сначала растаяли звезды, потом на горизонте из темноты проступила узкая лазурная полоса, словно оттуда брало начало море.
По двору Димитракиса прошел человек.
Илюшин ждал этого, но в первый момент ему показалось, будто это игра сознания, измученного бессонницей. Он с силой потер уши и на секунду отвел взгляд от бинокля.
Когда он снова настроил окуляры, ворота были распахнуты. Человек – теперь Макар ясно видел, что это Андреас Димитракис – шел к дальнему сараю. Он скрылся внутри, а пару минут спустя оттуда выехал крытый фургон неприметного серого цвета.
– Много ж ты рыбы наловил, – тихо сказал Илюшин.
Фургон выбрался на главную дорогу и свернул в сторону Неа Калликратии. Ворота за ним закрыла Мина.
Макар бесцеремонно растолкал Гаврилова.
– На кровать иди. Все, твой дозор окончен.
– А ты куда?
– Прогуляюсь.
– У меня так жена уже прогулялась, – хмуро сказал Петр. – Где тебя искать, если что? Давай, сознавайся. Твой Халк мне голову свернет, если ты пропадешь.
Илюшин задумался.
– В бухте под домом рыбака, – наконец сказал он. – Если не вернусь через час, буди местных. Но, думаю, все будет в порядке. Хозяин уехал, остальные в доме.
– С тобой пойду. – Гаврилов стал застегивать рубашку.
– От тебя больше пользы здесь. Проследи, чтобы парнишка никому не начал звонить.
– Да он вроде спит…
– Вот пусть спит и дальше, – сказал Макар.
Он вышел на берег, поежился – свежий ветер дул рывками, словно бился в невидимую дверь. Побережье выглядело абсолютно пустынным. День светлел с каждой минутой, и то, что было темно-синим, становилось голубым, а черный перерождался в зеленый.
Илюшин заторопился. У него не было никакой уверенности, что маршрут рыбака пролегает до города. Возможно, он встречается с тем, кто заберет у него груз, где-то на середине пути. Это было бы безопаснее для всех. Автомобильного движения тут никакого, нет риска, что их заметят…
Бинокль висел у него на груди, натирая шею ремнем. Однако ведущую вниз тропу Макар обнаружил и без него. Камни шуршали и осыпались под его ногами, пару раз ему пришлось уцепиться за торчащие кустики травы. Он ободрал ладонь, а последние пять метров проехал на спине, когда шарахнулся от юркнувшей под ногами крошечной серой змейки и потерял равновесие.
Илюшин поднялся, не сразу сообразив, что изменилось. Затем понял: ветер стих. От него защищали скалы, выдающиеся далеко в море и образовывавшие естественные стены бухты. Он пошел по берегу, утопая в песке, и обнаружил еще две тропы и деревянную лестницу, поднимавшуюся по крутому склону зигзагом. Снизу дом рыбака не был виден, но Илюшин не сомневался, что ступеньки ведут к нему.
«Вот как ты сюда попадаешь».
В глубине бухты он увидел разинутую черную пасть грота. Широкая борозда обозначала путь, которым тащили лодку по песку. Но больше, чем она, Илюшина заинтересовали многочисленные следы ног. Часть смыло волнами, но и оставшихся хватало, чтобы понять: здесь был не один человек и даже не двое.
Он осторожно приблизился к пещере.
Изнутри не доносилось ни звука. Макар включил фонарик на телефоне и заглянул под высокий свод.
Внизу камни были закрыты подобием опалубки и дополнительно прикрыты сверху шинами – на случай шторма, понял Илюшин, чтобы лодки не разбило.
Сами моторки белели в глубине. Одна совсем небольшая, рассчитанная на двух-трех человек. Во второй можно было разместить не меньше двадцати. Палуба была прикрыта брезентовым полотном; Илюшин приподнял его и обнаружил внутри только весла, свернутую старую сеть и консервы с тремя бутылками воды в водонепроницаемом ящике. Оба снятых мотора нашлись чуть поодаль на перевернутой деревянной лодке, очевидно, служившей Андреасу столом и полкой.
«Как же он большую моторку стаскивает в воду?»
Ему вспомнились слова Агаты. «Катерина не помогает отцу на рыбалке. Бережет руки. С ним ходит только Мина, его любимица».
Мина, значит.
Что ж, логично. Бедная дуреха не понимает, что они делают, а самое главное, вряд ли может кому-то об этом рассказать. Андреас хорошо ее натаскал. «Спросите у Катерины!»
Он задумался, знает ли семья Димитракиса, что немота младшей дочери – притворство. И какую роль играет сама Катерина в том, что регулярно происходит в этой пещере.
Обратно Илюшин взобрался по другой тропе. Он поднялся наверх, запыхавшись, и вздрогнул, увидев фигуру невдалеке.
Катерина его не заметила. Она быстро шла к обрыву, закинув за плечи рюкзак. В ее действиях сквозила целеустремленность человека, поглощенного одной мыслью.
Макар двинулся за ней, стараясь держаться ближе к кустам. Несмотря на все усилия, он чувствовал себя как таракан посреди бальной залы. Если Катерина обернется, его слежке конец.
Девушка обернулась лишь один раз, но не на него, а в сторону дома. Она застыла, напряженно вглядываясь, как никогда похожая на птицу, готовую взлететь при первых признаках опасности.
Затем сделала два шага – и пропала.
В отличие от нее, у Илюшина был бинокль. Поэтому он увидел, как мелькнуло на втором этаже за щелью в ставнях чье-то лицо.
Новый поворот тропы скрыл Катерину: теперь ее не мог видеть ни Илюшин, ни тот, кто следил за ней из окна. Макар ускорил шаг, но, обогнув поросший мхом огромный валун, остановился.
Катерины не было.
Он сделал полукруг и снова вышел к обрыву.
– Разбежавшись, прыгнуть со скалы…
Мысль о том, что девушка покончила с собой, Илюшин отверг без раздумий: самоубийцы не тащат с собой рюкзаки. Ему вспомнилось, как накануне ее сумка опрокинулась и из нее вывалились лепешки и помидоры. Похоже, Катерина собралась выйти в море и хорошо подготовилась.
Но бухта Андреаса осталась в стороне. Или у нее своя лодка?
«Для начала понять бы, как она до нее добралась».
Илюшин приблизился к краю и остановился в изумлении. Здесь не было спуска. Скала выглядела так, словно по ней рубанули топором: почти отвесная поверхность без возможности проложить путь вниз.