Она подняла обрывок веревки. Один ее конец еще вчера вечером был обмотан вокруг камня в глубине пещеры, второй Катерина привязала к наручникам. Развязать его было невозможно. Ольга его просто перегрызла.
– Глупая ты, – буркнула она по-гречески. – Здесь тебе безопаснее, чем снаружи.
Время уходило, Катерина физически ощущала, как его поток, стремительно ускорившись, протекает мимо нее. Андреас сказал, у него дела в городе, – это значит, у нее три часа, максимум четыре. Хорошо, что она все заранее подготовила.
В углу пещеры лежала сумка с документами и деньгами. Катерина на секунду закрыла глаза, прислушиваясь к звуку невидимых минут. Русская заговорила, и девушка сделала знак: молчи!
Ей нужна была тишина.
Через три секунды она открыла глаза. Без пятнадцати одиннадцать. Паром уходит в час. Они успеют.
Сердце у нее колотилось, но голова была ясная. Все складывается как нельзя лучше. Надо только отвлечь Мину, чтобы та не вцепилась в мать…
– Слушай, – сказала за спиной русская. – Ты хороший человек, я же вижу. Ты меня спасла. Вот чего ты хочешь?
Катерина дотронулась до запястья и обнаружила, что бабушкиного браслета нет. Наверняка свалился, когда она в последний раз переодевалась. Она села на корточки и принялась рыться в вещах.
– Я думала, я его убила, – бормотала сзади Ольга. Она повторяла это раз за разом. Катерина не сомневалась, что когда русская остается одна, она без конца говорит эту фразу, и когда засыпает, ей снятся одни и те же слова. – Я думала, я его убила! – хрипло крикнула она. – Ты понимаешь или нет?
«Я понимаю, что должна спасти нас с матерью, – мысленно ответила Катерина. – Я увезу ее, и он никогда нас не найдет. А ты разбирайся с ним сама, если хочешь».
– Отпусти меня, а? – попросила Ольга. – У меня ноги болят. Руки болят. Горло болит. Спина болит. Памперс мокрый. Я устала. Я здесь больше не могу!
Она зажмурилась и почти беззвучно заплакала.
Катерина обернулась и посмотрела на нее, закусив губу. Время, конечно, уходило, и не стоило тратить его на утешение. Но внутри шевельнулась жалость.
– Слушай. Слушай меня! – она присела перед Ольгой, тряхнула ее за плечо. Та сразу замолчала. – Я должна уехать. Ты останешься здесь. Сиди тихо. Вечером я позвоню в полицию и скажу им, где ты. Они тебя найдут. Все будет хорошо.
– Ты позвонишь в полицию? – недоверчиво переспросила та.
– Да.
– Обещаешь?
Катерина не могла удержаться от смеха. Обещание – это просто слова. В них даже меньше веса, чем в обычном «здравствуйте».
– Обещаю.
Кажется, этот глупый ритуал успокоил Ольгу. Как ребенок, снисходительно подумала Катерина.
Она вернулась к поискам. Браслета не было, а без него уходить она не хотела. Девушка снова зажмурилась, вытянула перед собой руки ладонями вниз, обвела мысленным взглядом пещеру. В левый мизинец вонзилась крошечная искра. Открыв глаза, она последовала за источником слабой боли, и обнаружила браслет в трещине возле дальней стены.
Неожиданно свет померк, и вдруг страшно, протяжно закричала Ольга.
У входа в пещеру стоял Андреас.
– Девочки вы мои, – по-русски сказал он, укоризненно качая головой. – Эх, дурочки, дурочки.
Взгляд его упал на наручники.
– Ай, Катерина! Ай, молодца.
Он вздохнул, подошел к Ольге, склонился над ней, вглядываясь с улыбкой в ее лицо.
– Только сейчас тебя узнал, – весело сказал он. – Вот так встреча, а! Будем, значит, долги возвращать. Один раз ты меня убила, второй раз я тебя убью. Квиты, а, Лелька?
Деловито вскинул ее на плечо, как мешок, и понес к выходу.
Раздался пронзительный визг, эхом отразившийся от стен; казалось, сами камни исходят диким криком. Катерина пронеслась по пещере и врезалась в Андреаса – он едва устоял на ногах. Девушка кинулась на него, молотя кулаками с неожиданной силой, то налетая, то отскакивая, точно мангуст на кобру, не давая ему подобраться к выходу.
– Ну, сука…
Андреас не смог закончить – Ольга укусила его в шею.
Он отшвырнул ее и заплясал, прижимая ладонь к окровавленной шее; греческие и русские ругательства вперемешку срывались с его губ. Катерина успела достать ключ от наручников и подобраться к Ольге, но ее схватили за волосы и потащили к обрыву. Ключ звякнул о камни. Катерина, не издав ни звука, выхватила из кармана нож. Освобожденно сверкнуло лезвие. Размахнувшись, она полоснула отца по запястью. Он на секунду выпустил ее, и тогда Катерина извернулась и изо всех сил толкнула его ногами от себя.
Какое-то мгновение обеим казалось, что он упадет с обрыва. Андреас взмахнул руками, в глазах мелькнул страх. Но до выхода на тропу оставалось не меньше трех шагов. Он всего лишь попятился и остановился, тяжело дыша. С рассеченной руки на камни капала кровь.
Катерина схватила ключ, провернула в замке наручников. В два взмаха распорола веревки, перетягивавшие щиколотки пленницы.
– Сначала одну сброшу, – раздался за ее спиной хриплый голос. – Потом вторую.
Андреас поднес руку к губам и слизнул кровь. Сморщился, точно ребенок, которого угостили кислым яблоком:
– Что ж вы за люди-то такие…
– Кто там был? – вдруг просипела Ольга. – Там, в зернохранилище. Кто?
Он усмехнулся.
– Вон ты что вспомнила! Бурцев там был, фермер. Помнишь его, Лелька?
Глаза ее расширились.
– Не может быть!
– Отчего же не может? – Андреас как будто обиделся.
– Как он там оказался?!
– Ваша дощечка-то осталась в воде. Я на нее пузом лег, как вы ушли… Только поэтому и не помер. Господь – он меня любит. Этот дурик ни свет ни заря приехал на свою ферму. Я его потом спрашиваю: ну допустим, я пьяный был, а ты-то чего сюда приперся? Он мне такую проникновенную телегу задвинул – рассвет, говорит, хотел встретить на своей земле, начать новую эру. Ну смешной!
– Бурцев тебя спас, – медленно сказала Ольга. – Он тебя спас, а ты его убил.
– Ну а как же, девонька моя, – удивленно отозвался отец. – Сама подумай, как удачно все легло, одно к одному. Роста мы одинакового, волосня у нас черная, курчавая. Машину он неподалеку бросил, она мне потом очень кстати пришлась. Я его притопил, а как он дергаться перестал, вытащил и одежду поменял. Вот это труднее всего оказалось. Как вы, бабы, младенцев-то одеваете? Я чуть не спятил! Так намучился с ним, с уродом!
Андреас замолчал и снова присосался к запястью. Когда он отнял руку от лица, губы его были в крови.
– Потом к Ляхову пошел, он раков в садке держал. Уж светать начало, кажись… Я только и успел, что забрать их и вернуться. Алексей Иваныч, кстати, меня видал. Только пьяный был, ничего не понял. Вот такие дела, Лелька. А ты, кстати, тощая выросла! Думал, покрепче будешь.
– Как Мина? – вдруг прошипела Катерина.
– Чего?
– Думал, она будет как Мина?
– А чего Мина? – Его губы растянулись в плотоядной ухмылке. – Мина – славная девочка. Жирненькая моя, ух, ляжечки трясутся! Люблю это все! А вы – две воблы. Дохлятины. Тьфу!
Андреас сплюнул. Затем шагнул к ним и замер, переводя взгляд с одной на другую. Лицо его стало отрешенным, почти одухотворенным.
Все, поняла Катерина. Конец. Он выбирает, кого из нас убить первой.
– Катя, – тихо сказала Ольга. – Катенька…
В ее голосе Катерина уловила не страх, а глубокое недоумение. И вдруг осознала, что в пещере есть кто-то еще.
За отцом возникла маленькая фигурка в черном платье.
Катерина хотела крикнуть, но от ужаса у нее отнялся язык.
Андреас обернулся и озадаченно присвистнул.
– Роза? Ты чего приперлась? А ну, пошла домой! Мину одну оставила, дура! А если она опять спичками станет баловаться?
Женщина не двинулась с места.
– Пошла! – прикрикнул он, как на собаку. – Пошла, пока я тебе руки не переломал!
Роза что-то тихо произнесла.
– Чего?
– Прости меня, моя девочка. – Она смотрела только на Катерину. – Прости меня, моя девочка.
– Спятила! – Андреас уверенно пошел ей навстречу.
– Моя девочка…
– Мало тебе кнута давали?
– Прости меня.
– Старая идиотка!
– МАМА, НЕТ!
Безумной силы вопль, наконец вырвавшийся у Катерины, прозвучал слишком поздно. Роза обхватила подошедшего мужа – мягко, робко, словно хотела о чем-то попросить – и так же мягко потянула за собой. Две фигуры на мгновение замерли у края скалы, словно вырезанные в небе силуэты, сквозь которые был виден черный космос без единой звезды, а затем просто исчезли.
Ольга вскрикнула. Снизу донесся какой-то странный, ни на что не похожий звук, и наступила тишина.
– Господи… – Преодолев оцепенение, женщина поползла к обрыву. – Господи ты боже мой…
– Не надо, – вслед ей сказала Катерина.
– Что?
– Не смотри туда.
– А если они живы?! Помочь… надо помочь…
– Они разбились, – сказала Катерина.
– Откуда ты знаешь?
– Они разбились, – повторила девушка.
Она закрыла глаза, прислушалась. Мама была где-то рядом, но таяла с каждой секундой. От отца не осталось ничего.
А еще к ним быстро приближались два человека. Сейчас они находились как раз над пещерой, но один из них уже догадался, куда нужно идти, и Катерина подумала, что пора выбираться, пока они не переломали весь ее тамарикс.
– По-моему, вы уже все знаете и без меня, – сказал Илюшин.
Он устал так, словно бежал марафон. Пришлось несколько часов объясняться с полицией, а потом ждать в участке, когда отпустят Ольгу. С происходящим Макара примирило лишь выражение лица Гаврилова, когда тот увидел жену.
– Ничего не знаю, – сказал Петр. – Оля молчит и за меня держится.
На самом деле это он держался за жену. Когда Ольга на две минуты отошла в туалет, Гаврилов весь извелся. Если бы не Илюшин, он бы сел под дверью и скулил.
Но женщина и в самом деле молчала. Молчала и смотрела на мужа.
– Хорошо, – согласился Макар, – я буду рассказывать, а вы, Оля, поправлять меня там, где я ошибусь. Договорились?