(Носок – шорох – носок.) Черт, надо перестать все-таки на него капать, но держать все время руку снаружи и не мочить – рука замерзает, и книжку тоже удерживать неудобно, ладно ИБИСТовские сборники новые и на непромокайке, но Годоли, которого/ую вот сейчас держит, не хотелось бы совсем уронить в воду. Кинул опять носок, но остановил Пылесоса на полдороге, подозвал поближе (клацанием или цоканьем языка; а пальцами щелкнуть – «ну, ступай, ступай»), погладил теплую (не должна, кстати, быть теплой, опять сильно нагревается вентилятор, черт, надо сегодня разобрать и посмотреть, казалось же – все заменил, что такое?) пластиковую голову, почесал неживое ухо, опять поклацал, Пылесос полез на книги, переваливаясь на плохо гнущихся лапах, встал поближе. На красной лампочке глаза осела желтая нитка от полотенца, Щ хотел снять и на секунду замер, не зная, как полезть животному в глаз, чтобы не сделать больно, и понял, что совсем с ума, кажется, сошел, и тщательно протер лампочку большим пальцем. Пылесос повилял хвостом, задел пульт, грохнул об пол, Щ недовольно цокнул языком, Пылесос, которому велели, стало быть, подойти поближе, радостно прыгнул вперед с тихим металлическим цоканьем, плеснула вода, треснуло, зашипело, на мгновение Щ стало очень, очень, очень больно в груди, что-то захотело лопнуть – и лопнуло, – но Щ успел подумать, чувствуя, как разжимается уже неживая рука, что книга все-таки намокнет.
Глава 64
he’s so lucky, she’s a star –
But she cries, cries, cries in her lonely heart!
If it’s nothing missing in her life –
why do these tears come at night? –
и хор подхватывает:
he's so lucky, she's a star –
But she cries, cries, cries in her lonely heart!
If it's nothing missing in her life –
why do these tears come at night?
he's so lucky, she's a star –
и на самом деле после вчерашнего уже не так, знаете ли, Афелия твердо уверена, что она star, – а что она lucky – так это ощущение вообще, извините, сейчас выблевалось куда-то, и чем знакомее становится округлый и неприятно замкнутый ландшафт унитаза, тем труднее сохранять ощущение lucky, что ни говори. Черт бы побрал старые песенки, и без них все плохо, так плохо, а они, с прилипчивыми их простенькими мелодиями, с незатейливыми идиотскими словами, так въедаются в мозг, что разбить бы комм в машине, по которому их крутят последний месяц по восемь раз в день – «ретро, ретро…» A между прочим, половина третьего, и уже пришлось позвонить Вупи и сказать ей, что – черт, но не поедет никак сниматься с женихом и невестой, потому что не может отойти от уни… уээээ!
he's so lucky, she's a star –
But she cries, cries, cries in her lonely heart!
Ну, положим, не плачет, не будет плакать, обещала себе сегодня не плакать и даже утром, когда проснулась и повела головой по подушке и сразу же почувствовала не только разнимающую мозг надвое боль в висках, но и густую, как помои, волну тошноты, идущую как-то от пяток к горлу, неудержимую, – уже тогда так захотелось плакать! – сразу решила – никакого плакать, а что ресницы сейчас слипшиеся – так это потому, что от рвоты глаза слезятся, и от головной боли тоже, от рвоты боль усиливается, от боли еще сильнее тошнит, о господи, умру, умру тут сегодня, не отходя от этого унитаза, да что за слабость?! Такие планы были на день, такие планы – в два надо было ехать фотографироваться с Вуп и Алекси, вчера до двух часов ночи по комму меряли на него пиджак – вроде все хорошо, но левый лацкан торчит! – через час уже перестали понимать, торчит или это нам кажется, зато ржали, как больные, и спать легли черт-те когда, я-то ладно, а им было в семь вставать, и мне казалось, что я совершенно спокойно, совершенно спокойно отношусь и так за них рада… Ох. В последние дни только стало ясно, собственно, какого масштаба Вупи звезда: им пришлось переехать к его маме («Фелли, она варит что-то невероятное – и они это едят каждый день! из мяса! с жиром! господи, какой ужас, я теперь понимаю, что я вообще не умею готовить то, что он любит!» «Успокойся, он уже двенадцать лет не живет с мамой!» «Но это же остается где-то на подкорке! как светлое воспоминание! А я не умею!»): газетчики в преддверии свадьбы сводили их с ума – и главное, с чего бы? Нет, Вупи – прекрасная актриса, это мы не спорим, но почему такой бешеный ажиотаж, такое неуемное стремление получить интервью, заснять, увидеть (ой, голова, голова!)? Да, очень красивая любовная история – партнеры по площадке, так не бывает, ах-ах, но все равно – есть же какая-то мера, какая-то… И я, между прочим, вполне за них счастлива. За них. Таких влюбленных, нет слов. Ну таких влюбленных, что тошнит. Блевать, если честно, хочется – таких влюбленных. Как люди глупеют, невыносимо, патока, ваниль, разлюли-малина, нет, мне не жалко, мне даже очень приятно, но иногда они так друг на друга смотрят, что мне хочется… Убить его мне хочется. Жирный мохнатый урод, он же просто жирный мохнатый урод, если честно! Да будь моя… уээээээээ!
he's so lucky, she's a star –
But she cries, cries, cries in her lonely heart!
If it's nothing missing in her life –
вот как было бы сейчас романтично начать рассуждать о том, хватает ли мне в жизни всего – или чего-то все-таки не хватает! А между прочим, половина седьмого, то есть свадьба началась уже, то есть пресса, то есть эти двое, то есть торт (о господи, только не думать сейчас о еде!), то есть все ликуют и веселятся, то есть у всех сейчас в жизни всего хватает, все по двое, мышка с мышкой, кошка с кошкой, песик с сучкой, кот с кротихой… Каждый раз, когда слышу, как они ссорятся, каждый раз, когда рассказывают о ревности или что-то такое, каждый раз я думаю – господи, какое счастье, что это не со мной все, что мне ничего такого не хочется и не надо, что я одна и ни от кого не завишу, никому не подчиняюсь, никого не ревную, ну честное же слово, совершенно не ревную! – уээээ!
he's so lucky, she's a star –
But she cries, cries, cries in her lonely heart!
If it's nothing missing in her life –
why do these tears come at night?
Ну, никаких tears пока нет и еще, кстати, не ночь, еще можно, если теоретически рассуждать, если бы сейчас стало лучше, – еще можно было бы подняться на ноги, выпить, скажем, аспирину (голова, голова!), влезть в платье, хотя болит кожа и все тело кажется каким-то распухшим, встать на каблуки (это меня, наверное, доконает) и поехать на свадьбу, и изображать подружку невесты, смотреть на Вупи, всю такую прекрасную, такую в белом, такую сияющую при каждом взгляде на этого милого, трогательного, доброго жирного урода, которого она любит до тошноты, до мерзости, до… уээээ!
Ох черт, кусочек белесой блевотины на рыжей пряди. Вот не задумываясь, вот немедленно – полка, ножницы, пальцы, прядь брезгливо повыше, повыше, ножницы, слабый треск, падает та часть, которая с блевотиной, два чистых волоса цепляются за измятый рукав домашней рубашки – никогда, никогда за двадцать семь лет, ни разу ножницы не поднесла, никогда… Теснит, теснит, теснит – и расходится по ванной глухим воем. А клялась ведь себе, клялась, что не будешь плакать.
…и хор подхватывает:
he's so lucky, she's a star –
But she cries, cries, cries in her lonely heart!
If it's nothing missing in her life –
why do these tears come at night?
Глава 65
«милый мой
любимый
я знаю, что не могу сказать ничего, что тебя утешит
я его не знала
но я знала, что он для тебя
любимый мой
хороший
я с тобой
я у тебя есть
это не замена, просто знай, что ты не один
он знал, как ты его любишь
ты всегда показывал ему это, всегда давал понять
я знаю, что он любил тебя тоже, я понимала это по твоим рассказам, по тому, как он вел себя с тобой, что говорил
солнце мое
Лис
я так тебя люблю
я никогда не оставлю тебя одного
я с тобой
я знаю, это должно тебе помочь
знай: я с тобой, я с тобой
я скажу жестокое и плохое
но я рада, что это не ты
и я не говорила бы
потому что – потому что, ты понимаешь
но: я хочу, чтобы ты тоже был рад, что это не ты
я хочу, чтобы ты чувствовал, что мы живы, что ты жив
что у нас впереди все на свете – и все на свете это понравилось бы Щ, он был бы рад, что у тебя это есть, что у нас это есть
ему бы понравилась я
ему бы понравилось твое лицо, когда ты здесь
какое у тебя было, когда стояли в детской, которая теперь наша
ему бы понравился наш малыш, когда он будет
я хочу, чтобы ты чувствовал, что жив
и радовался
как я радуюсь, что ты жив
прости, если я говорю не то, что ты хотел услышать
но для меня в этом мире нет ничего дороже тебя
и я счастлива, что ты есть
я с тобой
я с тобой
я с тобой».
Глава 66
– Дорогие гофпода, паны и, как говоритьфя, панове! Я не хотел бы в этот радофтный день фадерживать ваф, тем более, что впереди наф ждет фуршет. Я обещаю, что буду краток, фобран и краток. Я, фобфтвенно, хотел только поблагодарить вфех учафтников нашей, как говорили в фтарину, труппы. В первую очередь – нашего режиффера, гофподина Рукавишникова, операторов, бионифтов и, конечно же, гофподина Фавьялова, нашего продюфера, и пана Рожека, генерального продюфера, одного иф офнователей прекрафной компании «Хот Цфечь Принцефф», человека, благодаря которому мы вфе фдефь и фобралифь. Тут я бы хотел фделать ударение на флове «фдефь», потому что, как вам, наверное, ифвефтно, фнималфя фильм не фдефь, в центре фтарушки-Европы, а немного вофточней, в центре, так фкафать, Еврафии, иными фловами – в городе Мофкве. Но именно благодаря нашим чешф