Подошли двое официантов с подносами и стали выставлять на стол блюда с закусками. Ларин отрешенно наблюдал за их действиями, едва осознавая, что происходит, погруженный в свои мысли. Наконец, видимо, пришел немного в себя и поднялся.
– Не смогу сейчас есть, пить и вообще быть нормальным человеком, узнав о случившемся. Мне надо подумать, что делать дальше: лететь ли в Москву или остаться в Италии. Я возвращаюсь в «Грот», а вы, Лика, обедайте…
Она тут же вскочила:
– Поеду с вами! Неужели вы могли подумать, что я брошу вас в такую минуту?
Бизнесмен достал из кармана пачку купюр и, не пересчитывая, положил на стол. Нет, почти кинул. Стопка шмякнулась о край тарелки, и деньги рассыпались веером.
Опустившись на диван «Роллс-Ройса», Ларин заговорил:
– Моя семейная жизнь не заладилась с самого начала. Я зарабатывал деньги, Лидия любила клубы. Потом мне сказали, будто у нее есть любовник, но я не поверил. Со следующим бойфрендом я застукал ее в нашей московской квартире. Заскочил как-то днем сменить костюм, бегу в гардеробную, потому что времени было немного, пролетаю мимо спальни и краем глаза замечаю за приоткрытой дверью какое-то движение. Распахнул дверь… Она даже не испугалась. Я сказал только: «Бог в помощь» – и пошел переодеваться. Потом еще были случаи… В общем, не заладилась жизнь, да. Я не знаю, любил ли ее по-настоящему, когда женился. Да, Лидия мне нравилась внешне, не скрою, но разобраться, хочу ли жениться на ней, не успел. Потом пожалел о своей поспешности. А теперь жалко безумно, что сгорела ее жизнь… – Мужчина говорил и говорил, глядя прямо перед собой, а Лика старалась не смотреть на него, потому что ей казалось, что тот вот-вот расплачется. Но его голос был спокоен – без дрожи и надрыва. А потом Ларин и вовсе пошутил: – Лидия была как куколка, жила как бабочка, а теперь вот станет…
Он не договорил. Вероятно, и сам понял, что сравнение было не к месту…
Прибыв в резиденцию, хозяин дал указание поставить стол под створкой гигантской раковины возле бассейна. Сейчас они вместе прошли туда. Ларин поежился и сказал Лике:
– Не жарко, декабрь как-никак. Но у нас дома в сентябре порой холоднее бывает. Ничего, сейчас согреемся.
Стол был уже накрыт. На него поставили довольно много пустых рюмок, принесли виски и водку.
– Надо помянуть Лидию, – объяснил Ларин.
Подходили люди: работники и сотрудники резиденции, охранники, телохранители, повара и горничные. Пришел даже старый садовник-итальянец, который не понимал, что случилось. Но Лика объяснила ему, что у хозяина погибла жена и по русскому обычаю в ее память надо выпить немного. Каждому наливали водки или виски, после чего люди подходили к Ларину и выражали ему свое сочувствие. Никто не задерживался, и очень скоро Лика осталась с работодателем наедине, если не считать официанта, стоявшего в стороне и следившего за каждым движением хозяина. А тот, когда народ разошелся, показал ему рукой на бутылку виски:
– Налей-ка Александре Сергеевне.
Официант бросился исполнять.
Лика покачала головой:
– Я совсем не пью, вы же знаете.
– В такой день нельзя отказывать усопшим, – настаивал Ларин.
Только сейчас она заметила, что он пьян. Возражать ему было невозможно, тем более в такой печальный для босса день. А тот, как часто в подобных случаях бывает, постепенно забывал, по какому поводу накрыт стол. Начал рассказывать, как познакомился со своей женой, как сделал ей предложение, не предполагая даже, что девушка сразу согласится.
– Утром после первой нашей ночи Лида сказала, что я, как всякий порядочный человек, теперь обязан на ней жениться. Я подумал, что это шутка, и ответил: готов в любой момент, поскольку являюсь именно честным и порядочным человеком. Но, во-первых, не всякий честный человек – дурак, а во-вторых, никак не думал, что она тут же потащит меня подавать заявление. Как будто игра была такая: я до последнего надеялся, что уклонюсь. Но это же не в снежки играешь: увернешься или тебе в лоб зафигачат… Позже-то я понял, что не люблю ее. Любящие мужчины носят в бумажнике фотографии своих жен, а я даже не подумал сделать вид, что восхищаюсь ею. Лидия поставила на мой рабочий стол в офисе нашу фотографию, где мы вдвоем в Альпах. Я же все отодвигал ее подальше, потому что не хватало места для бумаг разных, документов, телефонных аппаратов. Потом на столе вдруг появилась фоторамка, в памяти которой было уж и не знаю сколько снимков. То один высветится, то другой, а меня эта смена кадров раздражала. Ведь к тому времени я уже застукал ее с тем любовником. Но Лидия считала, что любовник для красивой женщины – такой же необходимый атрибут, как брильянтовое колье или дорогая шуба… Кстати, сейчас зима вроде. Хотите подарю вам какую-нибудь? Рысью, например. Хотя это слишком просто. Говорят, можно заказать из снежного барса. У ирбиса очень красивый мех. А как по-итальянски этот зверь называется?
Лика пожала плечами. Но Ларин настаивал:
– Вот приду в меховой салон, и как мне надо спросить?
– Может быть, «пантера неве», но я не уверена. Только очень прошу вас, не надо мне ничего покупать.
– Хорошо, – вроде согласился Ларин. И добавил: – Приду и скажу по-английски: «Сноу леопард». – Он взглянул на Лику совершенно пьяными глазами, но произнес абсолютно трезвым голосом: – Возможно, я теряю голову, когда вы рядом, но без вас уже не могу. Да, не могу. Думаю о вас постоянно. Простите, конечно, что не удержался и признался в такой день…
– Давайте поговорим на эту тему в другой раз.
Мужчина кивнул. Потом посмотрел на стакан, в котором лед почти растаял, и официант тут же поднес ему другой, с большими кубиками.
Но Ларин не притронулся к виски.
– Тот человек, с которым вы сейчас живете в одном доме, очень нравится вам?
Лика почувствовала, что краснеет, но кивнула решительно.
– Да, нравится. Именно как человек порядочный и добрый.
– Возможно, он таким и является, – согласился Ларин, – однако вы же ничего не знаете о его прошлом. А возможно, что, наоборот, опасен. Вполне может оказаться, что у него нелады с законом, потому и решил скрыться от правосудия в Италии.
– Александр Сергеевич не такой, – возразила Лика. – Мне кажется, я его очень хорошо понимаю. И даже порой чувствую то же самое, что и он. Временами я думаю, что мы с ним давно знакомы, только он не решается напомнить об этом. А если вы считаете, что между нами может что-то произойти, то напрасно: я Александру Сергеевичу не нужна ни в каком качестве. В том числе как переводчица.
Ларин усмехнулся, поднял стакан, посмотрел на виски на просвет, словно проверяя, как отражаются в кусочках льда огоньки разноцветных фонариков, стоящих вдоль борта бассейна, после чего поставил его на стол. И тут же отодвинул от себя подальше со словами:
– На сегодня, пожалуй, все.
– Я могу быть свободной? – спросила Лика.
– Конечно, – кивнул бизнесмен. – У вас законный выходной. Завтра тоже отдыхайте. А послезавтра мы подаем уставные документы для регистрации новой корпорации. Потом я покажу вам небольшое здание, которое купил по случаю, где разместится персонал и где будет располагаться ваш кабинет.
Прошла еще неделя, переполненная работой и усталостью. Офис понемногу заполнялся сотрудниками. Конечно, это были итальянцы – по объявлению о вакансиях явились почти полторы сотни человек, но принято было меньше десятка. Среди них не было опытных менеджеров, взяли на работу секретаря офиса, инженера по обслуживанию зданий, работника кухни, уборщика помещений, менеджера по общественным связям, специалиста по рекламе, дизайнера для создания сайта фирмы, еще кого-то. Всем было сказано, что работа начнется через пару недель. Но люди каждое утро приходили и делали вид, будто работают, – видимо, им казалось, что если они этого не сделают, то на их места найдут других.
Здание было двухэтажным, на втором этаже располагался в том числе и жилой блок из трех комнат, который Ларин оборудовал, вероятно, специально для Лики. В спальне стояла широкая кровать под балдахином, а стены были обиты шелковой тканью. Ночевать одной в таком здании было, конечно, не очень приятно, но внизу у входа сидел охранник, который до утра неотрывно смотрел на экран висящего на стене холла телевизора, где транслировались американские боевики. Поздно вечером, когда Лика ложилась в постель, сквозь стены доносились автоматные очереди и крики жертв.
Ларин улетал в Россию на похороны жены, предварительно дав интервью телевидению. Вернее, интервью давала Лика, но он присутствовал и поддерживал ее за локоть. А сразу же после общения с журналистами умчался в аэропорт, предупредив, что пару недель его не будет. Однако вернулся подозрительно быстро – через двое суток. Лика не интересовалась, как прошла траурная церемония, но босс сам поделился впечатлениями:
– Муторно все это, лучше бы не ездил. Но в каждой гадости надо уметь находить и светлые стороны.
Вероятно, бизнесмен намекал на свое умение это делать. А может, и не только.
Теперь он постоянно просиживал в офисе, хотя дел особенных здесь для него не было. Собственно, в офисе ни для кого не было никакой работы. Кроме Лики, разумеется. Но и она очень часто думала, что занимается пустым и никому не нужным делом, придуманным лишь для отвода глаз с неизвестной целью. Но цели самого Ларина становились ей с каждым днем все более понятными. Тот, заявляясь в кабинет Лики и поинтересовавшись делами, мог, например, спросить, не хотела бы она избрать Италию постоянным местом жительства. Или вдруг интересовался ее планами на дальнейшую личную жизнь. На последний вопрос она ответила, что сказать ничего не может, потому что у нее нет и настоящей.
Все эти вопросы ее мало занимали, больше интересовало другое: Александр Сергеевич не звонил, а когда она сама набирала его номер, отвечал коротко и сухо, словно не ожидал ее звонка или его потревожили не вовремя.
Пару раз Лика съездила в домик, в котором они жили вместе еще совсем недавно. Направлялась туда с бьющимся от волнения сердцем – боялась застать там Анжелу. Но домик был пуст и в первое ее посещение, и потом. Причем во второй раз все предметы – даже посуда, что была на столе, и плед на плетеном кресле террасы – оставались на тех же местах, что и при первом ее посещении. И Лика поняла, что Александр Сергеевич бывает здесь крайне редко, если вообще заезжает. Тогда она набрала его номер, но никто не ответил на звонок. По стенкам террасы вились голые ветви винограда, с которых листва облетела, висели лишь гроздья изюма. Ветер приносил с моря тоску и запах водорослей.