Девушка покачала головой. «Думаю, ни один Торговец не знает, чего мы ищем. Это не металл, не работа рук Предков. Скорее это работа мысли Предков. Торговцев это не заинтересует.»
— Неужели ты знаешь все кланы Торговцев? — возразил он. — Мы, на равнинах, знакомы с четырьмя племенами, они приходили к нам регулярно, всего не больше тридцати человек. Их женщин мы никогда не видели. А сколько приходило в Педфорд?
— Я помню двадцать, — быстро ответила она. — И мой отец — но он не Торговец. Могут быть и другие, такие как он, искатели знаний.
— Но он путешествовал с Торговцами, — настаивал Сандер. — А ведь известно, что чужим они не позволяют путешествовать с собой.
— Мать рассказывала, что те, с кем он пришёл, обращались с ним странно, как будто они его боялись. Но он был не такой человек, у которого всегда наготове оружие, который легко заводит ссоры. Мать говорила, что вождь Торговцев был доволен, когда они уходили, а отец решил остаться с нами на зиму. Но он сказал, что уйдёт с ними, когда они придут снова. Он хотел пройти дальше на юг и посмотреть, что там. И они не отказывали ему, когда он говорил об этом.
Сандер немного устал от этого загадочного отца, который лёг в могилу ещё до того, как Фейни появилась на свет. Похоже, он произвёл такое впечатление на мать Фейни, что она приняла его в свой дом и обращалась с почтением и страхом, которые весьма необычны для её пола.
Женщины Кочевий сами выбирают себе напарников. Да и выгоняют их, если недовольны договором. Его отца выбирали дважды. Но во второй раз он отклонил предложение, потому что у него уже был сын, которого он мог обучить своей профессии. И ни один кузнец не захочет делить свою власть, когда руки его ослабеют и не смогут держать большой молот. Сандер рос в окружении мужчин: отца, его брата, своего дяди, у которого был острый язык, но узкий мозг, и ни одна женщина не смотрела на него одобрительно.
Любой шатёр с радостью снабжал кузнеца хорошо выработанной одеждой, порцией печёных мясных лепёшек, шерстяными одеялами в обмен на то, что мог изготовить отец. Так что в их шатре никогда не гостил ни голод, ни холод, хотя в их повозке и не было женского ткацкого станка или кухонных горшков.
Но мужчине принадлежит только его оружие и его инструменты, всё остальное принадлежит женщине. Она снабжает приданым дочь, когда той наступает время выбирать, она советует выбирать мудро и с мыслью о будущем, выбирать среди старших, а не среди молодых, чьи достоинства ещё не определились.
Таковы ли обычаи среди людей Фейни? Если это так — а Сандер думал, что так, — то женщины Педфорда должны были отшатнуться от чужака, такой союз не мог принести безопасности, он был бы краток. Однако их шаманка приняла его, говорила с ним с необычным уважением, заботилась о нём до самой смерти. Неизвестный путник, должно быть, обладал чем-то привлекательным.
— Обычно шаманки не вступают в брак, — продолжала Фейни. — Их власть не должна быть ограничена, не должна направляться на одного мужчину. Но так же необходимо, чтобы у шаманки была дочь, которой она могла бы передать свои знания. Поэтому, когда моя мать выбрала незнакомца издалека, жители поселка согласились. Но она обнаружила в нём гораздо больше, чем ожидала. А когда он умер, она оплакивала его не только по обычаю, но от всего сердца.
Сандер чувствовал себя неудобно. Как будто без приглашения владельца зашёл в отгороженную часть шатра. «Ты говоришь, что шаманка должна иметь дочь. А если будет сын?»
Фейни рассмеялась. «Этого никогда не случится, кузнец. У нас есть свои тайны, и мы можем обойти даже природу. Первая из моего клана, та, что пережила Тёмное Время, обладала знаниями, новыми даже тогда. Она передала их своей дочери, и от дочери к дочери они дошли до меня. Мы не рожаем сыновей, только дочерей, и только одну в каждом поколении. Потому что такова наша воля. Положение может измениться, если мы захотим, но мы не хотим. В доме шаманки нет места для мальчика.»
Местность становилась всё более открытой. Но вдруг она оборвалась крутым откосом. Река устремлялась вперёд быстрее, с рёвом. Они увидели могучий водопад, полузакрытый туманом водяных брызг, его длина скрывалась пенными лентами.
По другую сторону ущелья местность становилась более ровной, конкреции острых скал менее заметными. Сандер остановился в отчаянии, увидев, что их ждёт впереди. Какая-то могучая сила исковеркала и изорвала землю. В потоках лавы застыли каменные блоки, путаница металла, заржавевшего и выветрившегося. Эта смесь предметов, изготовленных человеком, и захватившей их природы, создавала непреодолимую преграду.
Но колеи направлялись прямо туда, хотя Сандер готов был поклясться, что никакое колесо не способно пересечь эту мешанину. Фейни изумлённо смотрела на этот барьер.
— Волна, волна, которая пришла из моря, — прошептала она. — Волна высотой в гору. Она унесла с собой большую часть города. Здесь она обрушила самый сильный удар. Говорят, такая волна унесла корабль моих предков далеко в глубь земли. Удивляюсь, как они выжили. Может, та волна была меньше.
— Неважно, как это получилось. — Сандер перешёл к делу. — Мы должны пройти через это, раз твой указатель говорит, что идти нужно туда.
Она взглянула на подвеску и кивнула. «Дорога прямо перед нами. Но это, — она указала на колеи, — свидетельствует, что и другие нашли дорогу, достаточно большую для телег.»
Сандер не стал говорить, что на такой дороге их может поджидать засада. В этот момент он не видел другой возможности преодолеть эту невероятную массу впереди.
— Смотри! — показала Фейни. — Здание!
Вначале он поразился тому, что увидел. Но потом понял, что это не целое здание, а просто отдельные блоки, возможно, соединённые металлическими сухожилиями, которыми Предки связывали каменные массы; и некоторое количество этих блоков сохранилось, образуя почти сплошную поверхность.
Поражала невероятность катастрофы, обрушившейся на эту землю. Всю жизнь Сандер слышал рассказы о Тёмном Времени, о титанических силах, поразивших мир Предков. Видел развалины городов, море-пустыню. Но только здесь, глядя на эти огромные камни, принесённые морем на потрясённую землю, оставленные здесь отхлынувшей волной, он, наконец, представил себе всю ярость, которая обрушилась на мир и людей. Как говорила Фейни, трудно поверить, что человек мог выжить в Тёмное Время. Даже песни Помнящих не могли отразить отчаяния бежавших, которых догоняла вода, глотали трещины, открывавшиеся в земле под их ногами.
Фейни закрыла лицо руками.
— Это… — он понял, что она не может найти слов. Да и он ничего не мог сказать в этот момент.
Он обнял её за дрожавшие плечи и привлёк к себе, два маленьких человеческих существа стояли перед картиной смерти целого мира.
Наконец Сандер с трудом оторвал взгляд от невероятной стены.
— Не смотри туда, — сказал он. — Смотри на колеи, может, ты права и они нас выведут к цели.
Он решительно смотрел только вниз. Кое-где телегам приходилось перебираться через камни. Дорога отвернула от водопада. И на него Сандер не мог смотреть. Какое-то ужасное очарование заключалось в этом падении воды: человек, слишком пристально смотревший на это, мог последовать за водой. Они, спотыкаясь, почти бежали, а гром в ушах звучал всё отчётливей.
Сандер заметил, что Рин бежит, опустив нос, как на охотничьей тропе. Койот, казалось, даже не замечал нагромождения обломков. Конечно, сообразил Сандер, для его мозга, пусть и очень умного, но всё же животного, всё это не имело никакого смысла. Только для человека, который так много утратил, это зрелище — страшный удар из прошлого.
Тропа сузилась. Теперь они находились прямо против водопада, и гром стоял такой, что они не расслышали бы ни слова, даже если бы и попытались приободрить друг друга. Осталась только одна колея, и та проходила в опасной близости к обрыву. Сандер прижался к стене, за ним пробиралась Фейни. Их одежда, волосы, лица — всё промокло от водяных брызг, они продвигались боком, стараясь держаться как можно дальше от края. Рин бежал впереди, но они продвигались медленно. У Сандера кружилась голова, он боролся с желанием приблизиться к краю пропасти. Если он это сделает, то погибнет.
Фейни так крепко вцепилась в его рукав, что костяшки её пальцев побелели. В другой руке она сжимала подвеску, губы её двигались, будто она повторяла какие-то слова силы.
Путь, казалось, продолжался вечно. Дважды они опускались на животы и ползли, продолжая держаться за стену, потому что массы камня и проржавевшего металла выступали на дорогу. Но колея продолжалась, и Сандер с уважением подумал о тех, кто осмелился пройти этим путём.
Они миновали водопад, и теперь справа расстилалось озеро, испещрённое островами и рифами из застывшей лавы. По другую сторону озера, чуть видную им, виднелся проход, похожий на устье другой реки, как будто озеро имело два стока.
Наконец, к их общему облегчению, между ними и озером начала подниматься вторая стена обломков. Тут Сандер увидел, что дорога в этой части, по крайней мере частично, расчищена человеческими руками. На стене виднелись следы инструментов, обкалывавших камни или убиравших металл. Расчищенное место было едва ли шире телеги, маленькой телеги, а работа для этого потребовалась такая, что Сандер вполне мог поверить, что в конце пути их ждёт награда, достойная такого труда. Миновав водопад, Сандер побежал рысцой, Фейни легко бежала рядом. Он вспотел, сердце его колотилось, он по-прежнему смотрел только на дорогу перед собой. Она пошла под уклон.
Но вот они миновали ту часть, где дорога была высечена людьми. Впереди было видно, что дорога опускается почти к самому берегу озера.
На этой стороне озера не имелось никакой растительности. В этой мрачной смертоносной массе не могли закрепиться даже самые неприхотливые кустарники. Но на другом берегу стояли деревья в жёлтой и красной осенней листве, а вдоль берега тянулась зелёная полоса тростника.
Здесь они встретились с Рином и пеканами. Животные терпеливо ожидали их.