– Дэн… – я немного промолчала, пытаясь отвернуться от его лица, но рука Дэна не давала мне это сделать. – Ты сам не знаешь, чего добиваешься этими вопросами!
Я уже мечтала, чтобы этот сон поскорее закончился. Что-то мне стало не по себе, когда я увидела, как жилки на его лице и шее начинают светиться ярко-красным огнём, а цвет самой кожи меняется. Но всё больше я не могла отвести глаз от того, что яркие языки пламени начали проскакивать по помещению, замыкаясь на нём. Они не обжигали, но обдавали странной энергией, от которой леденели пальцы на моих руках.
Я встряхнулась, пытаясь придти в себя, а через миг увидела, что это такой же Дэн, каким он был перед тем.
– Что это было? – спросила я шёпотом.
– Кажется, моя сила возвращается…
– Так ты такой… – я не могла подобрать к этому нужных слов. – Такой страшный?
– Грозен в гневе, не поспоришь. Но я не могу вернуть себе этот облик, пока мы не выберемся отсюда. Когда Варитор не будет поглощать мою энергию, возможно, всё получится. Это ты меня довела!
– Чем же? Тем, что помогаю тебе? Заметь, абсолютно безвозмездно, – я воспользовалась тем, что он отпустил меня, и выскользнула на пол, пытаясь отдышаться. – Ненавижу тебя!
– Меня нельзя ненавидеть… Эммы – высшие существа вселенной, нас можно бояться, любить, но ненавидеть таких, как я, себе дороже.
– Ты просто мерзкий заносчивый тип! Я не вернусь к тебе больше, можешь даже не ждать! Надеюсь, что вижу тебя в последний раз! Ты такой же, как все мужчины!
– А какие все? – тихо спросил он.
– Мерзкие существа, способные думать лишь про удовлетворение своих потребностей.
– Да что тебе за мужчины в жизни попадались? Неужели всё так плохо?
– Один попался… я же говорила тебе о нём…
– И кто он был?
– Хахаль моей мамочки… Олег… Редкостный мудак… Сначала спал с ней просто, а потом и вещи свои перевёз…Жил с нами месяц почти, – не знаю, кому я это рассказывала. Не думаю, что Дэн разбирался в земных документах, но теперь я просто не могла остановиться. – Она ему отчёты подделывала, а он платил. Дела у них были совместные, бизнес какой-то нелегальный. А потом начал её шантажировать, подписи на документах ведь её стояли. Говорил, что если выгонит, то он её сразу сдаст, и маму посадят. Я слышала, как они много раз из-за этого ругались, хоть и не всё тогда понимала.
– И что произошло дальше? – Дэн опустился ко мне, рассматривая моё напряжённое от гнева лицо.
– Он был у нас дома чаще, чем мама… Мать всё время торчала на работе, говорила: «Дел много. Олег о тебе позаботится. Карина, доченька, Останься с Олегом…» А он лишь делал вид, что заботится обо мне. Но на самом деле всё обстояло совсем иначе. Я знала, что если скажу тогда хоть слово – мою мать посадят в тюрьму, а меня тут же отправят в детдом.
А папа тогда вообще пропал и не брал трубку… А он… этот Олег… начал ко мне приставать. Он практически не давал мне прохода, находил каждую возможность, чтобы заставить меня раздеться и трогал меня везде. При этом закрывал мне рот так, что я не могла кричать или звать на помощь.
– И что, никто бы не помог? – Дэн был спокоен и серьёзен, но он точно не видел в моих словах ничего страшного. Видно, для него, озабоченного сексом полу-демона всё это было в порядке вещей.
– Я не смогла бы доказать это. А у него было прикрытие – те самые документы. Он бы просто сказал, что я делаю это, чтобы избавить от него мою маму…
– И чем всё закончилось?
– Чем это могло закончиться? В тот день он напился до чёртиков, и всё началось заново. Я не видела, что он пришёл, и не успела убежать, как делала перед тем. Но так он ещё не издевался. Он связал меня и заткнул рот полотенцем, а потом…, – я замолчала, ощущая на себе то самое чувство, что испытала тогда. Я не могла ничего больше сказать, мой язык замер и онемел. – Он был ненормальный, больной человек…
– Он овладел тобой? – Дэн сам подтолкнул меня к тому, что я не могла произнести.
– Да… Два раза. В ванной на полу. Я лежала вся в крови, пытаясь пошевелиться, мне было страшно, больно и стыдно… я не смогла бы никому признаться в этом… Надо было что-то предпринять раньше, но я не знала, что. Я тогда ещё плохо разбиралась в законах. Мне хотелось умереть самой, чтобы не чувствовать всё это… Мать была на работе, как всегда были срочные дела. Потом он запер меня в ванной, пригрозив придушить меня, если я только пискну. Я сидела, голая, дрожала, и просто ненавидела его. Но потом я поднялась, решившись сделать это. Когда он пришёл в третий раз я была готова к его визиту, – я чувствовала, что слёзы льются рекой по щекам и шее, но не могла остановить этот поток, как бы не пыталась это сделать. Я вспомнила всё, до мелочей. Тот день как наяву встал передо мной, будто и не заканчивался никогда. Я вспомнила свою боль, свои безмолвные крики души в пустоту вечности.
– И что ты сделала? Ты отомстила ему? – спросил Дэн, приподняв одну бровь, сидя со мной на холодном гладком полупрозрачном мраморе, за которым внизу вились огненные языки пламени.
– Я его убила… убила этого подонка…, – хриплым шёпотом ответила я, а потом почувствовала, что мой сон заканчивается, а я возвращаюсь в реальность, на Землю, где я ненавидела каждого, кто пытался влезть в мою жизнь. Какие-то фибры моей души звенели, пытаясь передать состояние, что охватило меня, когда я смогла впервые в жизни произнести это вслух, пусть и во сне. Будто что-то рвалось наружу теперь из меня, меняя меня изнутри, как и Дэна перед тем. А Дэн вдруг растаял, словно мираж, каковым он, судя по всему, и являлся для меня…
Глава 9
Что тут и говорить. Дэн из моего сна на самом деле стал первым, кто узнал мою тайну. С того самого дня, когда ночью я тащила тело вниз по лестнице в подвал, в котором начиналось то самое бомбоубежище, я не могла спокойно спать ни ночи. Слёз я не лила, и вообще старалась даже не подавать вида, что это произошло, просто стала скрытной и молчаливой. Я зареклась никогда и никому не говорить об этом.
Тело Олега так и не нашли. Удар пришёлся напольными весами по голове, а весили они немало. Видно произошло кровоизлияние в мозг. Крови как таковой не было, как и следов произошедшего, которые я тщательно удалила всевозможными моющими средствами с гладкой плитки пола ванной комнаты. Тащила ночью, когда во всём доме стояла мёртвая тишина, и все спали. Возможно, было три или четыре часа утра, я не знала.
Моя мать пришла лишь утром, вспомнив, что у неё есть свой дом, а не только её работа. В это время я спокойно лежала в кровати, притворившись спящей. Она тихо вошла, а потом я услышала шум крана в той самой ванной. А я лежала и вспоминала о том, как эта тварь, Зорин, издевался надо мной там. Невозможно передать те чувства, которые прошли сквозь мой разум, никому в мире не дано испытать подобного. Именно так я считала тогда.
Не думайте, что меня мучила совесть или что-то в этом роде. Дело было даже не в этом. Я знаю, что мне ничего бы не было за это, разве что длительный курс реабилитации пришлось бы проходить, а мне он был не нужен абсолютно. Мне же не было ещё четырнадцати на тот момент, никто бы не посадил меня за превышение самообороны, тем более, что факт изнасилования было бы несложно установить. А совесть по поводу смерти этого поддонка меня вообще не тревожила, одной тварью на Земле будет меньше. Такие, как он не достойны жить вообще. У них просто нет права жить.
Лишь утром, когда я наконец-то вышла из своей спальни, моя мать допивая своё кофе и собираясь на работу, обронила: «Карина, а Олег вчера разве не приходил?»
«Нет…» – я промолчала немного, а потом добавила. – «Он даже не звонил, мама!»
«Странно. Я думала, он здесь. И телефон его недоступен»
«Ма… а ты не думаешь, что нам без него будет лучше» – ответила я тогда, сглотнув слюну.
Она как-то странно посмотрела на меня, а потом тяжело вздохнула. Я знала, что происходит у неё в душе. Его постоянный шантаж мешал ей спокойно дышать, как и мне. И именно она стала причиной того, что я не стала ничего рассказывать. Решение пришлось принимать ещё ночью и очень быстро, так как убрать следы моего преступления было нужно очень и очень быстро. Зато теперь я точно знала, что мою мать никто не посадит, ведь кроме Зорина никто не знал про их финансовые махинации. Но я не собиралась говорить ей это. Пусть считают, что он просто исчез. Ведь бывает такое: человек пропал – и нет его. Некоторые вещи, я зарыла вместе с его трупом, который уже начинал коченеть. А телефон я тщательно протёрла, хотя на нём и не должно было остаться моих следов, там могли быть лишь его отпечатки, и, завернув в платок, выбросила в небольшой пруд, что был за парком. Я сделала всё возможное и невозможное, чтобы полиция не нашла никаких улик пребывания Зорина у нас той ночью. Но самое невозможное, что я сделала тогда – это перекроила саму себя и свои мысли, пытаясь выбросить из головы все события. Я их практически забыла, но при этом возненавидела весь мир вокруг себя.
Мама, конечно, обзвонила его знакомых, и ей подтвердили, что Олег пил с ними в баре вечером накануне, а потом покинул их. Но никто на моё счастье, не видел, как он заявился к нам около двенадцати.
Молодой следователь Денис Ветров, только-только приехавший на работу в наш городок, несколько дней ходил к нам домой, а потом вызывал в участок мою маму для дачи показаний. Но никто и подумать не мог тогда, какова была истинная причина исчезновения Олега. Со мной беседа полицейского прошла вообще быстро. Он лишь задал мне несколько вопросов, получив на них исчерпывающие чёткие ответы без тени слёз или сомнения.
Утонувший телефон нашли гораздо позже, после этого водолазы прочесали весь пруд, но тела, естественно, никто найти не мог. А поскольку тот пруд соединялся с рекой канавой, то следствие пришло к выводу, что он утонул по пути из бара, будучи не слишком трезвым, а тело унесло течением. На этом всё и завершилось для всех, но только не для меня. Для меня лишь начался период душевных мучений и самотерзаний. Но никто не знал, чего мне стоило даже не показывать вида, что ничего никогда не происходило. С этого всё и началось.