есенье, как мы и собирались».
Какой он все-таки хитрый сукин сын, подумала Карен.
Она сразу же нажала на «стереть». Она не могла поверить в то, что у этого мужчины хватило наглости написать такое письмо. В одном она была абсолютно уверена: она не может больше рисковать. Больше никаких неофициальных встреч с полковником Джеррардом Паркером-Брауном. Он что-то скрывал. Сейчас она в этом не сомневалась. Она также не сомневалась в том, что он все это время ее использовал. И очень остро чувствовала, что, отправив свое сообщение с просьбой не отказываться от воскресного свидания, Паркер-Браун продолжал пытаться ее использовать. Одна только мысль об этом заставляла ее пылать от ярости.
Из-за того, как она себя чувствовала, Карен не хотела пока общаться с Джоном Келли. На самом деле, увидев его имя на дисплее своего телефона, она не только намеренно не ответила на звонок, но и попросила клерка, который подходил к телефону в ее офисе, отклонять все звонки Келли. Ей надо было звонить самой. Расследование обещало быть трудным. Из тех расследований, которые либо делают человеку карьеру, либо рушат ее.
Карен не была трусом. Она нисколько не боялась рисковать. И, господи, как же ей хотелось испортить легкую щегольскую жизнь Паркера-Брауна. Она вдруг подумала, что уже достаточно рисковала своей карьерой. Не раз она ставила себя в такую ситуацию, что ее работа висела на волоске, и по крайней мере два из этих случаев были связаны с активным участием Джона Келли.
И теперь она понимала, что стоит на грани нового приключения. Она знала, что не следует делать нового шага, не получив официального разрешения от начальника полиции дальше расследовать хенгриджское дело. Тем не менее, если даже такого разрешения она не получит, то все равно вряд ли сможет удержаться и не предпринимать никаких дальнейших действий.
Ее размышления были прерваны необходимостью идти на совещание по взаимодействию между полицией и уголовно-следственным отделом, и, стараясь выбросить из головы мысли о Хэнгридже хотя бы на какое-то время, она отправилась в главное здание, примерно за полчаса до того времени, как приехал Келли.
Когда совещание наконец закончилось, вскоре после половины восьмого, Карен вышла через заднюю дверь, и только тогда она вспомнила, что клерк суда по делам насильственной смерти так и не перезвонил ей.
Келли хотел бы написать роман хотя бы на половине того энтузиазма, с которым он занимался хэнгриджским делом. Он был весь поглощен размышлениями о статье, когда краем глаза заметил, как «MG» Карен выезжает со стоянки полицейского участка, поворачивает налево к «Лэндсдауну» и движется к нему. Как же она умудрилась перейти дорогу таким образом, что он не заметил? Затем с проворством, удивительным для человека его возраста, размера и образа жизни, которое он тем не менее так часто проявлял, Келли ловко выскочил из машины и очутился прямо на дороге перед машиной Карен, заставив ее резко затормозить, чтобы не сбить его.
Она затормозила, взвизгнув шинами, открыла окно и высунула голову. Келли продолжал стоять перед ее маленьким автомобилем. Он ждал потока ругательств и получил его.
– Какого хрена ты делаешь, ты, кретин? – закричала она.
– Мне надо было тебя увидеть, – начал Келли.
– О'кей, но почему тебе захотелось при этом попасть под колеса?
– Э-э, я боялся, что упущу тебя, – запинаясь, ответил Келли. – Я пытался дозвониться до тебя весь день. Я думал, ты намеренно не отвечаешь на мои звонки…
– И решил поджидать меня у двери, так, козел? Думаю, тебе не пришло в голову, что я могу быть занята?
Это, конечно, было явной ложью. Карен просто избегала его. Но в порыве ярости она всегда была изобретательной.
– Я думаю, ты простишь меня, когда я расскажу тебе все, что я узнал.
Келли собрался с духом, обошел машину Карен и оперся на нее, смотря пристально Карен в глаза. Но та, казалось, не была расположена прощать.
– Послушай, Келли, – сказала она. – В моей голове сейчас нет времени на тебя. Ты передал мне потенциальную атомную бомбу. Есть определенные процедуры…
– С каких пор тебя волнуют процедуры?
– С тех пор как я чуть было не потеряла работу, когда прошлый раз связалась с тобой.
– Да брось, Карен.
– Нет, это серьезные вещи, Келли, и на этот раз я собираюсь делать все строго по инструкции. Я действую через начальника полиции, я действую через министерство обороны, я действую через нужные каналы. Есть определенные правила, по которым полиция может расследовать военные дела, и на этот раз я собираюсь безоговорочно следовать им. Так что спасибо, что обратил мое внимание на это дело, и теперь убирайся ко всем чертям.
Сказав это, она рывком выжала сцепление и двинулась вперед, снова взвизгнув шинами. Келли сделал шаг назад. Он все же еле избежал того, чтобы его левую ногу не переехало заднее колесо. С трудом удерживая равновесие, он сложил руки у рта и крикнул что было сил:
– Я узнал еще об одной, Карен! Произошло четыре смерти! Как минимум, Карен, четыре смерти, как минимум!
Машина резко затормозила. Снова скрежет резины. Келли дрогнул. Он был большим поклонником «MG», и, хотя не признавался в этом, ему нравились и современные имитации, как машина Карен.
Противный скрежещущий звук (Карен снова переключила передачу), и маленькая машина неожиданно дернулась, подъехала к Келли задом и едва не переехала ему обе ноги.
Водительское окно все еще было открыто.
– Залезай в машину, – крикнула она.
Келли поспешил залезть на пассажирское сиденье. Он не даст ей времени передумать. Ну уж нет.
– Так что ты там творишь, ты, ублюдок?
Келли не стал ходить вокруг да около:
– Я ездил к матери Джослин Слейд.
– Да, я могла это предвидеть, хотя просила тебя не делать этого.
Келли пожал плечами:
– А чего ты ожидала, Карен? Мы оба прекрасно знаем, что произойдет, если ты свяжешься со всей этой военной бюрократией. Это уже происходит, Карен. Ты не отвечала на мои звонки весь день. Потому что ты не знаешь, что мне сказать, ведь так? Ведь у тебя связаны руки, Карен, разве нет? И если бы я не поехал к миссис Слейд, никто из нас не продвинулся бы ни на шаг, и ты знаешь, что это правда.
– Что ж, тогда спасибо тебе за то, что мы продвинулись. Ты в этом так уверен?
– Миссис Слейд известно о еще одном случае так называемого самоубийства, – сказал он прямо. – Солдат из Хэнгриджа рассказал ей о молодом новобранце, который покончил с собой за шесть месяцев до смерти ее дочери. Солдат хотел утешить ее, хотел, чтобы она не винила во всем себя.
Келли перебил гудок белого транзитного грузовика. Машина Карен так и стояла неподвижно на опасном углу и перекрывала ему дорогу.
Карен сердито взглянула на водителя, быстро провела левой рукой по лбу, переключилась на первую скорость и вдруг рванула по направлению к ближайшему перекрестку. Она обернулась и посмотрела на Келли немного примирительно:
– О'кей, Келли. Расскажешь мне все за рыбным ужином. Я ничего не ела весь день.
– Отлично, – сказал Келли, подумав, что все происходит так, как обычно и бывает между ним и Карен Медоуз.
Естественно, она и не спросила его, не голоден ли он. Но то, как все складывалось, было очень привлекательным. Он вдруг вспомнил, что и сам почти ничего не ел, за исключением двух завернутых в пластик сэндвичей, купленных на заправочной станции, и нескольких шоколадок. И теперь он собирается поужинать жареной рыбой в рамках программы здорового питания, с усмешкой подумал он.
Они ели треску и жареную картошку вприкуску с хлебом и маслом и запивали бесконечными стаканами чая в месте, которое оба считали своим любимым, – забегаловкой «фиш-энд-чипс». Та притаилась в узком переулке недалеко от вокзала. Келли рассказал Карен все, что он знал.
От воинственной резкости Карен не осталось и следа еще до того, как они приехали в ресторан. В конце концов, она только притворялась. Она молча слушала, пока Келли не окончил свой рассказ.
– Еще одна смерть, – пробормотала она сама себе. – И не просто еще одна смерть, а еще одна смерть, о которой эта сволочь – Джерри Паркер-Браун – не рассказала мне.
– Это пока что еще неподтвержденная информация, но мы знаем примерную дату, и, я полагаю, дело было либо в самих казармах, либо в их окрестностях, – сказал Келли. – Так что я надеялся, ты можешь проверить эту информацию в суде по делам о насильственной смерти. Семьи погибших солдат пока что были лучшими источниками информации. И если этот молодой человек, Тревор, действительно погиб при загадочных обстоятельствах, то нам надо будет встретиться и с его семьей.
Карен выглядела задумчивой.
– Ну, сначала надо убедиться в том, что он вообще существовал, не так ли?
– Да, конечно, но…
– И если это так, – перебила его Карен, – что я действительно собираюсь сделать в первую очередь, так это начать официальное расследование. Я очень надеюсь, что при четырех жертвах, погибших в таких обстоятельствах, даже наш начальник полиции будет убежден в его необходимости.
– Разумеется.
– Ты никогда не имел дела с Гарри Томлинсоном. – Карен выглядела удрученно. – Ты должен знать, что я поехала еще раз встретиться с Джеррардом Паркером-Брауном сегодня днем, – продолжала она, осторожно стараясь не упоминать того, что она встречалась с ним и сегодня утром.
– И?
– Он был абсолютно таким же, как и прежде, по крайней мере внешне. Выглядел как человек, готовый помочь и сотрудничать, и почти не промахивался. Отрицал, что специально сбил меня с пути, естественно.
И она вкратце пересказала ему разговор с полковником в Хэнгридже, вновь не упоминая ни об их отношениях, ни о том, что она чувствовала, что Паркер-Браун пытался манипулировать ею. В конце концов, Келли это не касалось.
Теперь настала очередь Келли слушать не перебивая.
– И он, разумеется, не сказал о смерти солдата по имени Тревор? – наконец спросил он.
– Конечно нет. Чем больше я узнаю, благодаря тебе, нужно сказать, тем больше убеждаюсь в том, что Паркер-Браун пытается оградить от посторонних глаз себя и свой ненаглядный Хэнгридж. Конечно же, он не горит желанием признаваться в хоть одном из самоубийств в части и уж тем более в чем-то более серьезном, пока у него не останется другого выбора.