Путь до Барселоны Олеся проделала как в тумане: она переживала за Артёма, боялась встречи с Лео: а вдруг он совсем не тот человек, что ей представляется? Но стоило ей увидеть Ставицкого, как все страхи исчезли: это был тот же Лео, только еще больше похудевший и побледневший, а ведь прошло всего-то дней десять! И он так светился от радости, что Олеся постаралась скрыть свои переживания. Да она и сама настолько обрадовалась, что чуть не бросилась Лео на шею, но смутилась. Тогда Лео обнял ее и расцеловал в обе щеки:
– Здравствуй, Алекс! Так ведь положено у русских?
Загадочная подруга Лео, которой Олеся втайне побаивалась, еще не приехала, и вечер они провели вдвоем. Лео видел, что Олеся сама не своя, но ничего не спрашивал, и она была благодарна, хотя с трудом сдерживала все ближе подступавшие слезы, понимая, что не стоит нагружать Лео своими проблемами. Но вечером, оказавшись в ванной, она так разрыдалась, что с трудом заснула, а через пару часов проснулась в полной панике: «Где я? Зачем я здесь? Что же я натворила, дура!» Олеся готова была прямо сейчас вызвать такси и уехать в аэропорт. И чуть было не позвонила Артёму. Но что она могла ему сказать в половине третьего ночи? Проснувшись назавтра довольно поздно, Олеся не спешила вставать: на душе было тоскливо. «Может, действительно уехать? – вяло размышляла она. – Что я тут буду делать?» Но за завтраком выяснилось, что Лео уже распланировал всю ее жизнь чуть не на месяц вперед.
– Пока что на две недели, – сказал Лео. – Две недели ты выдержишь? Ну вот, а там видно будет. Сегодня у нас вторник. Вечером приедет Лусия, так что пара дней у нас выпадет, ничего не поделаешь. Она привезет внука и парочку его приятелей – будет тебе компания поездить по окрестностям. Я уже договорился с друзьями: в пятницу едешь в Валенсию, посмотришь город, музеи – все, что захочешь. У тебя будет гид. Понравится – останешься там на пару деньков, отель я закажу. На следующей неделе, возможно, съездишь в Мадрид или Барселону, как получится. А если ты решишь тут задержаться, я договорюсь, чтобы тебя взяли подмастерьем в стеклодувную мастерскую. Хотя бы на недельку. Вроде бы в Барселоне есть, в Испанской деревне.
А еще есть очень хороший мастер Пако Рамос! Это в Вимбоди-и-Поблет, провинция Таррагона. Далеко отсюда?
– Отсюда далековато, но от Барселоны ближе.
– Тогда я останусь. Спасибо!
– Замечательно. А в промежутках мы с тобой будем заниматься рисунком. Начнем прямо сейчас. Мне нужно посмотреть, что ты умеешь. Иди в мастерскую – Мария тебе покажет, где это. Я поставил для тебя простенький натюрморт – можешь рисовать фломастерами, раз ты привыкла, но мне хотелось бы, чтобы ты сделала рисунок и простым карандашом. Можешь ограничиться только предметами, без драпировки, если сложно. Мне нужно понять, как ты справляешься с формой. Я не буду стоять у тебя над душой – потом покажешь, я буду в саду. Хорошо?
Олеся с трепетом приступила к рисованию, но потом увлеклась. На столе, покрытом темно-зеленой тканью, стояли две керамические вазы коричневато-зеленоватого цвета: одна высокая, прямоугольная, с маленьким горлышком, а другая низкая и округлая, чуть посветлее по тону. Рядом лежали два яблока, красное и зеленое, и желтая груша. Рисунок фломастером Олеся сделала быстро – правда, парочку листов испортила. А с карандашом помучилась, но в конце концов осталась довольна результатом. Ей ужасно хотелось сделать натюрморт в цвете, но Лео пока не велел. Тогда Олеся взяла и переделала один из забракованных эскизов в карикатуру: высокая «плечистая» ваза превратилась в дяденьку с усами и в шляпе, а низенькая и круглая – в тетеньку в кокетливой шляпке. Яблоки стали котами, а груша – собачкой. Олеся похихикала и пошла искать Лео – он дремал в беседке. Будить его Олесе было жалко, она тихонько посидела рядом, потом, соскучившись, стала рисовать Лео, не замечая, что он проснулся и смотрит на нее с улыбкой:
– Ну-ка, покажи, что ты там нарисовала.
Олеся отдала Лео рисунки и, затаив дыхание ждала, что он скажет. Увидев свой портрет, он рассмеялся:
– Хороший шарж получился. Молодец. Но какой же я старый…
Олеся всполошилась:
– Я не хотела вас обидеть. Вы вовсе не старый.
– Я шучу. Какой уж есть, что делать. Так, а это что? Забавно! Понятно. Да, с фломастерами ты лучше управляешься. Но ничего, поправимо. Видишь? Вот тут все заваливается вправо, а здесь нарушены пропорции. Яблоки неплохо получились, а с грушей ты пока не справилась. Поработаешь немного, поймешь, что к чему. Способности у тебя есть.
– Правда? Спасибо! А когда я смогу работать с цветом?
– Посмотрим. Давай мы немножко прогуляемся по саду. Заросло все, я тут давно не был.
Лео взял Олесю под руку, и они побрели по тропинке. Но оказалось, это не просто прогулка, а тоже урок – Лео заставил Олесю рассказывать, что она видит:
– Опиши мне небо! Что значит – голубое? Посмотри как следует – оно разное на востоке и на западе, а на севере еще и облака. Какие оттенки ты видишь? Ладно, сойдет. Теперь вот этот цветок!
И Олеся, запинаясь, описывала Лео розовую лилию, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем розовой: края лепестков были светлые, почти белые, к середине цвет сгущался до темно-бордового, а ближе к центру цветка лепестки делались нежно зелеными с примесью желтого, как и длинные «ножки» тычинок и пестика. Тычинки были коричневые, усыпанные ярко-оранжевой пыльцой.
– Как красиво! – вздохнула Олеся. – Хочется нарисовать. Цветными карандашами. Можно?
– Конечно! Раз хочется, надо рисовать.
Олеся сбегала в мастерскую за карандашами и еще пару часов рисовала цветок с разных сторон. У нее словно открылись глаза: никогда раньше она не видела, сколько разных оттенков в самых простых растениях и предметах. А может, просто не смотрела? А сколько ароматов! Олеся жадно принюхивалась: пахло землей и сухой травой, лилиями и гвоздиками, мятой, полынью, пылью и солнцем. Его лучи мягко касались ее кожи, ветер шевелил волосы – Олесе казалось, что у нее обострились все чувства: еще никогда она не воспринимала жизнь так ярко и насыщенно!
На следующий день приехала обещанная Лусия – и не одна, а в сопровождении целой толпы юнцов: ее внук Пако, трое мальчиков и две девушки. Все они, как оказалось, вполне профессионально занимались танцами, так что ужин превратился в своеобразное данс-шоу. Олеся, стараясь не обращать внимания на то, как ее разглядывает Лусия, во все глаза смотрела на юных артистов: двое мальчиков играли на гитарах, а две пары танцевали фламенко. Лео азартно отбивал ритм ладонями и время от времени одобрительно вскрикивал. А потом вперед вышли Пако и один из гитаристов – Олеся открыла рот от изумления: мальчики танцевали танго! Это было так необычно и так завораживающе красиво, что Олеся невольно подалась вперед, а ее руки сами стали двигаться, словно дирижируя.
– Что, нравится? – спросила Лусия.
– Очень! Но я не знала, что так можно.
– Не знала про queer tango?
– Нет!
– А ведь танго, когда только появилось, было чисто мужским танцем, ты знаешь? Танго звучало в портовых кабаках, мужских барах и борделях, где мужчины ждали своей очереди и танцевали – поодиночке и друг с другом, а потом и женщины освоили этот танец. Он долго считался совершенно неприличным, но потом европейцы облагородили танго, а недавно возродили и его мужской вариант – queer tango. О, я обожаю этот танец! В нем столько страсти. Куда до него жесткому и мрачному фламенко! В музыке танго, словно в жарком объятии, сплелись испанская хабанера, андалузское фанданго и креольская милонга…
– Лу, хватит болтать, – сказал, улыбаясь Лео. – Мы ждем.
– Ой, да ладно тебе, – кокетливо ответила Лусия. – Стара я для танцев!
– Ну, порадуй меня, дорогая! Я так давно не видел, как ты танцуешь.
«Лусия? Будет танцевать?!» – изумилась Олеся. Ведь она такая… Нет, про Лусию никак нельзя была сказать «толстая», настолько соразмерна ее округлая фигура. Пышная, сдобная – это да: большие груди, крутые бедра, заметный животик, выразительный зад. Но при этом и талия была обозначена, тем более что Лу одета в обтягивающую кофту с большим вырезом и в длинную расклешенную юбку. Лусия вышла вперед, мальчики заиграли что-то ритмичное, и Олеся снова изумилась: двигалась Лу, несмотря на свою полноту, просто божественно. В ее танце не было ничего пошлого или смешного, только одна волнующая – и волнующаяся! – женственность и страсть: колыхались груди, ритмично и плавно двигались бедра, ягодицы и пухлый животик. Лу улыбалась, глаза ее сверкали. Лео засвистел, как мальчишка, а юнцы аплодировали, поддерживая ритм мелодии.
– Уф, устала, – сказала Лу, плюхнувшись на стул. – Дайте мне выпить.
Лео подал ей бокал и обнял, а потом поцеловал:
– Ты моя королева. Единственная и неповторимая. – И подмигнул Олесе, смотревшей на Лусию в полном потрясении. – А ты, малышка? Не хочешь потанцевать? Кавалеров полно. Жалко, я не могу, а то бы…
– Нет, нет. Я так не умею. Я вообще плохо танцую… То есть… Я люблю! Но…
Лео рассмеялся:
– Ну, ничего. Пока Лу здесь, она тебя поучит. Да, дорогая?
Лусия критически осмотрела зардевшуюся Олесю:
– Можно. Потенциал явно есть.
А потом быстро произнесла длинную фразу по-испански, Лео ответил, и они оба, улыбаясь, посмотрели на смущенную Олесю – из их разговора Олеся опознала только слово chanterelle, которое так же звучало и по-французски: «гриб лисичка».
– Ты очень хорошенькая! – сказала Лусия и поцеловала Олесю в розовую щеку. – Очень! Только немного… как это? Замороженная. А ведь ты рыжая! Где твоя страсть, девочка?
Олеся, совсем растерявшись, беспомощно посмотрела на Лео, а он покивал ей:
– Ничего, разморозим. Лу уж постарается.
– А при чем тут грибы? La chanterelle?
– А-а, это Лусия спросила, где я отыскал такую симпатичную рыжую лисичку, а я ответил, что ты, если и рыжая, то не зверушка, а гриб: зарылась в землю и боишься оказаться на сковородке!