Трава пробивалась между пальцами, ветер, едва сдерживаемый каменным крестом, шевелил волосы на висках… Под зажмуренными веками виднелись всполохи и красные точки. Полину словно уносило куда-то вдаль, и тело почти перестало чувствовать под собой земную твердь.
… «Ночь. Кромешная тьма. Она бежала, не видя перед собой дороги. Со всех сторон на Шушу надвигались исполинские сосны и дубы, чавкающая влага под ногами заливалась внутрь сандалий. Букетик с одной из них отвалился и пропал среди высокой темно-зеленой осоки, от прикосновения к которой жгло тонкую кожу на ладонях. Локти и колени были изодраны и сочились кровью. Громкий скрежещущий крик раздался прямо над головой. Сломанная ветка упала совсем рядом, едва не ударив девочку. Шуша тоненько завыла и вытянула руки, почти ощущая когти, которые вот-вот вопьются в ее спину… Бежать… бежать…»
— Выбежав из леса, она оказалась на старом кладбище, упала на могильную плиту и, обессиленная, потеряла сознание… — проговорила Полина вслух. Вздохнув, добавила: — На месте матери я бы однозначно сошла с ума от таких подробностей…
— А ваша мать к этому относится спокойно? — раздался над ее головой голос Сайганова.
Полина потерла веки. Прищурившись, посмотрела на колдуна снизу вверх и медленно одернула сбившееся платье.
— И часто вы вот так… — продолжил он без тени шутки, кивая на торчавшие из земли покосившиеся кресты.
— Иногда, — ответила Полина и протянула руку.
Сайганов замер на мгновение, а затем ухватился за тонкое запястье и помог ей встать. Чуть дольше, чем того требовала ситуация, задержал ее пальцы в своей ладони, когда она оказалась в коротком шаге от него.
Полина разглядывала тонкие черты и не находила изъянов. Но при этом не чувствовала ничего, кроме некоторой досадного удивления.
— Вы очень странная девушка, Полина… — заметил он и усмехнулся. — Хотя, думаю, вы и так в курсе.
— А вы очень странный молодой человек, — ответила Полина ему в тон. — Послушайте, как звучит: два просто странных человека, он и она, в один из дней на слете канущего века брели обычностью своей…
— Ну… — он пожал плечами, — это точно не про нас. Да и стихи я не очень.
— А что очень? — прищурилась Полина, глядя ему прямо в глаза.
У Сайганова дрогнули губы, а зрачки заметно увеличились. Он склонился ближе к ее уху и тихо сказал, окутывая своим мягким тембром:
— А вы можете быть другой, Полина… Что-то в вас есть такое манящее…
— Не надо, — оборвала она его, отстраняясь. — Я просто на минуту представила, каково это быть с вами. Извините, не знаю, почему сказала это. Вы ведь привыкли к восхищению, не так ли? — Слова вылетели из нее сами собой подобно апельсинам из разорвавшегося бумажного пакета. — И Мара, и Геннадий Викторович, и остальные… Все считают, что…
Сайганов крепко сжал зубы, отчего по его лицу заходили желваки, но взгляда не отвел. Тоненькая жилка задергалась под левым глазам.
— Пойдемте, Полина. Нас ждут. Скоро вы поймете, что нас окружает нечто другое, мистическое. И оно гораздо лучше и чище, чем, — он кашлянул, — чем любые отношения, что бы в это понятие вы не вкладывали.
23
— Эге-гей! — махал им Кушнер. — Где вы там ходите? Мы вас потеряли!
Полина шла позади Сайганова, стараясь подстроиться под его шаг. Поначалу он оглядывался, но, по-видимому, быстро понял, что она не торопится его догнать. Киношники стояли около старой яблони. Заметив Мару, Полина лишь коротко вздохнула — оказывается, можно привыкнуть и к тому, что тебя тихо ненавидят из каких-то своих соображений. Но с этим все и так было ясно, просто ситуации складывались будто специально таким образом, чтобы вызвать как можно больше неоднозначных суждений.
Алла, все в том же плаще и разукрашенным лицом, стояла рядом с Геннадием Викторовичем и внимательно разглядывала отснятое на камере.
— Наконец-то, — пробурчал оператор, обращаясь к Сайганову. — Вас, батенька, за смертью можно посылать!
— И поверьте, если вам так нужно, то я ее приведу, — пожав плечами, ответил колдун, откидывая назад прядь черных волос.
— То-то, я смотрю, вы любитель по кладбищам шататься, — усмехнулся Геннадий Викторович.
— Ну что же, — Кушнер посмотрел на часы и подмигнул, — самое время заняться настоящей магией? — Гена, нам что-то понадобится с собой, кроме камеры?
— Почем я знаю? — моментально завелся тот. — Эти вопросы не ко мне, а к господину волшебнику. Что ему там нужно — сердце лягушки, палец мертвеца или, может, кровь девственницы? Кстати, — он почесал кончик носа и оглядел присутствующих, — с последним ингредиентом проблем не будет, если что?
— Даже не сомневайся, — ровным голосом успокоила его Алла. — Я готова пожертвовать свою кровь. За десять лет окончательно переродилась. Так сказать, очистилась от любого влияния извне.
— Э… — озадаченно выпучил глаза Геннадий Викторович. — Аллочка, я не ослышался? Даже не знаю, сочувствовать тебе, восхищаться или принести свои соболезнования?
— Себе посочувствуй, охальник, — мелодично протянула она. — Кто ко мне лез в номер пять лет назад в Болгарии?
— Был пьян, потому и перепутал твой номер со своим, — заржал Геннадий Викторович. — Думаешь, уколола? Нет, радость моя, Левка в курсе. Я к чужим бабам не ходок, пусть они и в разводе. Свободных полно.
Полина отвела глаза и закусила губу. Если бы ее мать слышала, о чем они тут беседуют на полном серьезе, то давно бы вызвала психиатричку, наверное. Чтобы сдать их всех скопом на отделение.
Склонив голову набок, Кушнер задумчиво смотрел на бывшую жену. А она, поправив белокурый локон, отвернулась в другую сторону.
— Мне ничего не нужно, благодарю за заботу, — растянув губы в улыбке, Сайганов демонстративно поклонился оператору.
— Андрей может слышать духов и разговаривать с ними. Они… они сами приходят к нему, — сказала Мара. — Вы шутите, а это ведь на самом деле…
Полина видела, как затуманились у нее глаза. И то, как молодая актриса произносила имя Сайганова, как при этом вибрировал ее голос, как розовели щеки, не мог не заметить только слепой.
«Мне не нужен твой колдун», — едва не произнесла вслух Полина.
От этой мысли у нее закружилась голова, и впервые, вместо деревенского мальчишки, перед ней вдруг возник образ Николая. Она покачала головой, пытаясь избавиться от этого видения. Ведь это было странно. И этого не могло быть, потому что…
«Я ведь люблю кого-то другого?…» — удивилась она.
— …кого? — внезапно спросил ее Кушнер, вырывая из задумчивости.
— Что? Что кого? — опешила она, почти уверенная в том, что не могла сказать вслух того, о чем думала.
— Кого мы будем вызывать? — повторил режиссер. — Андрей наверняка задаст этот вопрос, когда выйдет с духами на связь. Так что, давайте решать сообща.
— Послушайте, за этим лесом, там, дальше, — она махнула рукой, — есть старый дом с колоннами. Это усадьба Пажинских, как и сказал Митрич. Когда я была здесь раньше, то не знала этого… Или знала, не помню. Но вот мой отец, конечно же, был в курсе. Иначе, думаю, он бы даже не приехал сюда. Возможно, дух Пажинской еще бродит где-то здесь? — неуверенно заметила Полина.
— Очень жаль, что ваш отец уже отошел в мир иной, — вздохнул Кушнер. — Уверен, нам было бы, о чем с ним поговорить.
— Определенно, — грустно улыбнулась Полина. — Вы бы понравились друг другу.
— Что ж, я так понимаю, пока мы будем довольствоваться тем, что имеем. В конце концов, найдем потом документы, не знаю, летописи… Пока же просто соберем рабочий материал любыми доступными нам методами. Если понадобиться, то возьмем интервью у духов.
Полина пересеклась взглядом с Кушнером и опять подумала о том, что он очень хороший человек. Ведь понимает, что все это не реально, но при этом легко соглашается на любые безумства и не язвит, как тот же Геннадий Викторович.
— А я вас обрадую, — сказала Полина, — материал есть!
— Вы про свою книгу? — скептически приподнял бровь Геннадий Викторович.
Полина уловила в его голосе сарказм, но обижаться даже не подумала, лишь улыбнулась:
— Есть воспоминания отца об этой поездке. Я нашла их, когда собиралась в экспедицию. И вот что я вам скажу, — Полина сделала паузу и обвела всех глазами, — вы просто не представляете, как много все это для меня значит! Я готова встретить духов, леших, кого-угодно, лишь бы понять, что же там случилось. — Она замолкла и обернулась в сторону леса. Скорее всего, эти милые люди ей не поверят. Но какая разница, если они помогут и пройдут этот путь вместе с ней?
— Что ж, тогда вернемся к этому чуть позже, когда закончим с… э… со спиритическим сеансом, так сказать, — решительно заявил Кушнер. — Время у нас есть. Сейчас главное — это сцена в лесу. Живой эпизод! Ничего постановочного: только Андрей Сайганов и, — он торжествующе потер руками, — естественные природные силы во всем своем величии и великолепии. — Откашлявшись, режиссер сделал несколько пометок карандашом в собственных записях. — Это должно произвести впечатление на зрителя.
— Прям форум практической магии и волшебства, — скривился Геннадий Викторович. — Жаль Веньки нет. Посмотрел бы я на его рожу, когда из кустов какой-нибудь лешак выскочит! — заржал оператор и тут же получил ощутимый тычок от Аллы. — Нет, ну а что? Сидит сейчас наш Венечка с этими местными кабанами и водку кушает, пока мы духов по болотам ищем! Поди и искупаться уже успел, лентяй!
— И ты сходи, окунись, — посоветовал Кушнер. — Остынь немного.
— Все, все, молчу! — легко согласился Геннадий Викторович. — Идемте уже скорее, пощиплем себе нервы!
— Тут ты прав, — усмехнулась Алла. — Что-то и мне стало немного боязно. Самую малость, — она дунула на выбившуюся прядь волос и тут же оглядела маникюр.
— Не бойся, Алка, я с тобой! Буду сегодня твоим рыцарем! С большой дороги, — заявил Геннадий Викторович и закинул камеру себе на плечо.
— А я, Полина, нарекаю вас Сусаниным! — громогласно объявил Кушнер и положил ладонь на ее макушку.