Полина на автомате покачала головой:
— Нет… И кто он? — игнорируя этикет и забыв о воспитании, спросила она.
Над столом пролетел вздох, кажется, полный искреннего восхищения ее непроходимой дремучестью.
— Господь всемогущий! — взвыл Геннадий Викторович и едва не свалился со стула. Развернувшись к Полине, чтобы получше рассмотреть ее, он потрясенно цыкнул языком. — Вы так невинны, дитя мое, что можете позволить себе говорить самые страшные вещи! Это же Андрей Сайганов! Звезда проекта «Темное Зазеркалье»! Колдун, ёшки-матрёшки!
Не сдержавшись, Полина прыснула в кулак, но тут же дипломатично откашлялась:
— Колдун? Вы серьезно? Как в сказках?
Они пересеклись с Сайгановым колкими взглядами. Щеки и шею Полины внезапно обдало странным холодком, но в следующее мгновение она заметила неподалеку официанта с пультом, настраивающего кондиционер. Нет, определенно, этот Сайганов умел произвести впечатление. Вон как на него смотрит молоденькая Мара! А он словно не замечает этого. Действительно, следовало сначала побольше узнать о фильме, чтобы не выглядеть полной дурой…
— Значит, ваша история про колдовство? — обратилась Полина к режиссеру Кушнеру.
— Не совсем, — помялся тот. — Скорее экранизация легенд в естественном антураже. Вот, к примеру, следующий эпизод будет о Чертовой горе.
— Серьезно?! Представляете, а я была там! Но знаете, это место уже такое исхоженное, что вряд ли сохранило свою настоящую мистическую суть, — довольно резво понесло Полину. Видимо, три капли шампанского возымели свое действие, развязав ей язык. «Эх, Варвара, теперь понятно, почему каждый раз ты приносишь с собой бутылочку… Посмотрим, как тебе удастся общаться с клиентами на сухую». — Там теперь, наверное, столько туристов, что яблоку негде упасть — сплошь кемпинги и походные палатки, — вздохнула она. — Раньше было по-другому…
— Э… — Кушнер полистал в блокноте, — Почему туда едут? Потому что это место популярно?
— Вот именно! На слуху. А знаете, сколько еще есть неизученного и по-настоящему страшного? Да в той же Вологодской области. И практически рядом с этой Чертовой горой!
— Вот как? — заинтересовался режиссер. — И вы знаете такие места?
Полина сглотнула и снова прикусила губу. Ну вот кто тянет ее за язык?! Отец частенько говорил о том, что только природа никогда не врет, старательно оберегая свои владения, прячущие нечто необъяснимое… Но разве люди готовы прислушиваться к ее словам? Их манит неизведанное, страшное… Костров прав — божьим детям хочется вкусить блюда поострее…
— Знаете, мои слова могут показаться вам глупыми. И, наверное, вы будете правы. Однажды, когда я была ребенком, мы с отцом были в одной деревне…
— Где она находится? — приготовился записывать Кушнер.
— В нескольких километрах от Чертовой горы. Там же, в Заемье… Повторюсь, я была ребенком. И довольно впечатлительным… Когда вы сказали, что ваш фильм называется «Черное озеро», я подумала…
— Это собирательный образ, — заметил Костров, орудуя вилкой в салате.
Остальные тоже вовсю налегали на еду, и лишь Сайганов смотрел на Полину своими невозможными черными глазами, словно просверливая дырку.
— Я видела это озеро. И оно действительно черное… Может, потому что там вокруг болота и дремучий лес. Но мне потом всегда казалось, что именно в тех местах поселилось настоящее зло…
— Как романтично! — воскликнула блондинка постарше.
— Аллочка, тебе всегда все кажется романтичным, — хихикнул Геннадий Викторович. — Посмотрю я на тебя, как ты взвоешь в деревне.
— Ой, можно подумать, я никогда не была в провинции! Сериал «Люби меня осенью» помните?
— Это тот, о доярках? — уточнил Костров.
— И о них тоже. — Алла поджала губы. — Мы полтора месяца жопой в навозе сидели, пока черновой вариант отсняли.
— Господи, ужас какой! Это еще в эпоху соцреализма было, кажется? — Костров слизнул прилипший к губе листик петрушки.
— Тьфу на тебя, Веник! — обиделась Алла.
— Да я шучу, заинька! Все мы понимаем, о чем речь! Вот Маре это все в диковинку будет. Правда, лапочка?
Мара наморщила хорошенький носик и вытянула губы трубочкой:
— Я знаю, что такое деревня! Там много травы и комаров…
— А еще душ из ведра и лежак из соломы, — добавил Костров. — Коровы, овцы и бараны. Все как в Москве, чего уж…
— Продолжайте, Полина, — Кушнер нетерпеливо помахал рукой.
— Да собственно… — смутилась она, — что еще сказать? Это необычное место. Кажется, там даже воздух другой! Опасный…
— Где, говорите, оно находится? — икнув, спросил Костров у Полины.
— Я не очень хорошо помню дорогу. Но вот деревню, да, — Ненастьево… Там мы останавливались.
— Дело ясное, что дело темное, — поморщился он. — Ладно, поговорили и хватит! Давайте выпьем за то…
— Подожди, Веня, — Кушнер потер подбородок и несколько раз подчеркнул что-то в своих записях. — Скажите, Полина, а вы не хотели бы поехать с нами?
— С вами? — опешила она. — Вы имеете в виду, на съемки?
— Помилуйте, Лев Яковлевич, — Костров отложил вилку. — Полина очень занятой человек…
— Я могу! — воскликнула она, схватив за локоть художника. — Я хочу! А можно?
— Полина, — Костров покачал головой, — душа моя, ну зачем вам это надо? Ничего романтичного, поверьте, в этой поездке не будет. Я вам больше скажу, съемки — это рутина!
Кушнер молчал. Не торопил с ответом, задумчиво уставившись в блокнот.
Полина обвела взглядом присутствующих в попытке встретить поддержку. Но то ли всем было наплевать, то ли подобные приглашения были нормой, однако каждый продолжал заниматься своими делами — ел, пил, копался в телефоне. Поэтому она снова обратилась к режиссеру:
— Вы действительно не против того, чтобы я поехала? Только с какой целью?
— Покажете мне это Черное озеро, — пожал он плечами. — Мне нравится, как вы говорили о нем. Это правильная подача.
— Но, если это всего лишь детское восприятие? — пошла она на попятный.
— Что ж, в таком случае мы потеряем день, — развел он руками. — Но хотя бы снимем это озеро. Черное — это его официальное название? Что-то я не вижу его на карте.
— Не знаю… Я наткнулась на него случайно…
— Хорошо, спросим у местных, в конце концов, — Кушнер захлопнул блокнот и допил свою воду. — Приходите в воскресение вечером. Часиков в восемь. Отправляемся в ночь.
— В восемь, — повторила Полина. — С вещами, да?
— Ну, — он поднял на нее уставшие, в красных прожилках, глаза, — дня на три-четыре, не больше. Мне от вас нужно будет только одно — настроение.
Полина непонимающе уставилась на него.
— Эффект, — пояснил он. — Сохраняйте этот эффект страха и ужаса, который вы испытали при виде озера и леса.
Она поежилась. Столько лет прошло, столько приложено усилий для того, чтобы забыть, но, поди ж ты, сердце тут же замирает от одной лишь мысли о том времени. И каждое упоминание о нем заставляет вновь переживать эхо давнего ужаса так, словно это произошло совсем недавно.
Ладно, пусть будет так. В конце концов, следовало сделать это гораздо раньше — вернуться и избавиться от этого наваждения.
Все были правы — ничего не было… Ничего, кроме ее детских фантазий…
7
Прошло, наверное, всего несколько минут, прежде чем Полина вынырнула из своих размышлений, но сейчас она чувствовала себя уже совсем иначе. Тело будто обмякло, расплылось, в затылке поселилась тупая боль, обещающая в скором времени расползтись по всей голове. Взглянув на часы, Полина приподняла брови — четверть двенадцатого. Пока попрощается и доберется до дома, наступит полночь. Золушку дома никто не ждал, но если она не поторопится, то завтра обязательно превратится в тыкву.
А вот для участников съемочной группы, казалось, времени просто не существовало. Возможно, их завтрашний день был спланирован таким образом, что они могли спать до обеда, поэтому никто и не торопился. Но у Полины был творческий вечер поэтессы Душко, читатели разнообразных возрастов и претензий, и вообще — следовало как-то обдумать столь неожиданное, но желанное предложение режиссера. Согласившись вот так, с разбегу, и не расспросив о подробностях, Полина Скороходова лишний раз убедилась в том, что совершенно не умеет строить планов, да и вообще плохо приспособлена к принятию серьезных решений.
Уехать с группой малознакомых людей хрен знает куда и хрен знает зачем? Да, на такое может решиться только неорганизованный человек вроде нее…
— У вас такое лицо, словно вы жалеете о том, что согласились, — вдруг заявил Андрей Сайганов, слегка склонившись над столом и поймав ее взгляд.
— Думаете, что умеете читать чужие мысли? — поежилась Полина.
Молодой человек усмехнулся, скривив красивые губы:
— В вашем случае это легко.
Полина перевела взгляд на Мару, которая, несомненно, прислушивалась к их разговору. Откинувшись на спинку стула, актриса цедила свой бесконечный виски. Ее непроницаемое лицо в вечернем полумраке было похоже на восковую маску. Официанты зажгли небольшие фонарики под потолком, и теперь огоньки отражались на гладкой ухоженной коже актрисы.
«Лучше бы ты читал мысли того, кто действительно думает о тебе», — промелькнуло в голове. Пора было прощаться и убираться восвояси. Но в этот момент метрдотель внес блюдо с шашлыком, от запаха которого Полину немного замутило.
— Не любите мясо? — заметив ее реакцию, спросил Сайганов.
— Нет, — покачала она головой. — И не спрашивайте, почему. По-моему, объяснения излишни, — Полина достала телефон, чтобы вызвать такси.
Костров, до этого дремавший, облокотившись на собственную руку, оживился и потер ладони:
— Но вот и шашлычок!
Воспользовавшись общей радостной суматохой, Полина дозвонилась в службу такси и заказала машину.
— Человек рожден плотоядным, — тихо произнес Сайганов. — Мясо дарует силу и ум, знаете об этом?
— Сомневаюсь, что свинья и баран самые сильные и умные животные в мире, — парировала она, зл