у туда? Одна? Там болота, леса. Глушь, короче. Не знаю, как еще объяснить.
— А что тут объяснять? Я бы, и сама тебя одну не отпустила. Даже представить не могу, чтобы ты шаталась по каким-то лесам, — покачала головой Варя. — Не обижайся, Поль, но ты такая домашняя, уютная и, прости, предсказуемая. А тут болота какие-то. Что за бред? Ладно, это понятно. Так что там с книгой? В чем суть?
Полина взяла чайник и стала набирать воду. Включив его, продолжила:
— Это история про одну девочку, которая видела кое-что странное. Но потом оказалось, что этого не было. То есть ей никто не поверил и…
— Напоминает сказку про мальчика, который кричал: «Волки! Волки!» — рассмеялась Варя.
— Да, — кивнула Полина, — именно так. Ты, кстати, не знаешь, что там дальше с этим мальчиком было?
Варя хмыкнула и запихнула розу обратно в вазу.
— Думаю, ничего хорошего. Если он, конечно, не делал все это лишь для того, чтобы привлечь к себе внимание своей шуткой.
— Нет, — уверенно сказала Полина. — Точно не шутил…
— Тебе виднее, — Варя внимательно следила за выражением лица Полины. — То есть, ты знаешь ту, про кого пишешь, да?
— Да… но это очень давно было.
— А если поговорить с ней? Восполнить, так сказать, пробелы?
— Нет, не получится. Она рассказала все, что знала…
— Значит, тебе просто нужно попасть туда, где все произошло. Увидеть воочию… Получается, надо ехать.
— Думаешь?
— Уверена. Но не забывай, что дети могут ошибаться.
— Девочка была уверена в том, что видела.
— Ты не хочешь мне рассказать об этом поподробнее? — осторожно поинтересовалась Варя.
— О, боюсь, что это очень мутная история. — Губы Полины дрогнули в грустной улыбке. — Но эта девочка до сих пор считает, что была права…
— Милая, — Варя встала и обняла ее. Уткнувшись подбородком в плечо, погладила Полину по спине. — Плюнь ты на всех! Делай так, как считаешь нужным. Не слушай никого!
— Кроме тебя?
— Кроме меня, да! По-моему, ты поднимаешь очень интересную тему. Детские травмы надо перерабатывать. Ну видела и видела что-то твоя девочка, подумаешь?
— Я ведь почему решила написать эту книгу? Чтобы, как ты говоришь, переработать! Я думала, что пойму, почему так долго не могу забыть эту историю. Но она все время вылезает наружу, спать не дает!
— Если спать не дает… А ты с кем-нибудь еще говорила об этом?
— Нет.
— Хм… А что она конкретно видела? Привидение? Чудовище? — Варвара понизила голос. — Или, может, испугалась чего-то эдакого… Допустим, кто-то с кем-то занимался любовью? Знаешь, в детском возрасте это может нанести прям серьезную травму! Мы вот с мужем запираемся, когда…
Полина отстранилась и посмотрела в глаза подруге:
— Дракона, Варя! Она видела дракона!
Варвара икнула, а затем расхохоталась в полный голос:
— Скороходова, я тебя обожаю! Дракон? Ну конечно! У меня самой парочка маленьких и один большой дома имеется, так что я тебя очень хорошо понимаю!
10
Варвара засобиралась домой сразу после звонка мужа. Он ждал ее у подъезда, выгуливая собаку. Перед тем как уйти, Варя минут пять гримасничала в оконном стекле, делая вид, что не хочет покидать Полину. Та стояла рядом и улыбалась, наблюдая за тем, как молодой мужчина шлет жене воздушные поцелуи и изображает поющего менестреля. Летний вечер был теплым, ласковым, и Полина вдруг подумала, что Варя с мужем наверняка пойдут домой медленно, держась за руки. А их пес, метис таксы и спаниеля, будет важно брести рядом, тряся кудрявыми большими ушами и поглядывая на хозяев умными черными глазами…
Полина положила остатки торта в контейнер, щедро отсыпала конфет и сухариков и вручила подруге.
— Спасибо тебе, Варь! Не знаю, что бы я без тебя делала…
— А я? — тут же парировала подруга. — Ты мой луч в темном царстве, Скороходова. Я же псих, а ты на меня благотворно влияешь.
— Да ты само спокойствие и благоразумие, Варя!
— Ой, не скажи. Иногда так уматываюсь, что хочется встать посреди площади и заорать во все горло.
— Что заорать? — испуганно спросила Полина.
— Не что, а как. Громко, в полную силу. Чтоб в ушах зазвенело. Ты же знаешь мой темперамент! Это ведь не злость, а… — Варя прижала к груди пакет с гостинцами. — В каждом из нас есть нечто такое, что мы прячем ото всех. Ма-а-ленький зверек такой. И иногда его надо выпускать на волю, чтобы продышался. Мне повезло с мужем, Поль, он это понимает.
— Да, Варь, очень повезло, — вздохнула Полина.
— Я очень-очень хочу, чтобы ты встретила такого человека, который бы тебя понимал. Но чтобы это произошло, тебе самой следует разобраться в себе. Поезжай, дорогая. Проветрись. Проорись там за меня как следует, в этих своих лесах. И дракону привет передавай! — поцеловала она Полину в щеку и выскочила за дверь.
— Передам… — тихо ответила Поля, прислушиваясь к звуку шагов Вари и радостному лаю ее собаки.
В запасе у Полины оставались почти сутки, чтобы принять окончательное решение. Раздумывая, она занялась уборкой, вдруг решив пройтись «по верхам». На антресолях, кроме журналов и книг, нашелся старый отцовский рюкзак с походной амуницией. Вывалив все в кучу посреди комнаты, Полина села на пол и вдохнула пыльный запах, сквозь который пробивались еще ароматы сухой травы и ночного костра.
Разбирая содержимое, она нашла китайский литровый термос с царапинами на боку, две потемневшие металлические миски, слипшийся дождевик и старые овечьи чуни. Их Полина помнила особенно хорошо — когда она приходила к отцу, то стаскивала их с батареи и натягивала вместо тапок. Да, шерсть свалялась и пестрит залысинами, но теплее и уютнее их не было ничего на свете. Надо же, оказывается, отец их так и не выкинул.
Внутри чуни были набиты скомканными газетами. Видимо, таким образом отец хотел защитить тапки от моли. Но современная моль стала настолько всеядной, что газеты ей уже нипочем, да и типографская краска, наверное, уже не настолько ядовита, чтобы справиться с надоедливыми насекомыми.
Также в рюкзаке лежала свернутая брезентовая куртка с засаленными карманами, насквозь пропахшая табаком. Прижав ее к лицу, Полина замерла, чувствуя, как к глазам подкрадываются слезы. Наверное, не стоило ворошить воспоминания, а наоборот, следовало прислушаться к матери — сделать хороший ремонт, впустить в свою жизнь что-то новое и светлое. Но разве сама она не состоит из того, что было с ней? И разве можно вычеркнуть все то, от чего так болезненно щемит сердце?
Вздохнув, она вдруг отчетливо поняла, что эта поездка нужна ей позарез. И не важно — с кем и как она попадет в Заемье. Ничего страшного не произойдет, даже если ей придется оказаться там в одиночестве. Всего лишь несколько часов, возможно день, в окружении воспоминаний и в поиске вдохновения. У нее есть деньги, чтобы ни от кого не зависеть, и время, чтобы посвятить его себе. Вернуться в детство, к Шуше. К девочке, которую как она ни старалась, но так и не смогла забыть. Вернуться в то место, где она впервые испытала самые сильные чувства — восторг, страх, ужас и… любовь.
Если заявиться в гостиницу к назначенному режиссером Кушнером часу, то, возможно, удастся получить место в автобусе. Она готова приютиться в уголочке и помогать чем угодно. А если, все-таки, не получится, то тогда она отправится на автовокзал и поедет сама. Когда-то ведь надо становиться самостоятельной, в самом деле?
После того, как она приняла решение, на душе сразу же полегчало. Полина не представляла, что ей может потребоваться из вещей — та поездка с отцом «в поля» была первой и последней. Следующее лето она провела на море, под Ялтой, у родственников матери. Но воспоминания об этом были скудными и размытыми. Море, разумеется, было красивым, еда, кажется, вкусной, но на фоне таблеток и постоянного полусонного состояния все это прошло мимо. Разговоры полушепотом, кривые взгляды — вот, пожалуй, и все что запомнилось.
Через пару недель после возвращения отношения между родителями перешли в стадию холодной войны. Единственное, что Полина поняла — тогда в Ненастьево с ней случился нервный срыв. Такой, что потребовалась помощь психиатра. Взбешенная мать рвала и метала, обвиняя отца, что он забил голову дочери россказнями о том, чего нет, и поэтому детская психика не выдержала. Полина даже не пыталась встревать между ними, но с тех пор чувство вины прочно засело у нее внутри. Легче всего было признать, что мать права. А чтобы вернуть свое душевное здоровье, ей следовало прекратить фантазировать и больше не возвращаться к тому, что произошло.
Но наше подсознание умнее, чем кажется. Можно затуманить разум таблетками и уколами, но память все равно найдет лазейку, чтобы поставить перед фактом — это было… было…
— Было! — прошептала Полина, судорожно сжимая кулаки.
11
Половину воскресенья Полина посвятила уборке. Ведь даже если будешь отсутствовать всего пару дней, стоит привести свою квартиру в порядок, думала она. И руки заняты, и к печенюшкам не так тянет. Следовало бы вообще прекратить это бесконтрольное поедание сладкого и взяться за себя всерьез.
В голове, перебивая друг друга, роились разные мысли и вопросы, и Полине никак не удавалось унять этот вертлявый громкоголосый хоровод. Чтобы как-то успокоиться, она приняла душ и сделала маску для волос. Затем, навертев на голове тюрбан, полила цветы и вытерла пыль. Когда вытащила пылесос, позвонила мать.
— Что делаешь? — спросила без предисловий.
— Прибираюсь, — Полина стояла посреди комнаты и разглядывала оставленный с вечера на ковре рюкзак, отцовскую куртку, россыпь шерстяных ворсинок и клочки газеты.
— Что решила насчет ремонта? Я тут мастера хорошего нашла, недорого, кстати.
— Ничего не решила, — промямлила Полина. — Пока ничего. Когда вернусь, обещаю подумать.
— Когда вернешься? Ах, ты ж… монастырь твой. Помню, — демонстративно вздохнула мать. — Ладно, вольному воля. Приедешь, сразу отзвонись, поняла?