— Ты что-то скрываешь от меня? — поинтересовался я, — Могу посмотреть?
Для мальчишки явно наступил очень трудный момент, он заметно побледнел, но всё-таки достал веточку. Передал её мне, а руки так и оставил протянутыми рядом, будто хотел выхватить у меня сокровище, если что-то пойдёт не так.
Даже Креона и Виол заметили заботу мальчишки об обычной палке, и с интересом следили за нашим диалогом.
— Я аккуратно, — пришлось пообещать волнующемуся Луке, — Что это?
Веточка как веточка… Немного кривая, с шелушащейся корой, как будто от виноградной лозы. Даже странно, почему он так за неё переживает?
— Это… — мальчишка замялся, — Это Агар.
Бард аж поперхнулся, а я прищурился от удивления. Перед мысленным взором возник тот момент, когда древесник превратил своё тело в плотные заросли, которые дали нам ценные секунды, чтобы сбежать от обращённого Феокрита. Советник тогда просто пробил тело одеревеневшего Агара, а эти заросли превратил в щепки.
— Кто такой Агар? — спросила Креона, не понимая общего удивления, — Цветок? Дерево?
— Не совсем, хладочара, но близко.
— Это был древесный маг, — пояснил я, — Который заинтересовался Вечным Древом, как истинным источником природной магии, и очень сдружился с Лукой.
Креона понимающе кивнула и положила руку Луке на плечо.
— У нас в Храме Холода в подземелье есть Морозная Усыпальница. Там хранятся льды из душ древних настоятельниц… Легенда гласит, что они защищают Храм Моркаты, и если ему будет грозить настоящая опасность, даже восстанут из небытия.
Покрутив в руках веточку и слушая свои смешанные чувства, я всё же вернул её Луке. Тот с облегчением спрятал своё сокровище за пазуху.
Интуиция подсказывала мне, что это всё неспроста, и Вечное Древо явно ведёт Луку по его собственному, особому пути, но опасности я не чуял. Лишь испытал досаду, что раньше не заметил, с какой-такой веточкой играет мальчик.
Прикрыв глаза, я на всякий случай прислушался, что мне подскажет Белый Камень в Губителе. Перед глазами замелькали какие-то смутные видения из будущего, но тревоги я от них не ощущал, хотя так и не смог разглядеть чего-то конкретного.
— Быть может, было бы правильным посадить эту ветку? — задумчиво спросил бард.
Мальчишка лишь надулся, чуть отвернувшись, а бард пожал плечами.
— Кстати, Виол, — усмехнулся я, — Вы с Креоной теперь родственные души…
Виол удивлённо округлил глаза, а чародейка возмущённо выдала:
— В смысле⁈
Пришлось поведать о ночном визите богини и о том, что проклятие Виола отчасти подконтрольно ей. На что бард даже возмущённо подпрыгнул:
— Но я же южанин!
— Благодари свою северную любовь…
— Креону⁈ — Виол тут же повернулся к ней, и та сама удивлённо ткнула пальцем себе в грудь.
— Меня⁈
— Да не эту любовь, вестник тугодумия! А ту, которая суженая царя Хладоградского, это она вымолила тебе спасение.
Бард плюхнулся на задницу, облегчённо растянувшись в глупой улыбке.
— Ах, моя ты Аглая, что ж ты натворила? И как я сам не догадался⁈
— В любом случае, это хорошо, — сказала Креона, — От великой богини зависит, будешь ли ты обращаться, гусляр.
— Скорее, от её настроения, — добавил я.
После завтрака пришло время собираться в путь, и тут обнаружилась новая напасть. Одно колесо у фургона не пережило вчерашних приключений и просто отвалилось.
После непродолжительного спора и нескольких попыток починить неожиданно выяснилось, что наши попытки сделали ещё хуже, и что особо умелых колесников среди нас не было. Только неумелые…
Когда у фургона отвалились другие колёса, я со вздохом посмотрел на свои варварские руки — огромные, жилистые, способные стереть в труху крепкий камень. И понял, что с ремонтом они, к сожалению, не справятся.
Потом я покосился на Виола, и тот сразу отмахнулся:
— Я бард! Да и вообще, я царский сын… Откуда мне уметь чинить кареты?
Бам-бам понюхал полуразваленную повозку, качнул её лапой и чихнул. Зато Лука с воодушевлением поднял молот:
— Я могу! — потом добавил, — Если научите.
— А может, бард, у тебя есть какая-нибудь песня? Ну, покруглее, чтобы телега ехала.
— А может, громада, в тебя вселился ещё какой-нибудь колёсный бог? — ревниво возмутился Виол, — Который подскажет, как нам теперь везти это странное семя.
— Сделаем волокуши? — предложил я.
— Погодите, так фургон не нужен? — Креона удивлённо посмотрела на нас.
— Видит Маюн, без колёс нет.
— Ох, мужчины, — чародейка со вздохом прошла мимо нас с пустым мешком, оставшимся от провизии.
Открыв дверцу, она зашуршала в фургоне соломой, а потом вытащила уже набитый мешок и вручила мне.
— Но семя нельзя трогать! Неужели ты не поняла? — Виол уставился на чародейку, а та пожала плечами.
— Да я и не трогала, гусляр. Оно в соломе так и осталось.
С досадой я потыкал пальцем в мешковину, под которой хрустела солома, и покачал мешком, не чувствуя ничего особенного. Потом, переглянувшись с Виолом, мы с ним застопорились на несколько секунд, раздумывая, а зачем вообще тогда телегу катили?
Ну ладно я, варвар… А он-то чего не догадался? Взгляд Виола тоже лучился оправданием и праведным возмущением. Он же бард, его дело музыка, да и вообще у него тяжёлая душевная травма.
— Идёмте уже, — Креона, захватив другой мешок, где осталось ещё чуть-чуть еды, вышла на дорогу.
Наш путь так и пролегал через ровные жёлто-зелёные поля, такие огромные, что далеко на горизонте они буквально растворялись в небе. Когда я ехал в клетке работорговцев, то мало следил за дорогой, но всё равно сейчас мой взгляд отмечал некоторые места.
Тот холм на горизонте видел… Кажется, вон то дерево тоже… И здесь дорога так плавно поворачивает, тоже помню…
Кутень, который разведывал для нас дорогу и впереди, и позади, то и дело возвращался, принося Бам-баму то зайца, то перепёлку. Медоёж с удовольствием этим хрустел, и я даже удивился, как звери сдружились.
Довольно скоро мы, практически не делая остановок, достигли того места, где погиб весь караван. Здесь уже ничего не намекало, что произошла трагедия, лишь пара сгоревших остовов от телег выглядывала из зарослей травы. Кто-то оттащил их с дороги.
Мы немного подождали, пока Креона, сидя на дороге, помолилась богине Моркате за душу своей подруги и сподвижницы Тиары. Бард исполнил какую-то заунывную песню, которая, как ни странно, очень брала за душу… Так брала, что чародейка расклеилась и заплакала.
Именно этот злополучный караван работорговцев столкнул наивных алтарниц, отправившихся на поиски своей наставницы, с суровой реальностью. И наверняка Креона ощущала на себе груз вины за смерть Тиары.
Я положил руку ей на плечо, чародейка подняла заплаканные глаза. Наверное, требовались какие-то слова утешения, но я сказал другое:
— Насколько знаю, здесь было замешано пятеро Тёмных. Марионетка Вайкул и Ефим из Солебрега уже мертвы. Левон из Моредара мёртв, — я чуть стиснул её плечо, — Остались Шан Куо из Лучевии и таинственный маг из Таша, столицы Межедара.
Слёзы на глазах Креоны мгновенно превратились в искорки инея.
— Таш далеко, — сухо сказала она, — Очень далеко.
— Они сами к нам придут, верь мне. Мы идём туда, куда им нельзя нас допустить.
Чародейка поднялась. Утёрла ледяные капли со щёк, потом глянула на свои руки.
— Мне бы опять оружие. Жезл у меня отобрали.
Мы двинулись дальше.
— А мне лютню, — поспешил добавить бард.
Я усмехнулся:
— Лютню? До первого обращения, чтоб ты раскурочил её об упырей?
Тот осклабился:
— Можно поискать железную. В Калёном Щите броссы, говорят, всякие штуки делают. Слышал я и о железных лютнях.
Мы двигались без остановок до вечера, благо солнце в этот день скрылось за тучами и было не так жарко.
К сожалению, ночевать пришлось в открытом поле и под дождём, но моей силы магистра и имеющихся талантов хватило, чтобы всю ночь поддерживать согревающий магический костёр.
К счастью, и этой ночью бард тоже не обращался, хотя далеко за полночь тучи развеялись и выглянула луна. Быть может, и вправду Морката теперь приглядывает за ним? Это было очень хорошей новостью, потому что впереди, насколько я помнил, должен был быть Камнелом, довольной крупный город.
Наши запасы провизии давно кончились, хотя Кутень был отличным охотником и жареное мясо у нас всегда было. А вот новой одеждой и бронёй нам обзавестись бы не помешало. Да и вообще, даже моё тело, насколько уж варварским оно не было, соскучилось по постели, застеленной чистой простынью.
Когда к полудню следующего дня мы достигли развилки, бард уверенно повернул налево, а вот Креона остановилась в нерешительности.
— Гусляр, ты уверен, что Камнелом в ту сторону?
— Ну-у-у… — тот развернулся, — Да зачем нам этот Камнелом, а? Если пойти по этой дороге, то мы придём к Калёному Щиту гораздо быстрее.
— И ночевать опять в поле? — чародейка возмутилась.
— А что? Природа, небо-то какое. Там и лес по пути будет… Слезы мне в печень, да это же благодать!
Мы с Креоной переглянулись. Чтобы бард да про природу заливал? Это который всё время жалуется, что только в городе жить может⁈
— Я грязная! — возмущённо выпалила Креона и двинулась направо, явно не собираясь никуда не сворачивать, — У меня эта природа скоро в волосах заведётся!
Усмехнувшись, я двинулся следом за Креоной. Так-то аргумент про грязь мне нравился… Я вспомнил имение Феокрита под Моредаром, где мне удалось немного понежиться в роскоши. Иногда такое тоже необходимо, особенно когда ты спасаешь мир.
— Громада-а-а! — проныл Виол, плетясь следом, — Ну нельзя мне в Камнелом!
— Такое чувство, будто ты там денег должен.
Сам я пока старался не думать о деньгах, которых у нас не было. Грабежом заниматься мы не собирались, но где-то раздобыть или заработать их срочно надо было.