н год.
Я вогнал телегу в самую толчею, сминая чьи-то зазевавшиеся головы, но при этом чувствуя, что мой таран увяз в живом болоте. Зато между мной и узором больше не было живого препятствия…
Тут же я замахнулся Губителем, собираясь полоснуть «Клинком ветра» по рисунку, но прямо на моём кулаке сомкнулась пасть с мелкими клыками. Ещё одна повисла на топоре, пытаясь вгрызться в рукоять. Вцепилась и третья, пытаясь оттянуть мою руку к земле.
Да расщелину мне в душу!
Я ухватился другой рукой за борт телеги, не давая себя свалить, и пошёл работать ногами, сминая податливые головы кикимор. Пусть они и были будто бы с каменной кожей, но крошились они за милую душу!
Меня, словно циркуль, хотели протащить вокруг телеги, но сами кикиморы с визгом упёрлись в незримую линию, отделявшую их от узора. Да и я почувствовал ощутимый толчок, отбросивший меня на борт телеги.
Пожри меня Бездна! Топор утащили, сволочи!
Подняв голову, я узрел, что мимо Виола, размахивающего лопатой, в пещеру влетают ещё кикиморы. На барда они внимания не обращали, устремляясь сразу ко мне.
Мне пришла какая-то мысль в голову, но её вдруг выбила тварь, запрыгнувшая сверху и заставившая снова нырнуть головой в кузов. Вот действительно тварь!
Острые когти вцепились мне в щёки, и кикимора уже собиралась вцепиться мне в лоб мелкими зубами, как я вогнал ей в пасть первую же палку, нашаренную в тележке. Это оказалось древко лопаты, и я рванул её в сторону, заодно сорвав с себя наездника, хотя мразь успела полоснуть мне по лбу когтями.
Магия? На хрен магию! Хотели злого бросса⁈ Теперь только не подавитесь!
Сбоку мелькают ещё тени, и я выхватываю из кузова следующий инструмент, вгоняя его в первую прыгнувшую на меня тварь. Инструментом оказывается кирка, и кикимора удачно насаживается разинувшей пастью прямо на её остриё.
Киркой с насаженной нечистью я встречаю прыжок следующей твари, и отбрасываю обеих себе за спину. Они улетают вместе с инструментом, в этот момент мне на спину прыгают ещё.
Я отталкиваюсь от телеги в незримую стену, и кикимор вдруг ломает, с хрустом перекручиваются их ноги и руки вокруг туловищ. Брызжет кровь, и на мгновение я замираю, обернувшись…
Ух, я вестник тупости! Повезло, кляксы брызг далеко в стороне от рисунка.
Тут кровь с поцарапанного лба застилает мне взор, и я чувствую, как рвётся из груди бросское сердце, желающее хорошей драки. Так-то я, конечно, лиственник и всё такое… Но сейчас я вестник ярости!!!
Рванув к телеге, я бью по ней коленом, в которое как раз вцепилась очередная тварь. Её голова крошится об доски, а я выхватываю из кузова следующее древко.
Лопата? На тебе в пасть!
Отлетает кикимора со срубленной по нижнюю челюсть головой, а я эту же лопату врубаю в грудь следующей.
Так, что у нас тут дальше? Большая кувалда… О-о-о-о!
Взревев от восторга, я отпрыгиваю в самую гущу кикимор и начинаю просто долбить кувалдой по земле, даже не различая, где головы, где спины, а где конечности. Эх, какое счастье, что Лука не видит всего этого… Паладинам так нельзя, они должны быть выше этого и являть собой пример благочестия.
Ну, а мне можно! На по черепу, на по позвоночнику, на по тазу… Какая-то кикимора вцепилась пастью в молот, но я даже не обратил внимания, продолжая делать отбивные вместе с ней. Её тело странным образом переломалось и оплело рукоять, а потом мокрая от крови кувалда выскользнула. И опять в сторону узора!
Я тут же обернулся назад. Нет, не забрызгал…
Так, что ещё в кузове? Лом? Прекрасно!
Со свистом железный прут пролетает половину пещеры, воткнувшись в стену с насаженной на нём кикиморой. Какое расточительство, всего одна.
Что ещё тут? Опять кирка. Пара ударов, и ещё две твари прекращают жить…
Бард что-то мне кричит, но в угаре битвы его голос расплывается медленным гулом, и я не могу ничего разобрать.
Зато вижу, как летит прямо в меня кикимора. Причём с такой скоростью, что я пытаюсь прикрыться киркой, но рукоять ломается, а меня отбрасывает в телегу. Хрустят доски, и та падает, со звоном вываливая остатки инструмента…
Летит ещё одна тварь, и только тут я начинаю соображать — что-то не так. В последнее мгновение я подпрыгиваю, цепляя кикимору за ногу и, используя энергию её же полёта, с замахом бью тварь об землю.
Следующую летящую кикимору я просто сбиваю ударом кулака, чувствуя, как вбиваю хрустящий череп буквально ей в пищевод… Как они так прыгают⁈
Только потом мои глаза различают массивный силуэт посреди пещеры. Новый гость тоже был горной кикиморой — такая же горбатая, с бородой-гривой, только огромная, в два моих роста, подпирающая затылком своды пещеры, и с громадной пастью, как у жабы. Наверняка даже я там помещусь, если сгруппироваться поплотнее.
Ей приходилось пригибаться, опираясь о землю рукой, да ещё мешал огромный бронированный живот, волочащийся по земле, и своя же борода, на которую она время от времени наступала.
Зато ничего не мешало ей подхватывать вбегающих в пещеру кикимор и, закрутив визжащую родственницу, словно пращу, метать в магический рисунок. Я не знаю, видела ли огромная тварь меня — в её глазах отражался только блеск узора, и она желала добраться только до него.
Я перехватил очередной полуживой снаряд, запущенный монстром, потом обеспокоенно пробежался взглядом по пещере в поисках Виола… Ага, вон его ноги, торчат из кучи угля, и рядом сломанная пополам лопата. Чутьё сразу подсказало, что бард жив, и я вернул свой взгляд к монстру.
Зря ты моего барда обидел.
Подобрав с пола подвернувшийся лом, я тут же метнул его, и железка со звоном воткнулась чудищу в живот, застряв между звеньями каменной чешуи. Кикимора-переросток тут же вздрогнула, изумлённо сморгнув, и уставилась на меня, будто впервые увидела. От удивления она даже перестала раскручивать очередную соплеменницу, и опустила руку.
В моей руке материализовался Губитель Древа. Странно, что раньше так не догадался сделать, ну да ладно, мне можно, я же варвар…
Раскрыв пасть, кикимора проревела так, что с потолка посыпалась пыль, затряслись стены и заскрипели подпорные балки, а все остальные кикиморы с визгом заметались по пещере в поисках укрытия. Меня обрызгало вонючими слюнями, но я остался стоять, хотя и почувствовал толчок от бешеного рёва, да ещё уши заложило.
— Ну, так орать и я умею, — мои губы растянулись в усмешке.
Отвожу руку и… «клинок ветра!»
Кикимора вздрогнула и застыла. Потом с оханьем наклонилась, схватившись за бок, будто её старческий спазм схватил. Опала борода, срезанная красивыми диагональным махом.
А потом верхняя часть туловища вдруг съехала по этой же диагонали, вместе с удивлённой башкой на плечах, и свалилась на землю. Огромный живот с толстыми ногами побултыхался, неуверенно переступив и раздавив свою же голову… и, плюхнувшись задницей на землю, завалился назад.
Нахмурившись, я посмотрел на Губитель в руках. Потом на раскуроченный труп.
— И всё⁈ — вырвалось у меня.
Со всех сторон выглядывали уцелевшие кикиморы, неуверенно делающие первые шаги ко мне.
— Какого я тогда спешил вас переубивать, продрись вы небесная⁈ — выругался я.
Глава 25
Добить оставшихся кикимор не составило особого труда. Признаться, я даже испытал укол совести за излишнюю жестокость, ведь не будь здесь этого проклятого узора, магические животные давно бы ускакали. Но рисунок лишал их остатков разума, и нечисти ничего больше не оставалось, как убиваться об меня.
Поэтому, чтобы хоть как-то успокоить свою проснувшуюся клыкастую совесть, последних трёх кикимор я, поймав и оглушив, просто засунул в телегу и перевернул её. Пришлось их немного стиснуть, но надеюсь, ничего животинам не сломал.
Затем, усевшись на перевёрнутую телегу, подрагивающую от какой-то очнувшейся кикиморы, я развернулся к рисунку. Примерился Губителем. На всякий случай оглянулся, чтобы случайно не метнуть в узор подвернувшуюся кикимору.
И чиркнул новым «клинком ветра»…
Пробив незримую защиту, воздушное лезвие мгновенно рассекло мерцающий рисунок на чёрной от угля стене. Исчез последний источник света в пещере, и телега тут же перестала подо мной трепыхаться.
Я слез с неё, осторожно зажёг маленький огонёк на ладони, и обнаружил, что в пещеру как раз залетела ещё пара кикимор. Им не хватило всего пары прыжков до меня, но теперь они в нерешительности застыли.
— Бу! — шепнул я, и твари мгновенно ретировались.
Подняв телегу, я проводил взглядом и спасённую троицу, вмиг растерявшую свою животную ярость. Перепуганные кикиморы, поскальзываясь на телах своих сородичей, мигом покинули пещеру… и это значило, что магический узор перестал действовать.
Устало вздохнув, я уселся прямо на каменный пол и опёрся спиной о телегу. Та немного хрустнула, намекая, что не прочь уже развалиться.
Смердящий свет! А ведь это было опасно… Я глянул на топор, на котором не было ни одной зазубрины, и прислушался к своим ощущениям.
На самом деле меня переполняло счастье… Будто броссу только этого и не хватало, как вот такой вот драки — без магии, один на толпу, и чтобы рубить, калечить, ломать!
Послышался шорох, что-то со стуком посыпалось. Это выбирался из кучки угля охающий бард.
— Громада… — прошептал он, щурясь в темноте на мой огонёк, — Осторожнее, эта тварь тут.
Виол потирал затылок, и я так понял, ему от кикиморы-переростка крепко прилетело. Наконец бард сообразил, что всё уже кончилось, и осторожно приковылял ко мне. Уселся рядом, и так мы долго сидели, молча разглядывая перечёркнутый рисунок на стене.
На обратном пути мы проследовали не к выходу, а в другую ветку шахты. Ту самую, где когда-то случился пожар, который затушила Креона, и где теперь из-за обвала открылся вход в пещеры с нечистью.
Здесь до сих пор пахло гарью, хотя источника огня не было видно. Одна стена и вправду обвалилась, приоткрыв щель в тёмные недра.