— Позор своего рода!
— Тише, тише, — я улыбнулся, — Возмездие любит тишину.
— В тишине ты и сдохнешь!
Наконец разговоры закончились. Меченый делает вторую попытку… Несмотря на размеры медведя, двигается он легко, словно кошка, и его топор мелькает рядом с моей головой спустя секунду.
Уворачиваюсь и тут же прыгаю ко второму. Тот надеялся поймать меня со спины на копьё, если мы с меченым завязнем в драке, поэтому мой бросок оказался для лысого неожиданностью.
Я увернулся от наконечника и нырнул вперёд, чтобы лезвие моего Губителя проскользило по древку и собрало желанный урожай из отрубленных пальцев. Вторую руку везунчик успел отдёрнуть.
Застучало выпавшее копьё по камням, улетели пальцы в разные стороны, а лысый истошно заорал, отскочив от меня и схватившись за покалеченную руку.
— Этими пальцами ты выдавил глаза хранителю, который не желал смотреть на чудеса Волха? — ощерился я.
Мне тут же пришлось отскакивать, потому что меченый налетел сзади — его топор как раз собирался обрушиться мне на макушку. Лезвие чиркнуло совсем рядом, но я добавил мощный удар огненным щитом, и черноволосый бросс с криком отлетел.
— Как ты… откуда ты… — теперь заплакал лысый, баюкая руку, — Прости, Хморок!
Я бы поверил в его искренность, если бы здоровой рукой он вдруг не выхватил из-за поясницы короткий метательный топорик и не метнул в меня. Летящую смерть я отбил Губителем, затем, развернувшись, сам метнул топор… только в другую сторону — во встающего меченого. Тот едва успел заблокироваться оружием, когда его снесло с ног.
Продолжая крутиться, я подскочил к лысому и вогнал ему ногу в грудь. Тот успел сгруппироваться, прикрывшись локтями, но улетел на несколько метров.
— Смерть еретику! — на меня снова нёсся меченый, только теперь с моим же топором в руках.
Да-а-а, Бездна… Плохо, когда тебе в служители достаются такие вестники тупости. Не учатся на своих ошибках.
Лезвие Губителя почти опустилось на мой лоб, но вдруг исчезло. С лица меченого тоже исчезла радость, когда он всем весом встретился с подставленным коленом. Кажется, что-то хрустнуло в его грудной клетке, и бросс выкашлял кровь…
А рукоятью появившегося в моей руке Губителя я добавил ему по темечку, и обмякший противник упал мне под ноги.
Я — возмездие…
— Этой рукой ты сталкивал в пропасть стариков? — я наступил на его пальцы и крутанул ногой, слушая хруст костей.
Меченый заорал, но я, вдруг почуяв настоящую опасность, развернулся. Перед лысым уже был почти начертан огненный символ — чертил он его покалеченной рукой, и ему оставалось лишь вытащить из-за пояса пробирку с чем-то…
Мне и так было ясно, что там наверняка концентрированная Тьма, но выяснять я не стал. Лишь коротко взмахнул Губителем, «клинком ветра» рассекая и символ, и самого бросса.
Тот, так и не успев открыть пробирку, лишь распахнул от удивления рот, глядя, как его руки свалились ему под ноги. А потом и туловище, стоящее на твёрдых ногах, сползло и шмякнулось…
— Ты не представляешь… — услышал я угрожающий клёкот за спиной, — С какими силами ты связался… Малу-у-уш. А-а-ргхр!
Я обернулся. Меченый только-только что-то пригубил и отбросил пустую склянку.
Твою ж… Бездну! Судя по тому, какие волны деформации прокатились по телу бросса, я имел счастье наблюдать какое-то новое достижение в Магии Чумы. И тот тёмный яд, который только что выпил меченый, как-то по-особому взаимодействовал с огненной бросской кровью…
Потому что сгорбившийся, увеличивающийся в размерах бросс вдруг выдохнул пламя. Он тяжело опустился передними руками на камни, и эти руки тут же стали увеличиваться, обрастая шипами и когтями.
Голова деформировалась, превращаясь во что-то среднее между упырём и псом, в огнедышащей пасти выросли клыки… Задние лапы тоже обзавелись когтями, а на внушительном горбе тоже выросли огромные шипы, напоминающие торчащие вперёд огромные рога.
— А ты красавчик, — только и буркнул я, отступая на шаг.
— Ты… аргх… думал, что я… арр… боюсь… архг!.. ка-а-аргх!!! — обращаясь, меченый пытался донести до меня что-то очень важное, но изменённое горло уже не было способно к человеческой речи.
Поэтому монструозный упырь в конце просто что-то прохрипел и прогавкал, мотая для важности головой и ударяя передними лапами по земле. Гав-гав-гав да ры-ры-ры…
— В общем, я всё понял, — серьёзно кивнул я и изо всех сил махнул Губителем.
Я вложил в «клинок ветра» больше мощи, чем обычно, но монстр прикрылся передними лапами. Брызнули капли крови, обломалась пара шипов, и упыря даже протащило пару шагов… Но и всё.
Убрав лапу, он довольно оскалился, глядя на меня горящими красными глазами, и выдохнул пламя, смешанное с Тьмой. В этот момент я понял, что битва с ним не будет лёгкой прогулкой…
Глава 9
Ух, смердящий свет! Надо сказать, я был впечатлён… Пока убегал от твари, преследующей меня по пятам, я действительно был впечатлён.
Вот он, венец творения тёмного алхимика. Яд упыря, который может действовать и на бросса… На бросса, чья кровь должна обязательно сжечь Тьму, но не сжигает.
Вот как раз в этом моменте у меня были большие сомнения насчёт жизнеспособности этого чудовища, но реальность была такова, что оно неслось за мной, и моя магия его не брала.
Огонь? Я полыхнул в него лютым пламенем, но когда заметил, что твари это совершенно нипочём, решил не тратить силы. Упырю так даже было удобнее — он чуть меня не достал, атаковав из-за моей же пламенной завесы.
Цербер? Кутеню я запретил приближаться, потому что с клыков меченого стекала подозрительно тёмная слюна.
Ну да и ладно — у меня был Губитель, который после каждого броска снова появлялся в моей руке. И у меня был «клинок ветра», который всё-таки отталкивал тварь и заставлял прикрываться передними лапами.
На них, кстати, был шипастый панцирь — он покрывал руки, будто толстенные защитные латки. Череп у неё тоже был заметно бронированный, отчего лобная кость здорово нависала над глазами. Я быстро заметил эту особенность и стал чаще карабкаться по склонам, чтобы упырю было неудобно меня высматривать.
Броня навела меня на мысль, что упырь всё-таки боялся физических увечий. Зачем броня существу, которое не прикрывается от огненных атак, и даже не боится цербера, который сначала пытался его укусить?
К счастью, мозгов у чудовища после превращения явно убавилось, и с этим врагом можно было идти на уловки, не опасаясь, что он попробует перехитрить. Да и я, вдоволь побегав от него по завалам и склонам, быстро пришёл в себя и начал думать рационально.
Бросская кровь и Тьма несовместимы. Это — незыблемая истина, и она буквально впитана в мои варварские мозги. Но я вижу перед собой… сбоку… сзади себя… уф-ф…
Твою ж Бездну! Мне пришлось снова отпрыгивать и создавать перед собой огненный щит. Он тоже прекрасно отталкивал тварь, но едва я попробовал окутать её целиком, чтобы просто закрыть, как в клетке, то понял, что это плохая идея.
Вреда моё «огненное яйцо» не причиняло… Но если когти чудища начинали рассекать защитную пелену, мне самому приходилось тратить очень много сил на её восстановление.
А силы мне ещё понадобятся…
Потому что сейчас я выживал только за счёт того, что убегал, уворачивался и отталкивал от себя изменённого бросса. И самым верным способом было дождаться утра, но ночь только-только началась, и этот план был самым последним в очереди. А новых я ещё не придумал… Не дают придумать, смердящий свет!
Опасаться того, что это чудище вдруг сможет пережить и дневной свет, я себе не позволил. Во-первых, я в это не верю, а во-вторых, такая тварь уже на следующий день будет достаточно сильной, чтобы убить и самого знахаря Волха. А на третий день уже всем местным богам придётся думать, как выжить — сила упыря растёт в разы каждую пережитую ночь. Само мироздание не позволило бы жрецу создать такое.
Ну же, Малуш… Всеволод… думайте давайте! Нет, Малуш, топором мы уже пробовали…
Когти твари как раз рассекли валун под моими ногами, но я успел перескочить на отвесную скалу, зацепившись за уступ Губителем. Тут же, вскочив на него, я оттолкнулся от скалы, резко посылая себя назад и окружая щитом. Махнул топором по распахнутой пасти…
Тварь отдёрнула голову, потому что лапами как раз рассекала огненную пелену, добраться до меня. Я как раз пролетел под его грудиной, подмечая на ней особый знак.
Падая и повинуясь наитию, я тут же изменил угол атаки, решив обрушить топор на заднюю лапу, которой тварь упиралась в скалу. Брызнула кровь, тварь с визгом отдёрнула обрубок, а мой топор высек каменные крошки.
Тут же я послал в неё остатки огненного щита, решив не восстанавливать его, и просто вытолкнул чудище ещё выше. Брызгая культёй, чудище исчезло за высоким краем обрыва, я же спокойно приземлился и, махнув топором, послал вдоль скалы вверх «клинок ветра».
На моих пальцах зашипели капли крови, сгорая в пепел, и я задумчиво понюхал его. Рядом затрепетал, просто занявшись пламенем, упавший со скалы обрубок ступни. Это и вправду бросская кровь, и она только что сожгла Тьму в самой себе… Но сделала это только тогда, когда оказалась снаружи организма.
Я потёр подбородок и на всякий случай послал вверх ещё «клинок ветра». Чтоб не расслаблялся… Воющий от боли упырь только-только попытался выглянуть, но тут же едва не получил удар по голове, когда воздушное лезвие отсекло часть шипа на его бронированном лбу.
Хмыкнув, я спокойно двинулся в сторону Углеяра. Узор на груди чудища, который я разглядел, принадлежал Магии Крови, и это сразу вернуло мне самообладание. Столпы чародейства оказались неколебимы, и всё объяснялось лишь талантом гения, создавшего это.
Итак, представлю, что я снова Десятый. Умный, изворотливый, хитрый… никогда не ввязываюсь в прямую драку… всегда ищу обходные пути, как получить силу…
И мне надо создать такое чудовище. Тьма несовместима с бросской кровью. Тьма несовместима… А если бросскую кровь обуздать Магией Крови? А если отделить прямо в теле?