Светлячок меня больше не слушался — ни мыслей, ни даже мановения руки. У меня появилось непреодолимое желание спуститься на пару ступеней и коснуться огонька, но я лишь усмехнулся…
Затем запустил ещё несколько огоньков. На такую слабую магию у меня сил хватит сколько угодно.
Все светлячки так же замерли, словно налипли на невидимую магическую паутину. И затрепыхались, повинуясь потокам сквозняка.
Подобранный с пола камушек легко пролетел через эту преграду, заставив огоньки ещё сильнее затрепыхаться, и застучал где-то в темноте впереди. Туда свет от моей магии не доставал.
Зашлёпали поспешные шаги, словно я кого-то спугнул. В шагах отчётливо послышался стук когтей, и мне это не понравилось… Как бы я ни был сейчас силён, на любую силу всегда найдётся другая сила. Особенно в древних глубоких подземельях.
Самое обидное, что я так ничего и не чуял, пытаясь прощупать все незримые потоки магии от ловушки впереди. Очень тонкая и искусная работа — здесь явно работал маг, мастерство которого намного выше моего. Ну или руку которого ведёт божество.
Что отличает любого сильного мага? Правильно — бесконечное терпение. Поэтому я, присев на ступеньках, просто вытянул руки и стал слушать, пытаясь настроить внутренние ощущения на разный лад.
Магию не пропускает. Камень пропускает. Интересно, а как эта защита относится к живому и неживому?
Уловив едва заметный ответ, так похожий на Магию Смерти, я обернулся на цербера:
— М?
— Сам-сам-сам! — возмущённо тявкнул тот.
— Да я и не собирался тебя посылать, — проворчал я.
Для разума бывшего Тёмного Жреца впереди была неразрешимая задача. Неощутимая магия, свойства которой не до конца ясны.
И ни одной крысы вокруг, чтобы подкинуть туда несчастное существо и проверить, а вправду ли ловушка убивает всю живность. Кто знает, может, она уже выдохлась, потому и ловит светлячки, впитывая любую капельку энергии.
Но даже тут может крыться западня — магия может оставить крысу живой, потому как она неразумна. А человека может убить.
— Ловушку ставили броссы, — проворчал я, примериваясь топором, — Значит, и решение тут должно быть бросское.
— Бам-бам-бам? — спросил Кутень.
— Вот именно, — улыбнувшись, я призвал Губитель и просто рубанул по стене. Посыпались крошки, а рука неприятно загудела от боли.
Но это я так, чтобы просто очистить мозги… В следующий свой удар я вложил уже всю доступную магию, насытив тело и мышцы огромной силой. На ступени посыпались уже крупные обломки и воздух завихрился от пыли, а угол проёма, отделяющего меня от выхода, аппетитно треснул.
— Ух, смердящий свет, — я ощерился во все тридцать два зуба и стал неистово рубить, лишь щурясь от летящих в лицо крошек, — Умный в ловушку не пойдёт, умный ловушку обойдёт! А-а-а!
Я, видимо, совсем увлёкся и не совсем правильно рассчитал места ударов, потому что просто огромный кусок стены откололся и преградил мне дорогу. Теперь и выхода толком не видно, потому как почти завалил его, и сверху не пробраться, щель ещё слишком мала.
Но унывать — это не по-бросски — и поэтому я, взгромоздившись на отколовшуюся плиту, начал долбить дальше. Магию я всё равно экономил, стараясь вливать силу в мышцы понемногу, да этого и так хватало.
Наконец, через несколько минут адской рубки я, выбив ногой последний валун, вылез в образовавшуюся дыру по пояс и, тяжело дыша, свесился. Внизу виднелась покорёженная арка входа, наполовину сломанная, да ещё из неё торчали обломки скал. Ну да, что-то я переборщил с разрушениями.
Ну, зато если Виол и Креона последуют за мной, точно поймут, что здесь прошёл я. Можно даже стрелочки не ставить.
Кое-как протиснувшись, я оттолкнулся и приземлился аккурат в одном шаге от арки. А вот здесь в меня пахнуло смертельной опасностью, и я обернулся, разглядывая едва мерцающую пелену.
Какой-то гениальный ум поступил просто — объединил смертельную магию с безобидным зеркалом. То есть, всё излучение от ловушки отражалось сюда, усиливая тревогу.
Самое обидное, я так и не смог увидеть источник магического барьера. Ни рисунков, ни узоров, и артефактов. Арка входа сломана, а магия работает… Эх, умели же древние.
Теперь, встав, я мог оглядеться. Меня окружала бесконечная темнота, и свет от пойманных светлячков едва доставал на пару шагов. Ничего не видно… А вот звуков непроглядная тьма приносила много.
Шарканье, треск камней, хрипы, повизгивание и даже рычание. Многие звуки далёкие, но какие-то твари были и близко. Никакой магией тут практически не пахло, только яростью и жаждой убивать. Голодные твари, которые, быть может, никогда и не видели в этих пещерах такой вкусной добычи, с громким хлюпаньем глотали слюни. Я чувствовал на себе их взгляды, но пока что никто не нападал.
Снова обернувшись на заваленный вход, я подумал, что хитрая ловушка могла иметь ещё одно значение. Отпугивала от этого входа нежеланных гостей с этой стороны.
Никакой злости я к ним не испытывал и первым делом попробовал просто отпугнуть. Выставив руку, я испустил целую волну огня и замер, узрев, какую толпу жмущихся друг к другу монстров свет выхватил из тьмы. Уродливые, безглазые, но со страшенными зубами и когтями. Да тут их сотня, не меньше!
А ещё я не ощутил даже малейшего намёка на разум. А мой огонь, кажется, лишь только разъярил их. Ну да ладно, не будем заставлять их ждать…
Цербер, который рядом с нетерпением скрипел когтями по камню и рычал, чуть присел и ждал от меня только отмашки, чтобы броситься в схватку с невидимыми тварями. Хотя почему невидимыми? Тьма была его родным домом, и для него тут были знакомые охотничьи угодья.
— Только осторожнее, Кутень, — прошептал я, перехватывая топор и делая шаг вперёд.
— Ням-ням-ням, — процедил цербер и, рыкнув, сорвался в темноту.
Я же, подвесив над собой пару огоньков и окутав себя полутёмным коконом, рванул за ним следом. Неровные лучи выхватили из темноты клыкастую морду — что-то, похожее на огромного слепого крота — и по этой морде тут же прилетел удар Губителем.
Глядя, как впереди носится тёмный всполох цербера, который буквально напитывал себя кровью хищных тварей, я ловил всех, кто проскакивал мимо него, и сминал ударами своего топора. «Клинки ветра» подхватывали некоторых в прыжке, раздваивая их, а горло у монстров легко сминалось в моих пальцах, если мне удавалось их перехватить.
На какое-то время я дал волю своим чувствам, отпустив разум лишь отрешённо наблюдать за тем, как мы с цербером уничтожаем стаю хищных подземных обитателей, голодных, наверное, уже не одну тысячу лет.
И нет, это была не та злость, которую будила в людях Тьма… Это был звериный инстинкт, будь то упоение от удачной охоты, или неистовая ярость, с которой зверь защищает своё потомство. Бездумно, не оглядываясь на раны, отвоёвывает своё право проснуться на следующее утро.
Так и я, прорубая себе коридор в толпе тварей, боролся за своё право пройти по этой дороге. Тем более, скоро за мной следом спустятся мои спутники, и никто из них не должен стать обедом.
Я даже удивился, когда понял, что всё закончилось. Вот всего пару секунд назад перед моим лицом клацали страшенные зубы размером с клинок, но теперь пещера вдруг погрузилась в непроницаемую тишину. Такую звенящую, что мне стало даже страшнее, чем в обществе хищников, желающих меня съесть.
Догадавшись, что это всего лишь отзвуки кипящей крови, не желающей успокаиваться, я постарался быстро взять себя в руки. Вот так привыкаешь, привыкаешь к магии, а когда снова надо поработать руками, тело будто бы бунтует и желает взять контроль над эмоциями.
— Там-там-там! — проскакал мимо резвящийся Кутень.
Он был измазан в крови подземных существ и мог смахнуть её одним превращением в тень, но пока явно не желал. Сам цербер лично загрыз около полусотни тварей, и теперь рыскал по пещере туда и сюда, воинственно выпячивая грудь и тараща вверх хвост. То ли искал затаившихся врагов, то ли того, кто оценит его храбрость.
— Молодец, — я потрепал проскочившего мимо цербера, и тот возмущённо покосился на меня. Мол, я тебе что, щенок неразумный⁈ Хотя, сам того не осознавая, завилял огромным хвостом.
Мы двинулись дальше по тёмной пещере. Зрение Кутеня позволяло оценить, что это так же был длинный тоннель, ведущий далеко вперёд, только огромный. Свет моих светлячков не доставал до сводов, если только не посылать их под самый потолок.
Глухой шорох позади заставил нас обернуться. Кутень сначала зарычал, а потом завилял хвостом, когда увидел, как из той дыры, из которой я вылез, вдруг стал бить яркий свет. Через мгновение оттуда показался сияющий молот, а потом и довольное лицо Луки.
— Господин Малуш, мы догнали тебя! — мальчишка спрыгнул вниз.
Я тут же оказался рядом, присматривая за тем, чтобы он не коснулся смертельной магии. Сверху заскрипели камни и просто стали обваливаться, потому что через прореху пытался пролезть медоёж.
Следом за зверем, который протиснулся с огромным трудом, показалась и Креона.
— А Виол? — спросил я.
— Он догонит, — ответила чародейка, которой я помог слезть, — Ты же сам просил его объяснить броссам, что происходит. А они все злые теперь, и слушать особо не хотят…
Я лишь поджал губы, чувствуя, какие проблемы оставил Виолу. Мы то что? Отбили Камнелом, а теперь ещё несёмся по горам с божественным предназначением, оставляя за собой лишь руины. А барду теперь надо убедить горный народ, почему их деревня вся разрушена, и кто во всём виноват…
Лука поднял молот, который засиял ещё ярче. Пещера резко осветилась, заиграли острыми тенями каменные сосульки на высоком потолке. Как я и думал, пещера уходила в непроглядную тёмную даль.
Ну вот, наконец-то нормальное освещение. Моя магия огня и рядом на стояла со светом юного паладина…
— Господин Малуш, я просто чувствовал, что надо спешить, — сказал Лука, по деловитому взбираясь на Бам-бама. Медоёж рычал и принюхивался к горе покорёженных тел, чувствуя, что здесь только что была великая битва.