В основном камеры тут были пустыми. Лишь в паре помещений я увидел останки узников, которых, судя по всему, просто перестали кормить. Придёт время, и полуиссохшие останки выбросят.
Подземелье состояло из трёх уровней. Мы с Виолом, как это ни странно, оказались в самом низу. Почему так, я не знал.
Когда мы нашли лестницу и осторожно поднялись наверх, то наконец увидели свет. Ступени освещались фонарями, заклинаний на стенах уже не было, но я на всякий случай останавливался на каждом пролёте, прислушиваясь к интуиции.
Перед последним пролётом, где уже виднелся выход в хорошо освещённый коридор, мы остановились. Я осторожно сгрузил несчастного на пол.
Едва появился свет, бард стал поувереннее.
— Там впереди стража, — прошептал он.
— Знаю, — кивнул я, потому что мой цербер уже туда слетал.
Щенок уже нарисовал мне картинку. Тут стражники не играли в карты, а действительно, как и положено, стояли у выхода из коридора. В полном облачении, совершенно трезвые, они просто болтали, травили друг другу анекдоты.
Дверь в самом конце коридора явно была выходом. Но сбоку красовалась ещё одна, толстая и массивная. Я направил на всякий случай щенка туда, приказывая проскользнуть сквозь доски.
Цербер нырнул в деревянную створку. Я успел увидеть освещённую комнату, заставленную простой мебелью — стол, стул, кровать в углу. На кровати кто-то лежал спиной к двери, и он стал поворачиваться.
Тут мне в мозг почему-то прилетел заряд лютой щенячьей радости… и вдруг связь между нами оборвалась.
— Смердящий свет! — выругался я.
— Да, три стражника, это проблема, — буркнул бард и кивнул на лиственника, — Как хорошо, что нас тоже трое.
Я промолчал, борясь со своими внутренними демонами. Что случилось с цербером⁈ Его схватили? Пытают? Что за магия такая, которая заставила его просто забыть обо мне⁈
— Кстати, там эта девчонка… — задумчиво сказал Виол, — Ну, лучевийка которая. Это её, что ли, так охраняют?
Глава 19
Для Тёмного Жреца три стражника — это пыль, исчезающая во Тьме. Они бы даже не успели пикнуть… Если б да кабы, да во Тьме нашлись рабы!
В принципе, и для бросского воина три стражника — не проблема. Но это если честный и открытый бой.
Вот только шуметь нельзя, они в другом конце коридора, и, едва что-нибудь услышат, как один из них побежит поднимать тревогу. А у меня теперь даже щенка нет, и на мои призывы прилетала в ответ только дикая свистопляска эмоций. Цербер тут, он живой, но с ним творят что-то страшное, и из-за этого мои мысли путались.
Я даже не думал, что меня так будет беспокоить его судьба. Но это существо было единственной ниточкой, связывающей меня с родным миром.
— Что делаем-то? — прошептал Виол, — Это прям Маюнова грусть какая-то!
Я молча сидел, раздумывая, как лучше всего поступить, и усмехнулся. Было бы копьё, можно попросить барда его подержать, и метнуть надёжную связку через весь коридор.
Нет, нужна более толковая импровизация…
Мой взгляд коснулся худющего лиственника, который почти не подавал признаков жизни. Я подхватил его и, аккуратно подняв, медленно вытолкнул в коридор.
Бард, увидев это, округлил глаза, но не растерялся и, закрыв ладонями рот, тихо простонал:
— О-о-о… — причём этот звук шёл будто бы не от него, а от пленника, выползающего на свободу. Как же я всё-таки раньше недооценивал бардовскую магию.
В коридоре затихли. Потом послышалось робкое:
— Какого хрена?
Я перехватил покрепче топорище, кивнул барду двигаться обратно, и мы спустились на уровень ниже. Там, скрывшись во тьме подземелья, мы засели у выхода, и бард тихонько комментировал, что происходит наверху.
— Думают, что делать. Один хочет подойти. Не хотят беспокоить распорядителя, он был злой сегодня… тех девушек не привезли, а он их ждал… — шептал бард, — Удивляются, как этот скелет упрямый выбрался. Спрашивают, куда смотрит Клодус, лысая скотина…
Я старательно напрягал слух, но понимал, что мне с бардом не тягаться. А тот слушал, посмеиваясь, потом на мой вопросительный взгляд сказал:
— Громада, ты же гений! Может, ты и вправду Хмарок?
— Что там? — нетерпеливо спросил я, и бард торопливо ответил:
— Они думают, что Клодус опять нажрался и спит. А какая-то межемирская морда шутки решила шутить, и они ему сейчас косточки пересчитают.
Я вспомнил, что лысый Клодус назвал молодого «межемирской мордой». В этот момент бард, прислушиваясь, быстренько отступил мне за спину.
— Громада, ты бы это… Видит Маюн, я прикрою, если что, — прошептал он, хотя его круглые глаза в темноте заставили меня усмехнуться, — Двое идут, сейчас будут тащить этого.
— Но ведь ты должен знать воинское дело, — не выдержав, спросил я, — Как тебе Раздорожье доверило твою миссию?
— Эх ты, северные твои мозги. Навыки воина, они ведь могут выдать, — Виол улыбнулся, — Тем более, руки воина не могут так нежно ласкать струны женской души.
— Я не удивлён, что ты соблазнил жену царя Хладограда. Но, смердящий твой свет, как ты оттуда выбрался потом?
— Как ты догадался про жену? — Виол снова округлил глаза, но ответа не дождался, и нехотя ответил, ткнув пальцем в сторону лестницы, — Громада, будь на месте этих стражников симпатичные стражницы, и они бы на руках нас из темницы вынесли.
Он улыбнулся и подмигнул мне. Я только отмахнулся от хвастливого барда.
В этот момент на лестнице зашуршали шаги, послышалась ругань.
— Как он дополз-то, хорлова падаль?
— Да этот его наверняка дотащил, хрен ослиный! Может, сидит тут, неподалёку.
— О, мой спаситель… Древо услышало мои молитвы, и прислало тебя, — послышалось от очнувшегося лиственника.
— Да заткнись ты!
Бард ткнул мне пальцем в плечо, привлекая внимание. Снова сложил ладони особым домиком, прижал их ко рту… и прыснул со смеху. Заткнулся, засопел, будто пытался высморкаться, и снова прыснул. У него вырвался такой издевательский смешок, что даже мне захотелось приложить его дубиной, хоть смех предназначался и не мне.
Послышалось падение тела. Пленника сбросили. И быстрые шаги по ступенькам, вместе со злой руганью:
— Иди сюда, кретин недоделанный!
— Я тебя убью сейчас, межемирская шваль!
Охранники с дубинками наперевес выскочили прямо на нас. Я сразу отвесил одному затрещину, чуть не вогнав его голову в стену, да так и зажал.
Второй замахнулся дубиной, но застыл, явно увидев не то, что ожидал. Я шагнул вперёд, не отпуская первого противника, и моё топорище, обрушившееся на лоб второму, попросило его прилечь поспать.
Едва тот свалился, я скосил взгляд на руку, которой прижимал первого к стене, собираясь и его приласкать дубиной. Но это не понадобилось — бедняга и так отключился. Едва я убрал руку, как он киселём сполз к своему напарнику.
Главное, они живые, сраная ты Бездна. Ой, ну, то есть, слава Отцу-Небу.
— Хорошо, что ты не убиваешь их. Можно будет допросить, — бард кивнул мне, оттаскивая одного назад.
— Я же лиственник, — буркнул я, подхватывая второго, — Милосердие и сострадание.
Мы открыли массивную дверь в ближайшую пустую камеру. Бард аккуратно затащил одного, я без особых церемоний закинул второго.
Виол, едва успев отскочить, с сомнением спросил:
— Я, может, не расслышал? Ты сказал «страдание»?
Один из стражников охнул, я тут же шагнул к нему, собираясь приложить топорищем. Но бард успел меня остановить:
— Надо кое-что спросить.
Тогда я просто схватил беднягу за шею, вздёрнул над полом, едва не вогнав его темечком в потолок. Охранник как раз собрался закричать, но только что-то беспомощно просипел, хватаясь за мои руки.
— Как зовут третьего, который остался наверху? — подскочил бард.
Тот хрипел, хватая ртом воздух, и пришлось ослабить хватку.
— Ка… Карп… — выдавил охранник.
Я почувствовал, что он лжёт. И бард тоже сказал:
— Маюновы сказки это, ослиный ты крик.
Пришлось и вправду приложить охранника об потолок. Тот закатил глаза, чуть не потеряв сознание, а я скосил глаза:
— Бард, у нас есть ещё один, если этот глупец не ответит.
— Ты прав, громада.
— Ты же… ты же… лиственник… — охранник таращил на меня глаза.
— Хочешь узреть Лиственный Свет⁈ — прорычал я, — Он там, за потолком, — и я стал вжимать его голову в каменную плиту.
Послышался неприятный хруст, и стражник едва не закричал:
— Ле… Левон там! А-а-а… Левон!
Я улыбнулся, и бард тоже кивнул:
— А вот это правда.
— Знаю, — сказал я, прикладывая охранника об потолок посильнее, чтобы тот опять отрубился.
Я рывком сорвал с обоих связки ключей, оружие, пояса, лишив их возможностей отсюда сбежать. На всякий случай схватил каждого за пальцы и с хрустом вывернул, ломая их. Попробуй поколоти такими руками по дверям или подбери отмычку.
— Северная твоя башка…– барду поплохело, когда он увидел, с каким равнодушием я всё это сотворил, — Ты что делаешь⁈
— Жить будут, — я вытолкнул его из темницы и закрыл дверь, — Так, и зачем нам имя третьего?
Он явно был ошарашен. А я тоже в который раз удивился, не понимая, ну как такая мягкотелая душка может быть царским шпионом. Может, в этом и его секрет — никто не ожидает от слащавого хлюпика, что он тайный подсыл.
Побледневший Виол всё же пришёл в себя, потом двинулся к лестнице.
— Ох, слёзы Маюна мне в почки… — бормотал он, — Я надеюсь, ты в бросские горы проповедовать не собираешься? Я не представляю, что будет, если в Храме Древа все проповедники будут такие.
— Виол, гнус ты небесный! — проворчал я, — Давай делай, что задумал.
Бард, поднимаясь по лестнице, только поморщился:
— Эх, громада, дубоголовый ты невежда. Сейчас тебе повезёт увидеть настоящее чудо Маюна, а ты даже не ценишь момент.
— Виол!
Тот только отмахнулся. Сложил пальцы, хрустнул ими, разминая, подвигал, потряс, стискивая и раскрывая ладони. Помассировал щёки. Подвигал шеей, похлопал себя по груди, кашлянул. потом приложил ладони ко рту, складывая в какую-то особую дудочку.