небольшом магазине оказался всего один продавец-подросток, который как раз был занят толстухой в настолько маленьком топике, что на нее было больно смотреть. Судя по всему, она собиралась спустить недельную зарплату на лотерейные билеты.
Оптимальные условия для мелкой кражи. Подойдя к холодильнику с пивом, Ной схватил первую попавшуюся банку и спрятал под куртку. Продавец едва скользнул по нему взглядом, когда Ной выходил из магазина. Забравшись в такси, Ной отработанным движением беззвучно открыл банку, пока таксист вновь встраивался в автомобильный поток. Ной пробыл в магазине минуты две. Водитель встретился с пассажиром взглядом в зеркале заднего вида, всем видом показывая, что уж его-то Ною провести не удалось, но вслух ничего не сказал.
Примерно через полчаса он высадил Ноя возле дома родителей в пригороде. К тому времени Ной уже прикончил высокую банку «Миллер Лайт» и сунул ее обратно в карман куртки. Отец ждал на веранде двухэтажного дома в плантаторском стиле. С бесстрастным лицом он кивнул Ною, прежде чем дать водителю чаевые.
Они стояли лицом друг к другу на полукруглой подъездной дорожке и долго молчали.
Со все еще непроницаемым выражением лица, отец заговорил первым:
— Это от тебя так пахнет пивом?
Ной кивнул:
— Что, выставишь меня на улицу?
Отец покачал головой, бесстрастность сменилась разочарованием, смешанным с грустью.
— Нет, сынок, не выставлю.
— Но я думал, что у меня больше нет права на ошибку. В смысле, ты так сказал. Я запомнил. Такое не забывается.
Отец пожал плечами:
— Я злился. Ты мой сын, и я не собираюсь ставить на тебе крест.
Слова произвели на Ноя глубокое впечатление. Он разрыдался прямо там, где стоял. Отец, обычно скупой на слова, подошел к нему и обнял. Весь яд, боль и обиды, накопившиеся в Ное за последние полгода, хлынули наружу.
Ной действительно попытался наладить свою жизнь, и какое-то время это было несложно. К его приезду родители избавились от всего, что содержало алкоголь: помимо выпивки, в список входили лекарства от кашля, кулинарный херес и медицинский спирт. Пока Ной находился в четырех стенах первые несколько недель после выписки, ему легко было сохранять равновесие.
Проблемы начались примерно месяц спустя, когда через «Фейсбук» с ним связался Люк Гэррэти. Он только что выписался из «Прозрения» и хотел увидеться. Люк и Ной сдружились после стычки на собрании группы. К тому же их роднил возраст: относительно других пациентов клиники они были достаточно молоды. Люк предложил поддерживать друг друга в стремлении оставаться трезвыми. Ной настороженно отнесся к предложению, зная, какой колючий у Люка нрав, но потом счел идею разумной.
Две недели спустя Люк предложил вместе пойти на встречу анонимных алкоголиков. Со слов Люка, после выписки он ежедневно ходил на эти собрания. Ною, однако, еще предстояло побывать на подобном мероприятии. Наставники «Прозрения» неустанно подчеркивали важность ежедневных встреч в первые постреабилитационные месяцы. Когда Ной рассказал родителям о планах отправиться в Нэшвилл, чтобы пойти на встречу с другом по реабилитационному центру, они тут же его поддержали, посчитав, что сын двигается в правильном направлении на пути к избавлению от пагубной привычки.
К тому времени у Ноя появилась «новая» машина взамен второй разбитой «Камаро» — старый рыдван, стоивший меньше двух тысяч. Права ему восстановили после курса реабилитации, и благодарить за это стоило снисходительного судью, который вел его дело. «Понтиак» не отличался комфортом, в нем даже радио не работало, но Ноя это не волновало: главное, что у него были колеса. Впервые за полторы недели покидая родительский дом, он твердо решил посетить собрание вместе с Люком и встать на путь истинный.
Он остановился у светофора в трех милях от дома, посмотрел направо и увидел магазин «Квик-стоп». В следующий момент в голове возник образ Лизы Томас, а в груди появилось странное жжение. До того момента он старался не думать о ней. Впервые со дня выписки из «Прозрения» к нему вернулось старое, хорошо знакомое чувство, будто вся вселенная против него. Некая темная, злобная сила выбрала идеальный момент, чтобы подразнить Ноя воспоминаниями о Лизе.
Зажегся зеленый.
Позади раздались гудки.
Ной вцепился в руль «Понтиака» так, что побелели костяшки пальцев. Водитель позади засигналил настойчивее. Ной зажмурился, досчитал до десяти, а открыв глаза, крутанул руль влево и въехал на парковку «Квик-стопа».
Отец давал ему сорок долларов наличными в неделю, которые в шутку называл «скромной стипендией», на случай, если Ною понадобятся деньги на карманные расходы. И поскольку он не выходил из дома, «стипендия» копилась. Пока Ной сидел, вцепившись в руль «Понтиака», и пытался отговорить себя от того, что собирался сделать, его карман жгли сто сорок долларов.
Более чем достаточно, чтобы уйти в отрыв на одну ночь. Просидев в машине несколько минут, Ной наконец вышел и побрел в «Квик-стоп». Вернулся он с двенадцатибаночной упаковкой «Бада». Первую банку Ной открыл уже в машине и направился в Нэшвилл на встречу с Люком.
К тому моменту, когда он прибыл в пункт назначения, Ной выпил еще три.
24.
Какое-то время Ной ошеломленно смотрел в ясное небо, прежде чем осознал, что лежит на спине и только что пришел в себя. Сперва мысли путались и он не мог понять, где находится и почему так ужасно себя чувствует. Из-за боли, словно шипами пронзавшей голову, Ной не мог выдержать яркого солнечного света и зажмурился. Во рту пересохло, поэтому он догадался, что во всем виноват алкоголь.
Обрывками начала возвращаться память. Всплыло лицо Обри, исказившееся от боли, когда он на нее сорвался. Некоторые полные злобы слова эхом отозвались у него в голове, заставив вздрогнуть. Может, отчасти его гнев был обоснован, но он зашел слишком далеко. В конце концов, сестра пришла к нему на помощь, заслужила благодарность и прощение, а вместо этого ей пришлось вновь пережить старый кошмар — разговор с пьяным братом, как никогда грубым и злым.
«Черт», — поморщился он.
В правой руке все еще лежала бутылка «Мэйкерс Марк». Встряхнув ее и не услышав всплеска, Ной со вздохом опустил бутылку на землю. По крайней мере, у него осталась еще одна в рюкзаке. Или нет? Ноя охватила паника, когда он представил, как Обри осматривает его рюкзак, вынимает бутылку и выливает ее содержимое на землю. Так делали родители, если обнаруживали заначку алкоголя в его комнате. Обри не раз становилась свидетелем этой расправы, выслушивая, как брат и родители осыпают друг друга гневными, полными желчи упреками.
Ной был уверен, что сестра непременно обыщет рюкзак и обязательно выкинет бутылку. Черт, еще более пугала перспектива, что она избавится от травки. Он смог бы обойтись без выпивки, будь у него травка. Марихуановый дурман всегда ослаблял желание приложиться к бутылке.
Нужно собраться с силами, подняться с земли и вернуться прежде, чем разразится катастрофа. Он верил, что если подаст все под правильным соусом, то Обри позволит ему сохранить травку. Вдруг, разминая ноющий позвоночник, Ной понял, что с землей под ним что-то не так.
Он посмотрел в одну сторону, в другую.
После того, как прошел краткий, полный ужаса момент осознания, Ной резко сел, вскрикнув от страха и отвращения. Он лежал в яме с трупами, десятками тел разной степени разложения. Они лежали друг на друге минимум в два слоя. Легкое шевеление где-то внизу указывало на то, что где-то в этой массе гниющей плоти есть и ожившие останки, желающие добраться до него и превратить в еще одну голодную мертвую тварь. Но даже в момент глубокого отвращения Ной пережил близкое к озарению состояние: ситуация повторялась, будто небеса в очередной раз намекали, что ему суждено окончить жизнь при схожих обстоятельствах.
— Я бы сказал, что тебе нужно выбираться оттуда, пока не поздно, но, похоже, ты уже сам об этом догадался.
Ной посмотрел вверх и увидел Ника, стоящего у края ямы. По лицу мужчины было видно, что ситуация одновременно веселит и раздражает его. Он опустился на колено и протянул руку.
— Давай, малец, лезь сюда, я тебя вытащу.
— Где Обри?
— В доме, присматривает за женщиной. Ну же, шевели задницей.
Ной поднялся и начал пробираться к краю ямы. Под ногами хрустели кости, тела смещались и оседали под давлением. Живот одного из мертвецов лопнул под правой ступней Ноя, и она провалилась в месиво из разлагающихся органов. Труп был относительно свежим, и Ною показалось, что на искаженном лице он увидел упрек за надругательство над мертвецом. Из-под груды тел показались костлявые пальцы, вытянувшиеся в сторону Ноя. К тому времени, как он добрался до края ямы и схватил Ника за руку, его сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Бывший военный вытащил его без особых усилий. Но прежде чем Ной успел поблагодарить Ника, тот двинул ему кулаком под дых, свалив на землю. Захрипев, Ной перевернулся на бок и едва не скатился обратно. Ник схватил его за руку и оттащил подальше от ямы, почти к границе леса, и только там отпустил.
Ник молча закурил, а Ной еще какое-то время хрипел, держась за живот.
Когда боль и тошнота утихли, Ной сел и посмотрел на Ника.
— Думаю, я заслужил.
Ник бросил окурок и раздавил его ногой.
— Согласен.
Ной протянул руку.
— Поможешь?
Ник легко поставил его на ноги.
Минуту они стояли молча, пока Ник курил другую сигарету. Выдохнув длинную струю дыма, он достал пачку из кармана рубашки и протянул Ною, но тот отказался. Ник пожал плечами:
— Мне больше достанется.
Ной нахмурился:
— Ладно, как скажешь. Возьму одну.
Какое-то время они курили, с отвращением разглядывая яму с трупами. Ной еще и не верил в то, что видит: сказывался посстравматический стресс.
Ник хмыкнул:
— Должен признать, парень, когда я подошел к куче мертвых людей и увидел, что ты лежишь прямо посреди них, я подумал: «Этот идиот слишком глуп, чтобы жить». — Он вопросительно посмотрел на Ноя. — Серьезно, как такое произошло?