ая лужайка, окруженная забором из кирпича и железа. Решетчатые железные ворота защищали подъездную дорожку, ведущую к дому и сворачивающую обратно.
В центре лужайки стоял большой, богато украшенный и неработающий фонтан. Судя по всему, за лужайкой все еще ухаживали, чего нельзя было сказать обо всех остальных участках, мимо которых они проезжали по дороге сюда, мало отличающихся заброшенностью от тех, что встречались Ною в других городах. У молчаливого фонтана притулился садовый инвентарь для ухода за газонами, в том числе несколько косилок. Судя по всему, Судья не скупился на то, чтобы произвести впечатление, и за лужайкой следила целая команда. Почему-то у Ноя эта мысль вызвала смутное беспокойство. Такое поведение больше подходило Королю, нежели Судье.
Повозка остановилась у ворот. Один из всадников спешился и, подойдя к воротам, быстро переговорил с человеком, стоящим на страже, после чего последний открыл ворота. Кучер щелкнул поводьями, и повозка осторожно двинулась по подъездной дорожке.
Когда она снова остановилась, на этот раз у длинного крыльца, Ник зашевелился. Он поднял голову и, прищурившись, посмотрел на Ноя. Тот насторожился, предчувствуя, что неприятностей им не миновать, стоит Нику увидеть, как Хэл обращается с Обри. На лбу Ника запеклась кровь, вытекшая из раны на голове. Веревка на запястьях ослабла. Стряхнув ее, здоровяк потрогал рану и поморщился. Закряхтев, он уперся руками в днище повозки и принял сидячее положение.
Повернув голову направо, Ник глянул на Хэла и сплюнул сгусток крови. Презрительно ухмыльнувшись, он произнес:
— Ты труп, ублюдок.
Хэл вытащил из набедренной кобуры револьвер и приставил к голове Обри.
— Не думаю, мужик. Только дернись, и трупом станет твоя маленькая шлюшка.
Ник вытер кровь со рта тыльной стороной ладони.
Хэл напрягся и взвел курок.
— Я сказал не дергаться.
Ник опустил руку.
— Расслабься. Я пока не собираюсь тебя убивать. Но твое время придет, толстяк. Обещаю.
Хэл рассмеялся:
— Не обещай того, что не можешь выполнить.
— Это мы посмотрим.
Всадники спешились. Лидер группы подал знак одному из них:
— Скажи Судье, что мы здесь. Объясни ситуацию.
В ответ посланник кивнул и приподнял ковбойскую шляпу, после чего поспешно поднялся по ступенькам крыльца. На его стук в дверь сразу же ответили, и он исчез в доме. Другой мужчина вышел на улицу и обменялся парой дежурных фраз с лидером группы, называя его Коннором. Мужчина на крыльце был одет в брюки цвета хаки, легкие кожаные туфли и тенниску. Звали его Чансом. Такой чистой и опрятной одежды Ной не видел уже многие годы. Русые волосы мужчины были гладко зачесаны назад. От него веяло властью, поэтому Ной решил, что парень — близкий помощник Судьи. Возможно, его личный ассистент или непосредственный заместитель. Всем своим видом он словно говорил, что одна лишь мысль о нахождении в доме его начальника и господина грязных отморозков причиняет ему боль.
Ной возненавидел его с первого взгляда. Прежний цивилизованный мир сгорел дотла, человеческий род оказался на грани уничтожения, а этого типа апокалипсис, кажется, и не затронул. В этом было что-то крайне неправильное, и Ной почувствовал, как из глубин подсознания поднимается страх. Вернулось ощущение, что все не то, чем кажется, — то же чувство он испытывал, глядя на экраны телевизоров в «Уолмарте».
Вскоре посланник Коннора вернулся и что-то тихо сказал Чансу. Тот кивнул. Ноя и его спутников грубо вытащили из повозки и препроводили в дом. Они ненадолго задержались в просторном фойе с полом из мраморной плитки. Над ними с высокого сводчатого потолка свисала сверкающая хрусталем люстра. Винтовая лестница справа вела на второй этаж. Откуда-то сверху до Ноя донеслись приглушенные женские голоса.
Чанс проводил Коннора и его пленников в длинный широкий коридор. Дуло ружья упиралось Ною в спину, агрессивно подгоняя его вперед. Один раз толчок оказался настолько сильным, что он едва не споткнулся. Каким-то чудом Ной устоял на ногах, стараясь не реагировать на издевательские смешки за спиной.
Им то и дело встречались открытые двери. Комнаты за ними оказались просторными и обставленными со вкусом. Одна походила на бальный зал. Ной вдруг осознал, что это не простой дом, а особняк, жилье для высших слоев доапокалиптического общества. Их будто бы королевская семья удостоила аудиенции. Ной задумался, как Судье удалось сохранить за собой такое место. Их похитители явно ребята не промах: у них есть оружие, крутой нрав и умения, так что они легко могли заявить на дом свои права. К тому же что такой роскошный дом делал в захолустном мелком городишке Среднего Запада? Будто его кто-то выдумал, но тем не менее он существовал в реальности.
Миновав высокую арку, они оказались в другой большой комнате, библиотеке. Каждый дюйм стен занимали встроенные книжные шкафы. Большую их часть заполняли тома в кожаных переплетах, но было и одно исключение: полка, заполненная старыми книгами в мягких обложках. Ной сразу заприметил ее и повернул голову влево, хотя дуло ружья толкало его вперед. Названий он рассмотреть не смог, как и имен авторов, но понял, что это было старое доброе бульварное чтиво. Вполне возможно, что его любимый жанр — вестерн — тоже был там представлен.
Справа от Ноя располагался большой камин. Над ним висели портреты сурово выглядящих старцев, ни одного из которых он не узнал, что неудивительно. В центре комнаты находилась кое-какая мебель: диваны, стулья, пуфики и столики были расставлены широким полукругом. На краю каждого столика стояли пепельницы, настолько чистые, будто пепел никогда не касался их стеклянных донцев.
С ними резко контрастировала пепельница, стоящая в центре маленького столика, расположенного у большого окна в задней части библиотеки. В отличие от ее безупречных родственниц, ею явно пользовались регулярно. Внутри лежало минимум полдюйма темного пепла. Из него, словно надгробия, торчали обкусанные сигарные окурки. Рядом со столом стоял стул из темного дерева, с высокой спинкой и велюровой обивкой. Женщина, сидящая на стуле, читала книгу в кожаном переплете и курила недавно зажженную сигару. Она закрыла книгу и подняла глаза, когда Ной вместе с остальными приблизился. Левой рукой женщина прикрывала название, но Ной все равно смог его разглядеть: «В арбузном сахаре».
Чанс поднял руку, приказывая группе остановиться. Он обратился к женщине и быстро объяснил причину визита. Та смотрела на него безучастно и через несколько секунд, прервав Чанса взмахом руки, сказала:
— Я все знаю. Коннор, сделайте шаг вперед.
Лидер группы подчинился и принялся на удивление бурно излагать события. Ной с ужасом понял, что он приукрашивает их, вставляет не только полуправду, но и откровенную ложь. Злость вновь забурлила внутри, но ее слегка приглушило недоумение.
Ему не приходило в голову, что Судья может оказаться женщиной. Фантазия рисовала Ною представителя верховной власти, которого гангстеры боялись и уважали, обязательно седого старика в черном костюме, коррумпированного железнодорожного магната или барона-разбойника из старого киновестерна. Но эта женщина была совершенно не такой. Стройная и изящная, одетая в элегантную одежду для конного спорта, которая у Ноя всегда ассоциировалась с аристократами, она носила очки в тонкой оправе, а волосы убрала наверх и заколола. Ной дал бы ей лет сорок. Ее красота отвлекала, несмотря на то, что его жизнь висела на волоске. Он быстро понял, кого она ему напоминает: учительницу английского из младшей школы, в которую он влюбился в детстве.
Похоже, на Коннора она действовала примерно так же. Он покраснел и нес полную околесицу. По каким-то непонятным причинам лидер бандитов боялся ее и в то же время любил до беспамятства.
Коннор закончил говорить, и повисло неловкое молчание. Наконец женщина выдохнула и посмотрела в глаза каждому из собравшихся. Последним на очереди оказался Чанс, ему Судья кивнула.
— Кто-нибудь, отведите ее, — она указала пальцем на Обри, даже не глядя в ее сторону, — наверх и приведите в порядок. Оденьте во что-нибудь красивое и подыщите комнату.
Говорила она спокойно, но что-то в ее словах встревожило Ноя. Зачем одевать Обри во «что-то красивое»?
Ник бурно запротестовал.
Женщина даже не взглянула на него. С совершенно безмятежным выражением лица она произнесла:
— Здоровяка убейте. Тело повесьте на Мэйн-стрит.
Обри посмотрела на Ника. В ее глазах стояли слезы.
— Нет.
— Все в порядке, — обреченно сказал он. — Все равно я уже мертв.
Судья перевела взгляд на Ноя и улыбнулась.
— Мальчика отведите в сарай и закуйте в кандалы. Завтра мы отправим его на работу.
— Не убивайте нашего друга, — попросил Ной с дрожью в голосе. — Он ничего не сделал. Ничего.
— Ты же слышал его, — произнесла Судья, по-прежнему улыбаясь и глядя Ною в глаза. — Он уже мертв. И меня не волнует, что он сделал, а что нет. Достаточно одного взгляда, и сразу становится ясно, что он слишком опасен, чтобы оставлять его в живых.
Ной покачал головой:
— Безумие. Вы сумасшедшая.
Проигнорировав его слова, Судья обратилась к помощнику:
— Чанс, позаботься о юной даме и новом рабе.
Тот кивнул, ненадолго вышел из библиотеки и вернулся с молодой брюнеткой и коротко стриженным парнем. Они были так похожи, что Ной принял их за близнецов. Одеты они были как слуги в роскошных домах: она — в черное платье до колен и черные же чулки, а ее возможный брат — в белую рубашку и черные брюки.
Чанс коротко переговорил с ними. Ной был слишком встревожен, чтобы расслышать их разговор полностью, но до него долетели отдельные обрывки, и он понял, что близнецы будут обучать их каким-то новым обязанностям.
Судья объявила конец разбирательства и приказала всем покинуть библиотеку. Первым утащили Ника. Следом вывели Ноя в сопровождении его наставника и одного из людей Коннора. Втроем они шли за Ником и будущими палачами. Гнев и отчаяние смешались у Ноя внутри: пусть их с Ником отношения и были далеки от идеальных, он не желал ему смерти.