– Крошечный, Кроха, и выпущу, – напоминает Антон. Он тянется ко мне и указывает пальцем на уголок губ, и я застываю. Это так неправильно… Я – его тренер. Не положено по должности как минимум. Но так хочется… Что от желания губы жжет.
Я буду корить себя за это, точно знаю, за этот невинный чмок буду корить себя, но я целую. Тянусь к нему сама теперь, оставляю полный нежности поцелуй на уголке его губ, и оторваться не успеваю толком, как сильная рука припечатывает меня обратно за затылок, а настойчивые губы ласкают уже совсем не невинно.
Господи… Что делает со мной этот мальчишка?
Он не дает вырваться, хотя руки не держит, фиксирует только голову, и целует так нежно, что я улетаю куда-то за облака. Мне хочется его оттолкнуть, точнее, мне нужно его оттолкнуть! Так будет правильно, так нужно, но мне так вкусно… Мне так долгожданно нежно, что руки недееспособными плетями падают на сиденье между нами, а я позволяю себе расслабить губы и сделать несколько несмелых движений, отвечая на поцелуй.
Он как мед. Тягучий, дико сладкий, обволакивающий все вокруг. Антон целуется неприлично хорошо, и на секунду меня оглушает странная ревность, которую я быстро успеваю отогнать. Я серьезно вообще?
Мы целуемся недолго, но так сладко, что за эти примерно полторы минуты жутко кружится голова.
Мы отрываемся друг от друга с тихим чмоком и смотрим в глаза без слов. И не нужно. Не надо слов, прошу, я не найдусь с ответом сейчас, да и говорить нечего…
Боже! Что я натворила?!
Антон, улыбнувшись, открывает мне двери, и я не сбегаю, как вчера. Выхожу спокойно, осматриваюсь, делаю пару хрустов шейными позвонками, чтобы снять напряжение, и только потом иду к подъезду.
Спиной чувствую пронзающий взгляд, но оборачиваться себе не позволяю. И так уже все рамки перешла, усугублять нельзя, хотя куда уж…
Захожу домой, кидая сумку в прихожей и наливая себе бокал вина.
Да уж, Крохалева. Влипла ты по самые…
Глава 13Антон
Точно знаю, что этот поцелуй, конечно, между нами с Крохой ничего не решит. Она так же будет бегать от меня, как бегала раньше, а еще наверняка выскажет мне при встрече, какой я козел и что запереть дверь и не открывать, требуя поцелуй, это детский поступок.
Я согласен.
Но мне все равно.
Потому что, даже если она будет отрицать все произошедшее вчерашним вечером, у меня в памяти навсегда останется вкус ее губ, выражение лица и тихий-тихий стон, с которым она сдалась и стала отвечать на поцелуй. И пусть только скажет, что все было ошибкой… Я ведь помню, что целовала она меня добровольно. Точнее, добровольно на поцелуй отвечала.
Настроение вроде радостное, потому что Кроха с каждым днем все ближе ко мне становится, но и гружусь немного, потому что ближе-то становится, а льды вообще ни хрена таять не собираются. Разве что на те пару минут, пока она шаги навстречу хоть какие-то делает, а потом обратно маска ледяная и стена между нами.
Не знаю, что в ее голове, даже представить не могу, какие противоречия и что за проблемы, но она вообще не хочет впускать меня в свою жизнь. Но если целует, значит, нравлюсь? Не противно же ей? Что-то мне подсказывает, что Кроха не из тех, кто будет целоваться просто потому, что хочется. Сложная она в этом плане, поцеловаться и забыть точно не для нее. И отвечает же мне! Екает, значит! Не у меня одного искрит и теплеет в душе от близости! Осталось только выяснить, что за тараканы в ее красивой головушке и по какой причине они мешают нам быть вместе.
В спорткомплексе ее сегодня не вижу, ни перед тренировкой, ни во время. Земли сегодня нет, и на глаза она мне не попадается. Ладно… Возможно, к лучшему. Вдруг ей, как и всем девчонкам, надо взвесить все за и против, чтобы понять, хочется ей быть со мной или нет? Да и я не отвлекаюсь ни на что, выкладываюсь в полную силу, радуя Палыча, который за постоянные косяки на меня уже косо поглядывать стал.
– Где Кроху потерял, Коваль? – спрашивает Сава, когда идем в раздевалку. – Я за ваши отношения уже больше чем за свои переживаю. Че, никак к тебе, да?
А мне хочется рассказать, что идет навстречу ко мне Кроха моя, что в машине вчера целовались жарко, но, с другой стороны, молчать охота. Потому что о ней не хочется с другими мужиками разговаривать и делиться победами, как с однодневками. Мне вообще ее ото всех спрятать хочется и никому не показывать, чтобы только самому любоваться.
Качаю головой, не отвечая толком ничего, и ухожу в душ первый, чтобы не лезли с расспросами больше.
Желание приехать к дому Крохи и стоять под окнами, пока не увидит, сумасшедшее, но есть ощущение, что не оценит она такого поступка. Не знаю. Сложно с ней, и вроде подход нашел, по крайней мере, надеюсь на это, но все равно как по минному полю хожу рядом с ней, боясь что-то не то сделать, чтобы назад не отбросило и на части не разорвало.
Смотрю расписание, у Оли сегодня тренировка с мелкими вечерняя, часик всего… Это снова будет выглядеть как маньячество, если я приеду посмотреть, или все-таки нет? Сложно. Но сложности я люблю.
И решаю не трогать ее сегодня, раз она сама решила никак на связь не выходить и на глаза не попадаться. Девочки сложнее мальчиков, у них в голове чуть иначе все устроено, чем у нас, поэтому нужно давать им свободу.
После тренировки едем с мужиками в центр, они ведут девчонок на карусели, а я… Просто гуляю. Лето, погода – песня. Дождя нет, что с недавних пор меня расстраивает, но я стараюсь не думать ни о чем и от всего абстрагироваться. В конце концов, меня всегда радовали прогулки с друзьями, а я всегда гулял с ними один. Что сейчас-то?
– Тош, не грусти, пожалуйста, – говорит Лиза, когда мы все расходимся. Всегда меня поддерживает, куколка. – Влюбляться больно, порой даже очень, но всегда оно того стоит, ну, – обнимает меня, прижимаясь щекой к груди доверчиво, и я, как всегда, обнимаю в ответ. Все-таки с девчонками как-то проще. При мужиках не покажешь слабость свою, не поделишься переживаниями, чтобы нытиком не выглядеть. А девчонки тоньше чувствуют и поддержать всегда готовы, особенно в любовных делах.
– Коваль, это моя девушка, ты помнишь? – посмеивается Сава.
– Иди на хер.
Он никогда не говорил это всерьез, просто в очередной раз хвастается перед всеми и самим собой, что у него есть такая девушка. Понимаю его, я бы сам орал на каждом шагу, что Кроха моя, если бы она моей была. Вот станет – буду орать, чтобы все знали, что мое, и видели, как мне повезло.
Странная черта у мужиков, но это чертово чувство собственничества никуда не деть. Колос вообще Алису женой своей сделал, чтобы душу успокоить. Интересно, а если я Кроху замуж позову…
Так, стоп. Идиотские мысли пошли.
– Спасибо, малышка, – целую Лизу в макушку, – все в порядке будет.
– Поедешь к ней? – спрашивает с надеждой.
Качаю головой. Не поеду. Пусть отдохнет от меня, если так сильно нуждается в этом.
С друзьями расходимся, и еду домой. Надо бы еды заказать, жрать хочется, а есть то, что сам попытаюсь приготовить, желания нет. К маме бы заехал, да поздно уже, поэтому доставка – отличный вариант.
Еду мимо спорткомплекса и краем глаза замечаю горящий свет в одном из окон первого этажа. Десять вечера, кого притащило туда? Комната охранника с другой стороны здания, а других никого в это время тут быть не должно. Притормаживаю, присматриваюсь, соображая, чье окно, и не отдаю себе отчет, как уже бреду по ступенькам ко входу. Какого черта у Крохи горит свет? Надеюсь, что просто забыла выключить, когда уходила, и я не застану ее сейчас с кем-то на рабочем столе. Сука. Мысли не радужные, а вдруг ей стало плохо? Рывком открываю дверь здания, говорю охраннику дяде Сереже, что забыл в раздевалке телефон, и мчу по коридору прямо к Крохе, не зная, что готов или не готов там увидеть.
Но… Все идиотские догадки разбиваются о мирно спящую за столом Олю. Она лежит на вытянутой руке и тихонько сопит, рядом куча бумажек, блокнотов, телефон и всякая мелочь, и эта картина выглядит до того милой, что я снова как идиот улыбаюсь стою, глядя на Кроху.
Не собирался к ней ехать, но сердце все равно привело, и ни капли не жалею, даже если она пошлет меня сейчас громко и настойчиво. Потому что такую милую Олю мне видеть еще не доводилось, и вряд ли бы она мне самостоятельно себя такую нежную показала в скором времени.
Будить ее не хочется, любовался бы бесконечно, но лежит она совершенно неудобно, боюсь, ее спина не слишком будет рада такой позе, поэтому, пересилив себя, подхожу к ней, осторожно касаясь плеча.
– Крох, вставай. – Как будить девушек, я понятия не имею, поэтому стараюсь говорить шепотом, чтобы не испугать.
Она хмурится, смешно потирает нос, а потом резко втягивает воздух и открывает глаза, поднимаясь. Смотрит сначала на меня удивленно, потом по сторонам, на часы, узнавая время, а потом переводит взгляд в окно. Там совсем темно уже, видимо, когда засыпала, было еще не очень поздно.
– Боже, – говорит хрипловатым от сна голосом и закрывает руками лицо. Все еще сонная и настоящая, ни одной колючки нет, мягкая, податливая… – я уснула, да? Дети умотали, села за отчеты и отрубилась, ночью плохо спала, – зачем-то оправдывается, а потом замолкает и снова на меня с удивлением смотрит. – А ты чего тут забыл так поздно?
– Мимо ехал, увидел, что свет горит, подумал, вдруг тебе стало плохо, – догадки о другом мужике тактично решаю оставить при себе, – решил зайти удостовериться, что ты в порядке, а ты спишь. Очень мило спишь, кстати, – усмехаюсь. Не мог не сказать ей этого.
– Спасибо, что беспокоился. – В глаза почти не смотрит, встает, прогибает спину немного, разминая, хватает сумку, закидывая туда телефон и ключи.
– Отвезу тебя, – утверждаю, не спрашиваю, – и не спорь. Уже поздно, мало ли какой урод в такси попадется. Я им не доверяю.
– А себе доверяешь? – хмыкает, приподнимая бровь. Проснулась, колючка моя, доброе утро.
– А ты? – спрашиваю с вызовом. Давай, Кроха, скажи, что не доверяешь мне и ждешь, когда я наброшусь на тебя в машине и не ограничусь одними поцелуями, ну же.