Поднимаю подушку, ухмыляясь себе под нос, снова вспоминая все, что тут было вчера вечером. Замечаю резинку, не раздумывая надеваю себе на запястье рядом с часами. Будет талисманом моим. И Оля как будто бы всегда рядом, хотя бы фантомно.
В кабинете ожидаемо ни черта не находится. Какие-то бумажки исписаны всякой ерундой, а блокнот заполнен исключительно планом тренировок. Глупо было надеяться, что она оставит свой номер телефона на самом видном месте, но попытаться стоило.
Где его взять? У Палыча просить нет смысла, он не даст, может… Алена! Точно! Наверняка они обменялись телефонами.
Бегу в медпункт, застаю картину, как Серега выходит оттуда, хлопая дверью, и стремительно удаляется к выходу. Он умеет злиться? Вау.
– Тук-тук, – говорю, одновременно постукивая и открывая дверь. Аленка сидит на кушетке вся в слезах, и мне, как девчонке-сплетнице, становится интересно, что произошло у них с нашим влюбленным Ромео, который уже полгода не может (или не мог?) признаться ей в чувствах. – Ален, ты в порядке?
– Да-да, – она вскакивает и стирает слезы со щек, пытаясь улыбаться, – все хорошо. Что у тебя? Снова шея?
– Не, все в порядке, слава богу. Ален… есть номер Оли нашей? Она уехала куда-то, а мне очень надо спросить у нее кое-что по тренировкам, – вру безбожно, но не хочется подставлять тренера и орать на каждом шагу, что мне срочно нужно узнать, куда она сбежала после нашего секса.
– Она запретила давать ее номер кому-либо, и тебе, кстати, в первую очередь. Так что обратись к Виктору Павловичу.
– Ален… ну пожалуйста. Мне очень нужна именно она.
– Все вы так говорите, – шепчет со слезами снова. Да что происходит?! – Я обещала ей, Антон.
– Я тебя не сдам, обещаю. Но мне очень надо, Аленушка, миленькая, ну солнышко наше…
– Ой мягко стелешь ты, Ковалев. – Она улыбается наконец-то и достает телефон из кармана халата. Да! – Записывай, черт с тобой, мне она все равно уже ничего не сделает…
Абонент не абонент. И сообщения не доставлены. Звоню и пишу ей до глубокой ночи, но телефон выключен, достучаться невозможно.
Следующим утром картина не меняется, и в комплексе ее по-прежнему нет. Я не понимаю, что за херня происходит, и меня дико бесит, что до отъезда на сборы мы даже никак не поговорим… И что делать?!
Глава 16Оля
Домываю вторую тарелку, а руки дрожат так, как будто таскала тяжеленные мешки. Второй день не могу избавиться от какого-то странного ощущения, которое почти душит меня своими лапами, не давая спокойно жить. То ли предательницей себя чувствую, то ли дурой со слабой волей – не решила еще, но то, что спать с Ковалевым идеей было однозначно дерьмовой, я поняла. Небольшой засос над ключицей не дает забыть о моем помешательстве, и я как в прострации хожу, пытаясь вытеснить из головы воспоминания.
Но они не вытесняются. Сидят там настолько крепко, что становится немного неловко. Как будто Антон ходит за мной по пятам и весь наш секс мне показывает на телефоне снятым видео. И все, кто рядом, это тоже видят. И становится дико. Приехала к маме, а не могу перестать об этом думать … Живот горячими волнами окатывает, щеки краснеют, а руки еще сильнее дрожат. Опускаю только взятую в руки чашку обратно в раковину и опираюсь руками на столешницу, пытаясь восстановить дыхание. Бо-о-о-оже, это выше моих сил. Воспоминания настолько четкие, что становится страшно, нормально ли это вообще. Острое ощущение того, что Антон рядом, меня не отпускает. Вот точно сейчас подойдет, оставит поцелуй на шее и…
– Мама, мама, смотли, кого я нашел!
Матвей врывается в кухню, держа что-то в ладонях, и, с его любовью ко всему живому, мне остается только надеяться, что там не паук.
Присаживаюсь на корточки перед лучшим мужчиной в моей жизни, пока он щебечет мне, как спас это нечто из пасти кота. Мой храбрый рыцарь.
А в руках у него ящерка. Совсем небольшая, но в его ладошках кажется довольно крупной, испуганная, не убегает никуда, спокойно сидит в ожидании своей участи. Какое же знакомое состояние…
– Мамочка, давай ее себе оставим? Я буду ее колмить! – просит Матвей. Ребенок просто фонд спасения животных. Была бы его воля, мы бы уже жили с сорока котами, тридцатью собаками, а еще кроликами, бабочками, гусеницами, обязательно кузнечиками и еще всеми живыми существами, кого Матвей решил бы спасти. У нас живут две кошки и попугай, всех мы нашли на улице, даже последнего, у него была перебита лапа. У мамы в доме уже шестеро котов. Шестеро! Наша квартира столько не вместит даже при большом желании, а он все тащит и тащит… У него большое и доброе сердце, я очень горжусь им. Но жить с ящеркой не очень-то хочется…
– Матюш, ей будет гораздо лучше в природе. Она убежит в траву, будет ловить мух и бегать, куда ей захочется. А если у нее семья? А мы заберем. Представляешь, как будут плакать ее детки?
Задумывается. Хмурит свои почти незаметные светлые брови, анализирует мои слова. Пятилетний аналитик, который никак не может осилить букву «р».
– Да, я не хотел бы, чтобы тебя у меня кто-то заблал. Отпущу ее.
– Правильно, малыш, – договорить не успеваю, как он убегает на улицу, видимо, отпустить ящерку.
Заберут… Матвей очень ревнивый мальчик, если дело касается меня. После того, как с Ярославом мы расстались и жить с Матвеем стали вдвоем, он очень изменился. Развод повлиял на нашего сына, как бы я ни пыталась сохранить его моральное состояние в норме. Он стал очень ревнивым, не переносит чужих мужчин рядом со мной, боится, что я его тоже брошу, как это сделал папа.
Летом Матвей живет у мамы за городом, а я приезжаю на каждые выходные, как и сейчас. Отключаю телефон и отдаю всю себя ребенку, но уезжать в этот дом на все три месяца – его собственная инициатива. Ему здесь нравится. Большой дом, бассейн во дворе, небольшая детская площадка прямо на территории. Дом достался еще от родителей мамы, малыш тут чувствует себя замечательно.
– Олечка, – входит на кухню мама, – какая машина у твоего Ярослава?
Вопрос очень неожиданный. И не очень приятный… От одного имени липкий холодок по спине пробегает.
– «Мерседес» черный, а почему ты спрашиваешь? И он не мой, вообще-то!
– Ну, тогда это он едет, – пожимает плечами и беззаботно разворачивается обратно.
– Ма, стой! Боже… если что – меня нет. Надеюсь, он приехал к Матвею, но все-таки, ладно? Я сегодня не приезжала.
Вижу в глазах мамы молчаливое осуждение, а сама бегу наверх, прячась на чердаке. Пусть осуждает, но я не хочу и не готова встречаться с Ярославом после его недвусмысленных намеков и идиотских поступков. Мама у меня очень характерная и после развода только и говорит о том, что я виновата, мужика проворонила, и что нужно хватать судьбу в свои руки и возвращать мужчину. А я не хочу. Ярослав не тот мужчина, которого хотелось бы вернуть. Он выбрал другую жизнь, другую женщину, правда, сообщить об этом мне не сразу соизволил и какое-то время ходил на сторону, пока я своими глазами не увидела их: его с какой-то блондинкой с ногами от ушей, целующимися за столиком в ресторане. Что было сохранять? Кого возвращать? Как отец он хороший, часто приезжает к сыну, дарит подарки, ходит с ним гулять. Матвей любит папу, и как бы я ни относилась к бывшему мужу, лишать ребенка отца, конечно, даже не думала. Но Ярослав… я больше не хочу иметь с ним ничего общего, никогда. Он сделал мне больно, предал, а полтора года назад появился в моей жизни как ураган, решив, что может в ней все перевернуть. И перевернул. А когда тест показал две полоски, оказалось, что сейчас он не готов и у него много работы. Беременность не подтвердилась, слава богу, тест был бракованный, а задержка – гормональный сбой на нервной почве, но об этом человеке мне все окончательно стало ясно. И сейчас он снова начинает активничать. Звонит, просит встретиться, думает, что вновь имеет право разрушить все своим ураганом. А я не поддамся больше. Я сама ураган. Да и с тех пор, как в моей жизни появился один замечательный мальчишка, я поняла, каким должен быть настоящий мужчина. И Ярослав под это описание совсем не подходит.
Мысли об Антоне сами всплывают в моей голове, и я хмурюсь, снова ругая себя. Поддалась на чары соблазнения, а теперь не знаю, как быть. Я и раньше с трудом держалась камнем около него, а сейчас, когда знаю, насколько с ним может быть хорошо… Ох. Натворила ты дел, Крохалева, а теперь не знаешь, как разгребать.
Но делать что-то нужно. И поговорить с Антоном как-нибудь. От поездки на сборы я отказалась, потому что оставить Матвея на три недели не могу. Он хоть и живет летом у моей мамы, я все равно приезжаю постоянно, а расстаться на три недели… мы оба не готовы к этому. Возможно, это к лучшему. Антон найдет себе девушку на море, на сборах, и забудет обо мне как о приятном (очень надеюсь, что все же не страшном) сне.
От одной мысли о чужой девушке в его руках начинает кружиться голова, и я ругаю себя за эти чувства. Разве я имею на них право? Мне двадцать шесть лет, я мать-одиночка, моему сыну пять лет, он не переносит других мужчин рядом со мной, а еще постоянно тянет в дом какую-то живность. Мой бывший слишком наглый и самоуверенный козел, который не даст и шагу ступить, если того захочет, а еще на моих плечах огромный долг, который оставил отец на нас с матерью, прежде чем сбежать и все бросить. У меня вагон проблем и маленькая самая лучшая тележка в виде Матвея. Я просто не имею права вывалить это все на плечи Антона, какими бы крепкими они ни были. А «разбираться самой» банально не выйдет, потому что это не просто проблемы, это буквально вся моя жизнь.
Усаживаюсь на чердаке в позу лотоса и в тоненькую щель между досками наблюдаю, как паркуется у забора машина Давыдова. Она совсем не смотрится здесь. Слишком крутая для обычного поселка, выделяется, даже бесит немного.
Матвей замечает папу и несется к тому, раскрыв руки, но Ярослав сегодня холоден как никогда, и меня это раздражает еще сильнее. Потому что котенок скучает. Уже не так, как в три года, конечно, но скучает, а Ярослав после того случая с тестом на беременность чуть больше года назад почему-то стал холоднее к Матвею, как будто не только второго ребенка не хотел, но и понял, что и первого ему рановато. Он наклоняется к Матюше, обнимает его быстро и не поддается на провокации пойти и посмотреть «кое-что очень клутое!», а идет прямиком к моей матери, которая сидит на крыльце и наблюдает за внуком.