Ребенок. У Крохи. Да она сама как подросток, как с ней ребенка-то представить? Матвей, говорит, пять лет. Это самое неожиданное, что я готовился услышать, честно. Самое. Ребенок… У моей Крохи есть пятилетний сын…
– Вот именно поэтому, Антон, у нас ничего не получится, понимаешь? – отталкивает меня, а в глазах слезы стоят. Да твою ж! Ненавижу, когда женщины плачут, особенно когда из-за меня.
– А почему я никогда его не видел? – не знаю, что несу, губы с мозгом сейчас не в паре работают, потому что мозг после мысли о детях вообще отключился. – Ты допоздна тут, мы и глубокой ночью уезжали…
– Давай, скажи еще, что я плохая мать! – взрывается Кроха, что-то перебирая у себя на столе, чтобы хоть чем-то занять руки. Обнять ее хочется, но не время, она такая заведенная, что лучше не стоит. – Матвей на лето ездит к моей маме за город, там дом, бассейн, природа.
– Так, ладно, – выдыхаю и треплю волосы ладонью. Сумасшедший дом, конечно, но не смертельно. Ребенок, ну… просто ребенок. Пять лет, мальчишка. Дети вообще цветы жизни, да? Переживать не стоит, значит. Ребенок ведь не муж, не парень, не любовник, а значит, переживать нечего. Привыкнуть просто, познакомиться как-нибудь… когда привыкну. – Почему раньше не рассказала?
– Вот поэтому, – поворачивается и пальцем на меня показывает с болезненной улыбкой. – Потому что я надеялась, что ты просто отстанешь от меня и тебе не придется разочаровываться.
– Оль, ты дура? – хмурюсь. Правда дура. Подхожу близко, хватаю лицо в ладони, смотрю в глаза – в них слезы. – Куда разочаровываться? Охренел, не спорю, но дети разве плохо?
– Ты сам еще ре…
– Закрой рот, – перебиваю и целую в искусанные губы, прижимая Кроху сильнее. Отрываюсь, когда она перестает сопротивляться. – Воспитаем, Оль, какие проблемы?
– Мне не нужен отец для Матвея. Отец у него есть, они в нормальных отношениях.
– И ты, да? – Кровь мигом закипает, злюсь снова, ревную ее как чокнутый.
– И я, да, – вздыхает, закатывая глаза. – Но мы просто поддерживаем общение касательно ребенка, угомонись, бешеный. Несколько лет назад я пыталась познакомить Матвея с мужчиной, ничего хорошего из этого не вышло. Сын решил, что он мне не нужен больше, что я его брошу и все такое. С тех пор между мужчиной и ребенком я не выбираю и то, и то, пытаясь сгладить углы. Я выбираю ребенка, Антош. Просто пойми.
– Да просто подход надо к пацану найти, и все! – психую. Она динамит меня без остановки, но вижу же, что внутри на меня искорка загорается, не спрячешь.
– Нет, Антон. Остановись. Просто забудь, и все, ладно? – поднимается на носочки и целует меня в щеку, а потом быстро выбегает из кабинета, тихонько прикрыв дверь.
– Ни хера не ладно, – бормочу и вылетаю в коридор. У меня на этот счет другие планы, Кроха.
Глава 18Оля
Не думала, что рассказать Антону про Матвея будет так легко и так сложно одновременно. На душе стало легче, а вот в сердце боль щемящая, что отталкиваю этого котенка ласкового от себя все дальше и дальше, хотя на самом деле хочется его прижать к себе и не отпускать никогда. Но жизнь – коварная штука. Сколько себя помню, она никогда не относилась ко мне с добротой, всегда добивала испытаниями и заставляла плакать. Кажется, за все двадцать шесть лет я еще ни разу не была абсолютно счастливым человеком какое-то продолжительное время. Все мое счастье настолько скоротечно, что эти дни я могу пересчитать по пальцам.
И Антон… он входит в эти дни. Могу с уверенностью заявить, что той ночью с Антоном я была абсолютно счастлива. Я чувствовала себя любимой женщиной, купалась в заботе, сильных руках и поцелуях. Погода была хорошая, мой ребенок был в безопасности, а проблемы словно ушли от меня на какое-то время, давая передышку.
А сейчас я его отталкиваю. Самое страшное, я делаю это осознанно. Потому что, как бы сильно я ни хотела послать все к черту и остаться навсегда в его объятиях, есть слишком много факторов, обойти которые никак нельзя.
И да, мне от этого больно. С каждым днем я все сильнее растворяюсь в этом мальчишке, меня тянет к нему как к магниту. Я хочу видеть его каждый день, касаться его, Господи боже, у меня появилось сумасшедшее желание накормить его домашней едой, это диагноз!
Мне было бы гораздо проще, если бы он сам сдался. Не оказывал бы мне знаков внимания, и у меня переболело бы со временем, но… Но он прет напролом, точно бульдозер, танк, я не знаю, бронепоезд какой-то! На мое безразличие ему плевать, на то, что пропадаю часто, тоже, мамочки, да его даже наличие ребенка не пугает! В его двадцать два года! Он вообще настоящий? Я уже не уверена, потому что не бывает таких, как он. Его родителям нужно выдать награды за воспитание совершенно замечательного сына, сейчас таких очень мало, он действительно на вес золота. Мог бы осчастливить какую-нибудь молоденькую девочку, а бегает за мной… За разведенной матерью-одиночкой, у которой на спине огромный кредит от козла-отца и надоедливый бывший, который не дает жизни. Зачем ему это? Я не понимаю, правда…
Сбегаю я быстро, хотя уверена, что сейчас Антон за мной не пойдет. У него тренировка, у меня дети, совершенно не время для выяснения отношений. Да и ему нужно переварить мысль о том, что у меня есть сын. Может, придет к выводу, что это не его война? Скажет мне, что ошибся в своих чувствах, всего-то… От одной мысли сердце щемит. И как я собираюсь оборвать с ним любые отношения, когда реагирую так болезненно?
Слава богу, что сегодня тренировки с их командой нет. Я не выдержала бы полтора часа рядом с Антоном. И так завтра придется как-то пережить этот ужас, надеюсь, останусь в живых, потому что Антон наверняка будет сверлить взглядом. Господи, вот же влипла…
После тренировок с двумя группами детей выхожу из кабинета, затылком чувствуя приближение Антона. Ковалев, чтоб тебя… ни спрятаться, ни скрыться.
Останавливаюсь, жду его, бежать смысла нет, он меня в полтора шага своими длинными ногами догонит, это будет только смешно.
Разворачиваюсь и вижу на лице Антона улыбку, от которой на душе теплеет сразу и улыбаться тут же в ответ хочется, даже сдержать себя не могу, чуть поднимая уголок губы. Я не могу быть рядом с ним каменной стеной и ледяной глыбой, не могу! Эмоции так и просятся наружу, мне очень сложно себя контролировать, правда, это выше моих сил.
– Ты закончила на сегодня? – спрашивает, подходя слишком близко. Дурацкая привычка, которая мне, как назло, слишком нравится. Ковалев всегда становится почти впритык, так, чтобы нависать надо мной скалой огромной. Я в эти моменты себя совсем Дюймовочкой чувствую, приходится смотреть на него снизу вверх, задирая голову. Уверена, он делает это специально, в очередной раз напоминая, кто все-таки из нас двоих ребенок.
– Да, но подвозить меня не нужно, погода хорошая, я правда хочу прогуляться. – Я хочу пройтись, чтобы проветрить голову, а на погоду мне по большому счету плевать. Я в тупике, мне нужно выгнать себя оттуда и понять, как быть дальше.
– С предложением прогуляться я как раз и пришел. – Антон сияет, как Полярная звезда, видимо, в его голове все складывается куда лучше, чем в моей.
– Антош… – Отталкивать его все же очень тяжело. Язык сопротивляется говорить ему новые обидные вещи. Я чувствую себя ужасно, делая это. Я даю надежду, а потом сама же ее отрываю вместе с руками, при этом травмируя нас обоих. Я ужасная, и я понимаю это, просто… почему все так сложно?
– Я знаю, что ты сейчас скажешь, Оль, – Антон меня перебивает, и спасибо ему за это огромное. Я все равно не смогла подобрать слов, чтобы ответить ему хоть что-то, – я все это уже сто раз слышал. С возрастом мы порешали, теперь с ребенком надо. Я детей не боюсь, особенно если этот ребенок твой.
– Антон, послушай. – Кладу руки ему на грудь, пытаясь успокоить, но от ощущения, как сильно бьется его сердце мне в ладонь, горло сжимает спазмом. Он такой искренний со мной, когда я только и делаю, что хожу вокруг да около. – Пожалуйста, пойми меня и услышь. Матвей сложный ребенок, очень ревнивый, его подкосил развод меня и его отца. Он замыкается в себе, если на пороге появляется хотя бы намек на мужчину, не ревнуй сейчас, но да, я пыталась однажды привести мужчину в семью. Это сложно.
– До старости одна будешь жить? – злится, но пытается держаться.
– Если придется – буду. Я не предам его, Антон.
– Я не понимаю, Кроха, зачем ты так все усложняешь. Отовсюду можно найти выход, и из этой ситуации тоже, но ты же и шанса мне не даешь!
– Прости. – Чувствую, что сейчас расплачусь, поднимаюсь на носочки, целуя Антона в губы, а потом убегаю к выходу, чтобы не разреветься окончательно. Антон, может, и прав… отовсюду можно найти выход. Но я так давно живу в этом зеркальном лабиринте, так много раз натыкалась на тупики, что банально не верю, что выход из него реально существует.
Домой я иду медленно. Во-первых, там слишком пусто и одиноко, чтобы туда спешить, а во-вторых желание проветрить мысли все еще никуда не делось. Хочется поехать в поле, зайти далеко-далеко и покричать на небо, на землю, на воздух, на себя саму покричать. Я так устала, что сил ни на что не хватает, ни физических, ни моральных.
До дома остается минут пять, и я замечаю, что сзади меня очень медленно едет машина. Так не ездят по городу, так преследуют. Антон? Все-таки решил, что наш разговор не был окончен?
Оборачиваюсь, застывая на месте. Потому что машина, к сожалению, не Антона. И из открывшейся двери появляется, тоже к огромному сожалению, не Ковалев. Насколько хотела сбежать от Антона, настолько сейчас хочу, чтобы бывший резко превратился в него. Потому что встреча с Ярославом не может сулить ничего хорошего.
– Здравствуй, Олечка, – говорит со своей фирменной мерзкой улыбочкой, подходя ближе, и я машинально делаю пару шагов назад. Не хочу быть к нему слишком близко, мне неприятно.
– Что тебе нужно? Матвей у мамы, хочешь повидаться с сыном, можешь ехать туда. – Хочется развернуться и убежать, но это дохлый номер. За годы, что я знакома с Давыдовым, уяснила, что общаться лучше спокойно.