– Да я за тобой все бегаю, а ты от меня на чердаках прячешься, как от маньяка какого-то. – Он ухмыляется, а у меня почему-то холодеет внутри все. Понял все-таки, что дома я была тогда, когда он приезжал. Видел, получается. – Не чужие же люди, Оль, давай поговорим?
Ярослав тянет ко мне руку, а я делаю еще шаг назад. Это автоматически происходит, у меня табу на его касания. Я доверилась однажды, смогла простить все прошлые обиды, позволила многое, а меня выбросили и ноги вытерли, как о ненужную половую тряпку. С тех пор от Ярослава отторжение, ни одна клеточка тела его терпеть не может.
– Нам не о чем разговаривать, Ярослав. – Не выдерживаю, все-таки разворачиваюсь, чтобы уйти, но Ярослав хватает меня за руку и настойчиво тянет к машине. А я ведь сама себя предупреждала… Не кричу, не вырываюсь, почти покорно иду, чтобы не выбесить его сильнее. Он не тронет меня, думаю, никогда руку не поднимал, но его злость и нетерпение порой хуже рукоприкладства. Проще согласиться и сесть в машину.
Двери он блокирует сразу, видимо, думает, что могу выпрыгнуть на ходу. К моему удивлению, едет ко мне во двор, уже хорошо, что не собирается меня похищать, этого только не хватало.
Доезжаем мы очень быстро, я все время молчу, потому что разговаривать нам действительно не о чем, да и желания нет. На заднем сиденье замечаю пафосный букет из пионов, на которые у меня аллергия, и нос уже начинает чесаться, предвкушая скорый чих. Надеюсь, этот букет он не мне притащил.
Ярослав паркуется во дворе, но двери не открывает, сбежать быстро, к сожалению, не получится…
– Оль, то, что было год назад… – начинает Давыдов, и я тут же его перебиваю. Слушать этот бред я не собираюсь.
– То, что было год назад, осталось в прошлом. Ты ясно дал понять, что ни я, ни наш ребенок, ни даже тот тест с двумя полосками не вписываются в твои жизненные планы. Ты открывал новый филиал, отлично, я рада, что в бизнесе у тебя дела идут хорошо, но ты свой выбор сделал!
– Я просто был еще не готов тогда! – злится он. Психует так, как будто я ему вторую беременность – благо не подтвердившуюся – в подоле притащила. Еще подумать надо, чья вина в этом больше. – Сейчас все обдумал, наладил с работой. И готов начать все заново.
– Я очень рада, Давыдов, что ты готов, – с губ срывается истеричный смешок, не могу это контролировать, – только мне это больше не нужно.
Глава 19Антон
Почему никто не говорил, что взрослеть так сложно? Почему не предупредили, что в этой чертовой взрослой жизни столько дерьма и препятствий, что порой хочется просто встать посреди дороги и орать. Почему никто не предупредил, что любовь – это ни хера не бабочки в животе и улыбка на губах бесконечная, а постоянные проблемы, противоречия и ощущение, что у тебя каждый день по кусочку сердца вырезают?
Нет, серьезно. Нам в детстве рассказывали, что любовь – это здорово, и родители тоже топили за любовь и семейные ценности, обнимаясь постоянно на моих глазах. А в итоге что? То ли у всех такое дерьмо, то ли я такой везучий, но, сука, ни хера не клеится! Только поймаю ее, она ускользает снова. Кажется, уже крепко держу, а она все равно вырывается. Я не могу так, это издевательство, ну неужели я заслужил все это, а?
Вот я искренне не понимаю, какого хера она от меня бегает. То возрастом прикрывается, то тем, что она мой тренер, теперь заладила, что у нее ребенок есть. Бля, ну так ребенок, не семь мужей дома, в конце концов, в чем проблема-то? Хоть убей, не пойму. А Оля то ли реально в этом проблему огромную видит, то ли прикрывается просто этой темой, потому что я ей на хер не нужен. Ну а как не нужен-то? Она меня ни разу не оттолкнула. Ломалась – да, бесилась, отнекивалась, но не отталкивала ни единого раза. И целовала меня первая, и ночью той я не силой ее брал, сама же с удовольствием сдавалась и стонала, так, значит, нужен?
Не понимаю ни хера, голова не варит уже. Я каждый день думаю об одном и том же, это уже попахивает психушкой.
Еду к родителям. Мне только они могут толковый совет дать, мама всегда учила, что с проблемами нужно к ней ехать, потому что родители всегда поддержат и совет дадут. И я всегда к ним шел, и всегда помогало. И сейчас пойду. Потому что друзья – это, конечно, хорошо, но никто меня не знает так, как мама. Да и на самом деле она в жизни больше меня видела. Ну и плюс она женщина, возможно, ей будет проще ее понять.
Еду быстро, хорошо, трасса ближе к вечеру уже пустая почти, и есть возможность доехать без пробок.
Дома всегда вкусно пахнет. То ли мама снова что-то готовит, то ли просто запах уже стены пропитал, но в желудке сразу урчит, как только дверь открываю.
Родители сидят в гостиной, смотрят телевизор, сидя на диване в обнимку, и, боже… Почему это так круто смотрится? Когда всю жизнь вместе прожили, а желание обниматься все еще не пропало.
Мама замечает меня мгновенно и летит с объятиями, а потом сразу идет на кухню. Знает, что я вечно голодный, мимо кухни никогда не хожу.
– Здравствуй, сын, – говорит папа, пожимая мне руку. Заметил, что чем старше становлюсь, тем проще нам с ним общаться. В детстве все-таки наша разница в возрасте играла бо́льшую роль, чем сейчас. Да и рядом с такой красотой, как мама, папа не стареет вообще.
– Я вижу, тебя что-то беспокоит, – говорит мама, накладывая нам с отцом еду. – Снова твоя девушка? Которая чуть старше?
Киваю. Старше, ага. А ведет себя как подросток в переходном возрасте, ей-богу.
– Да. У нее есть ребенок, – говорю сразу, следя за реакцией родителей, но никакого шока и ужаса на лицах нет. Самые крутые. – Сын, Матвей, пять лет.
– Это проблема для тебя? – спрашивает папа. Знает, что нет, он воспитывал так, что это не должно быть проблемой.
– Для меня – нет. А вот Оля… Говорит, он ревнивый парень, я его не предам, прости меня, Антон. И как попугай одно и то же повторяет без конца, то ли меня, то ли себя убеждая.
– Любая хорошая мама, сынок… – говорит мама с улыбкой, выставляя передо мной тарелку. Боже, я от запаха сейчас откинусь просто, – …всегда отдаст предпочтение своему ребенку, какой бы выбор перед ней ни стоял.
– И что мне делать? Отвалить, так просто взять и забыть все, что было?
Психую. Не готов я, не смогу, влюбился по самые яйца, куда уходить?!
– Можешь отвалить, – пожимает плечами – вот уж спасибо, мам, – а можешь сделать так, чтобы ревность мальчика на тебя не распространялась. И тогда твоя Олечка не будет выбирать, у нее просто будете вы оба. Если она, конечно, в тебе нуждается так же, как и ты в ней.
– Если бы она сказала, что я ей не нужен, я бы не лез. – Не знаю, насколько верю своим словам, но в целом, наверное, это правда.
– Тогда действуй.
– Как? Я ребенка даже в глаза еще ни разу не видел.
– Ешь, сын, – говорит папа, заканчивая разговор. Это значит только одно: все, что я говорю дальше, проблемой не считается. Ну… возможно, он и прав. Нужно просто познакомиться с мелким. Всего-то…
Через час я уже снова в машине. Еду обратно, но с четкой целью: поговорить с Олей. Нужно делать что-то, а не ходить вокруг да около, пытаясь понять, что будет завтра и не начнет ли она снова бегать от меня.
Все, что происходит между нами, – неправильно. Нужно просто решить: либо мы вместе, либо… Без «либо». Мы просто должны быть вместе. Иначе нельзя, мы же созданы друг для друга, ну!
Подъезжаю к дому Крохи и вижу, как она выходит из-за угла. В руках два пакета, на вид не очень тяжелые и большие, но по сравнению с Олей просто гигантские мешки. Выбегаю из машины и сразу лечу к ней, забираю пакеты, не спрашивая, и она молчит, не возражает, что уже хорошо.
– Ты чего тут? – Она останавливается, когда забираю покупки, и я теряюсь вообще… Блин. Она такая красивая. Я первый раз ее вижу такой. На работе она всегда на спорте, с жестким взглядом, собранная. А сейчас в платье. Легком таком, летнем, с цветочками, и волосы распущены, без кепки дурацкой. Даже на ногах не кроссовки, а что-то блестящее, и во взгляде нет вечной борьбы, только усталость сильная и грусть какая-то. Откуда она?
– Оль, ты такая красивая, я в тебя сейчас заново еще сильнее влюбился, – говорю не думая, а она еще и краснеет. Ну все, вызывайте «Скорую», у меня, походу, приступ.
– Ты тоже ничего, – говорит с легкой улыбкой и касается моей руки кончиками пальцев, непостоянная моя. – Пакеты донесешь? – кивает на дом.
– Конечно, я для этого и приехал. – Она не говорит больше, заходит в подъезд, идет на третий этаж, открывает дверь справа, а я просто всю дорогу пялюсь на нее как кретин какой-то, взгляд оторвать не могу. Ведьма, ну точно, приворожила меня, или как там это называется, я поэтому такой помешанный стал!
Оля открывает дверь, и… встает в проходе, оставляя меня в подъезде.
– Спасибо, что помог, – снова грустно говорит и тянет руки, намекая на то, чтобы я отдал пакеты. Да сейчас, уже бегу.
– Тяжелые, давай занесу. – Я не собираюсь уходить, она реально не понимает? Мне нужно поговорить, и без разговора я не уйду, но и в подъезде разговаривать мне тоже не хочется.
– Я справлюсь. – У нее в глазах грусть, а на губах улыбка, я опять не понимаю, что с ней, но крышу срывает от этой невинности просто жесть как. Иду прямо на нее, не собираясь останавливаться, захожу в квартиру, ставлю пакеты на пол, закрываю дверь и снимаю обувь. Продолжаю идти на Олю. Наступаю, а она спокойно отходит назад, как кошечка мягко ступает и чуть громче вздыхает, когда я прижимаю ее к какому-то комоду, не давая больше никуда отступить.
– Справилась? – спрашиваю, не сумев сдержать улыбку. Не могу я, точно умом тронулся.
– Отнеси пакеты на кухню, пожалуйста, – шепчет зараза, а в глазах пламя какое-то пляшет. Что задумала, не знаю, но вряд ли сбежит из своей же квартиры, поэтому отхожу от нее, беру пакеты и иду по небольшому коридору, в конце которого и располагается кухня.
В крови странное предвкушение чего-то, иду, затаив дыхание, и дохну, когда возвращаюсь обратно. Оля все в той же прихожей, только обуви на ней нет, и… и сарафана, чтоб его, тоже.