работки и довольно сильная экономия, хотя я стараюсь делать так, чтобы Матвей ни в чем не нуждался, да и сама питаюсь нормально, потому что здоровая мама моему малышу тоже необходима. Мне очень повезло с работой в спорткомплексе. За занятия с главной командой города платят неплохо, и за дополнительные группы идут премии. Так собирать на долг отца куда проще, да и ощущение, что я на самом дне, немного отступает. Прорвусь.
На столе стоит букет из гербер, который вчера вечером принес курьер. Внутри была записка «для новых поцелуев», и каждый раз, как смотрю на цветы, губы растягиваются в мечтательной улыбке.
Антоша…
– Мамочка! – зовет меня Матвей, все время до этого наблюдающий в окно за трактором, который роет яму в соседнем дворе. – А почему тот Антон далит тебе цветы? – внезапно спрашивает Матвей, лишая меня дара речи.
– Ну, потому что… – А что говорить?
– Вчела он сказал, что это чтобы ты улыбалась! – Светлые бровки сводятся к переносице, отражая хмурость на любопытном личике. Удивительно, но истерик Матвей мне не закатывает, видимо, достаточно повзрослел для того, чтобы воспринимать такие вещи немного спокойнее, но и принять без лишних вопросов все еще не может. Он думает, прощупывает почву, наблюдает. Все еще считаю, что он действительно был бы неплохим сыщиком.
Заметно, что Матвею не очень нравится происходящее, но в целом он старается пока только смотреть со стороны, пытаясь понять, что к чему. Потому что ничего конкретного не происходит, просто внимание со стороны Антона, не более.
– Ну, видишь, я улыбаюсь, – решаю сказать то, что наверняка устроит Матвея. Он пару раз кусает блинчик, о чем-то думая, и мне очень интересно, что происходит в его светлой голове. Но гадать не приходится, он поднимает голову, прожевав, и абсолютно спокойно и серьезно задает мне вопрос, от которого по спине мурашки бегут.
– Мамочка, а он плавда тебя у меня не забелет? Он сказал, что нет. Ты меня честно не блосишь, как папа?
Мне хочется в эту секунду найти Ярослава и расколотить на его голове несколько стульев за то, что сломал моему ребенку представление о хорошем родителе. Потому что он был хорошим и не давал повода думать, что может от нас уйти. А потом ушел, заставляя ребенка страдать. И сейчас, когда перестает с ним общаться, он бросает его второй раз, поселяя в крохотном сердечке сомнения по поводу остальных людей.
Я ненавижу Ярослава за это. Все терпела и прощала, но это перешло все границы.
Подхожу к моему мальчику и крепко его обнимаю, целуя в макушку. Даже если мне будут угрожать смертью, я никогда никому его не отдам. А тем более не променяю на какого-нибудь мужчину. Сначала Матвей, а потом уже все остальные.
– Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, правда? И конечно никто тебя у меня и меня у тебя не заберет. Обещаю тебе. Веришь?
Он молчит пару секунд, а потом кивает и обнимает меня крепче прежнего.
Это то, чего я боялась. Что Матвей начнет думать глупости. Но мне нужно не оградить его от этих мыслей, а дать понять, что, кто бы ни был рядом со мной, сын всегда будет на первом месте.
– Идем на тренировку, малыш? – Треплю его по волосам и отправляю собираться в свою комнату, а сама открываю окно, впуская свежий воздух. Мы справимся.
По пути до спорткомплекса мы покупаем мороженое и на пару минут останавливаемся в парке, чтобы доесть, сидя на лавке, и не испачкаться окончательно. Матвей задумчивый всю дорогу, но не грустный, однако о чем думает – не признается. Мне вообще очень интересно каждый раз, о чем может думать ребенок в пять лет с таким серьезным лицом. По виду кажется, что у него там как минимум математические вычисления.
Мы приходим за полчаса до начала тренировки, но сидеть молча и рисовать Матвей совсем не хочет.
– Посли на лед кататься! – говорит он с предвкушением, как будто бы я могу выпустить его на лед одного. Или как будто я умею кататься!
– Лед занят, солнышко, там занимаются старшие мальчики. – И слава богу, что лед действительно занят и мне не пришлось придумывать другие отмазки. Я не придумала бы.
– Там Антон и Алтем Ста-ли-сла-ла-вич? – Меня дико умиляет, как он говорит отчество Савельева, и я киваю, хихикая. – А мозно посмотлеть?
– Идем и спросим?
Посмотреть, думаю, можно. В целом мое присутствие на тренировках никогда не волновало тренера. Главное, чтобы Антон снова не отвлекался и не получил по шапке.
Мы заходим тихонько, прошу Матвея не шуметь, и аккуратно продвигаемся к нижнему ряду трибун, чтобы видеть все лучше. У Матвея горят глаза! Я никогда не видела его таким, он действительно влюбился в этот спорт, с ума сойти можно…
– Ваш, Ольга Сергеевна? – спрашивает Виктор Павлович, кивая в сторону Матвея, а тот как сидел будто под гипнозом, так и сидит, рассматривая всех игроков. Киваю. Мой, конечно, чей еще.
– Да, вот сходили на пробное занятие, но, кажется, будем ходить и дальше. Попросил посмотреть на старших, надеюсь, вы не против.
– Да хоть каждый день, – отмахивается тренер, – судя по взгляду, могу сказать сразу: покупайте форму и все необходимое. Я этот взгляд знаю, каждый из этих гавриков с таким сюда пришел. А те, у кого не горело, бросили быстро.
Улыбаюсь и киваю, да уж, я и сама поняла, что Матвей уходить не планирует. И сколько стоит это все необходимое…
Малыш уходит на тренировку, а я убегаю к десятилеткам, сегодня всего одна тренировка с ними на улице, как раз дождусь Матвея, и сможем пойти домой. Хороший день, почти свободный.
Через час забираю Матвея, Савельев подтверждает слова Виктора Павловича, что глаза у сына горят и он очень жаждет играть в хоккей. А еще хвалит, что он смог самостоятельно проехать несколько метров, и мне кажется, что от гордости у меня лопаются губы и щеки, пока улыбаюсь, слушая о достижениях Матвея.
– Мамочка, а мне Антон кататься помогал! – радостно говорит котенок, когда выходим из раздевалки и направляемся к холлу. В окнах вижу, что снова идет ливень. Черт…
– Он только тебе помогает? – Мне реально любопытно. И Матвей говорит, что не только ему, оказывается, Антон всю тренировку возится с детворой, чуть ли не вторым тренером подрабатывая. Нужно будет зайти посмотреть на это.
– Мама, там доздь, – куксится Матвей. Он совершенно не любит дождь, даже не находит удовольствия в прыжках по лужам. Ему либо жару, либо снег, другого не надо.
– Хочешь, подождем, пока закончится? – Матвей кивает, а я вдруг пугаюсь, когда сзади на секунду мою талию сжимают сильные руки. Но это происходит очень быстро, чтобы не увидел сын.
– И чего мы раскисли? – усаживается Антон на корточки перед Матвеем. А можно мне успокоительных, пожалуйста, у меня от этой картины пульс под двести.
– Там доздь, – тычет пальчиком Матвей на окно, – не люблю доздь.
– А машины любишь? – спрашивает Антон. Общаются вдвоем так, как будто меня нет, даже не смотрят! Вот приехали. Малыш кивает. Конечно, он любит машины. Особенно если это трактор в соседнем дворе. – Давай отвезу вас с мамой домой? Чтобы вы не намокли.
Он спрашивает у Матвея, чтобы тот сам принял решение и разрешил Антону о нас позаботиться и не подумал, что я решила притащить мужчину в нашу жизнь без его согласия. Я таю.
Хочу забыть все разы, когда называла Антона ребенком. Он самый настоящий мужчина.
– И в гости плидешь? – неожиданно спрашивает Матвей, и я вижу, что даже Антон теряется. Все сломались перед пятилеткой.
– Давай пока просто отвезу домой, хорошо? – Матвей соглашается, и Антон достает из сумки свою ветровку, закрывая голову Матвея, чтобы тот не промок, пока мы будем бежать до машины.
– Меня возьмете с собой? – хохочу, идя следом за этой парочкой несносных мужчин.
Мы усаживаемся в машину быстро, я сажусь назад к Матвею, потому что детского кресла у Антона нет, буду держать малыша на руках.
Антон спрашивает у Матвея про хоккей, а тот отвечает с восторгом, уже действительно влюбившись в этот вид спорта.
– А есе тленел сказал, что уже мозно покупать фолму! Настоящую! – скачет Матвей, хвастаясь Антону, и тот понимающе улыбается. Видимо, был таким же впечатлительным, когда только пришел в этот спорт. – Мамочка, когда мы пойдем в магазин?
– Скоро, малыш, – глажу его по голове, думая, где найти деньги на это великолепие. Только что ведь сделала перевод… черт.
Придется что-нибудь придумать. Не просить же у Ярослава, в конце концов, хоть и для сына.
Или…
Глава 30Антон
– Ма, – ставлю на громкую, когда мама берет трубку, и натягиваю штаны. Сегодня была только утренняя тренировка на льду, поэтому к полудню я уже абсолютно свободен, дома и собираюсь поехать в магазин спорттоваров, чтобы купить мелкому Оли всю экипировку. Я же обещал самому себе, что буду ей помогать незаметно, раз долг она на меня вешать не хочет, вот и буду. Сейчас купить одни коньки недешево, про остальное молчу. А мне не накладно. – Ма, сильно нужен совет умной женщины, которая такого прекрасного сына воспитала.
– Ты мой скромняга, – хохочет мама. – Какой совет? – все еще слышу в голосе улыбку.
– Как влюбить в себя ребенка? – спрашиваю, прыгая на одной ноге в попытках натянуть носки.
– За это в тюрьму сесть можно. – Мама все еще хихикает, а я закатываю глаза. Юмористка моя.
– Ма, я серьезно. Матвей у Оли настроен подозрительно, вроде нормально ко мне, а сам волнуется. Мне нужно сделать что-то, чтобы я ему понравился и он перестал бояться, что я украду у него маму. А я с детьми-то и общаться не умею. Точнее, не знаю, что им нужно.
– Им нравятся сладости, но главное – спросить, можно ли ему, игрушки, а вообще внимание. Ничего лучше внимания и заботы. – Тут согласен, мои родители поэтому и самые крутые. – Может, парк аттракционов? И сам покатаешься, ты тот еще ребенок в душе.
– Ма!
– Для меня ты и в семьдесят будешь ребенком, не ворчи. Я помогла тебе? – Она говорит с такой нежностью, что я не могу на нее даже в шутку обижаться.