– Она же все-таки слабее… – Хаген разглядел у Селеса под глазом свежий синяк и упавшим голосом закончил: – …Тебя… можно?
Неолюди, быстро переглянувшись, кивнули.
– Она нисколько не слабее. Если только от истощения…
– Селес меня не обидит, – убежденно закивала Айа. – Селес терпеливый.
– Очень терпеливый… – Селес резко надавил ей на плечи и заставил лечь.
– Спасибо, – прогудел корабль и захлопнул крышку саркофага.
Селес прислушался к гулким ударам пульса и на всякий случай полез в карман – просто чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном, полученный от шиари. Ему очень не хотелось повторять свои кальдеронские подвиги с ускорением, поэтому он решил, что будет колоть себе доапон до тех пор, пока не покинет центр.
– Извините, – Хаген развел руками. – Будто в семейную ссору влез.
– Она потребовала у шиари бульон, – пояснил Селес. – А они решили, что это не помешает ее душевной гармонии, и вообще ей виднее…
– От бульона меня почти не рвет! – раздался приглушенный голос из саркофага.
– Он прав, это омерзительно, – сказал корабль Селеса. – Если так проголодалась, могла бы снизойти до своего корабля.
– Значит, для вас всех есть – омерзительно?
И тут неочеловек наконец заметил одну вещь, на которую корабли обратили внимание уже давно. Хаген говорил на палиндромоне, причем на свернутом, довольно бегло и практически без акцента. Представителей иных видов, хорошо владеющих его родным языком, Селес встречал всего дважды в жизни, и это были почтенные лингвисты. Хаген же на ученого не походил.
– Увлекаюсь вашей культурой, – угадав причину воцарившегося молчания, улыбнулся человек. – Банальный ксенопатриотизм.
– Тиинонашт Дархостира просила нас зайти. Желательно – при первой возможности. – Селес осторожно потрогал синяк и вздохнул: – Это никогда не кончится…
– Тридцать один случай тяжелых конфликтных ситуаций. С людьми, реонцами, каильцами и, как ни странно, с ка’антхажи. Кроме того, мне так и не удалось выяснить, какие воспоминания воспроизводил морф. Симбиотическому партнеру пациентки данные образы не известны, сама она отказывается об этом говорить. Позвольте выразить опасения, что мне так и не удастся распознать узлы недовольства и установить тип дисгармонии.
Сигшиоон Каммуитал имел неприлично несчастный вид. Даже окружавшее его еле уловимое сияние, которое легко можно было принять за обман зрения, потускнело. Тиинонашт Дархостира по-птичьи склонила голову набок:
– Вы недовольны?
– Возможно, – помолчав, признался Сигшиоон. – Сопротивление пациентки велико, и я крайне утомлен.
Хаген сделал попытку взять ситуацию под свой контроль. Он выдержал вежливую паузу и поинтересовался:
– Может, отпустим их?
– Это невозможно, Хаген Танеску. Пациентка опасна для себя и окружающих, ее душевное равновесие должно быть восстановлено принудительно.
– Вы же не знаете, что у нее за дисгармония, как вы его восстановите?
Сидевший в углу Селес в очередной раз тяжко вздохнул.
– Вы вправе покинуть наш центр в любое время, – успокоила его Тиинонашт.
– Нет. Пока побуду тут, если можно.
– Понимаем.
– У нас остается… – начал Сигшиоон.
– Позволь выразить опасения, – возразила ответственная за седьмой сектор платформы.
– Что у нас остается? – насторожился Селес.
Шиари обменялись многозначительными взглядами. Хаген усмехнулся, но, опомнившись, притворился внимательным и серьезным.
– Индивидуальный мирогенератор, – торжественно объявила Тиинонашт. – Он может оказаться действенным.
– Тот, который на планете с условными личностями?
– Нет, здесь, на платформе. У него иной принцип действия. Он генерирует для пациента воображаемую реальность по тем образам, которые тот в него вкладывает. По особенностям этой индивидуальной реальности специалист может определить тип дисгармонии.
– В этом мире что-то будет не так, – расшифровал Хаген. – Наглядная демонстрация, понимаешь?
Селес не разбирался в шиарийских игрушках, но слышал о них много хорошего. Он пожал плечами:
– Думаю, Айе понравится.
– Вы согласны?
Оммо посмотрел на шиари с подозрением:
– А что, это опасно?
– Нет, – быстро ответил за специалистов Хаген. – Просто они никогда не помещали в мирогенератор неолюдей. Боятся обмануть ваши надежды.
– Пребывание в индивидуальном мирогенераторе в редких случаях может усугубить дисгармонию, – добавил Сигшиоон.
– Да бросьте, – засмеялся Хаген. – Я в нем три раза был, хуже точно не стало.
«Все-таки мне тут надоело», – подумал Селес.
– А мне? – подал голос его корабль. – Ты представляешь, как мне тут надоело?
– Я согласен. Только предупредите персонал, что она может создать что-то совершенно невообразимое. Из вредности. Пусть не пугаются…
– Можешь кое-что послушать?
– Что?
– Селес с планеты запись притащил. Нашел там какую-то пациентку, которая якобы считывает с предметов мысли и эмоции, не знаю, как это называется…
– Первый раз о таком слышу.
– Вот и я говорю – она просто сумасшедшая. Но тут есть один фрагмент…
– Давай.
– Айа, ты здесь? Если это тот самый фрагмент, он может тебя напугать. Я, конечно, в это не верю, но…
– Она спит.
– Отлично. Он совсем маленький, послушай… Эй? Ну что?
– Да?
– Что там?
– Ерунда какая-то…
– Ты разобрал слова?
– Кажется, «дай посмотрю, что у тебя внутри». Повторяется несколько раз. Больше ничего не расслышал.
– Да, точно… Дай посмотрю, что у тебя внутри.
– Действительно странная фраза. Но люди вообще любят выдавать случайный набор слов за откровение.
– Что это за язык?
– Я… я не знаю. Никогда его не встречал.
– И как, по-твоему, мы оба поняли, что именно она говорит?
Айа рассматривала ампулы, заполненные разноцветными жидкостями, решая, какую употребить первой. Шиари, длинными пальцами убрав с ее виска волосы, ловко налепил на кожу холодную присоску.
– Ой!
Специалист по душевной гармонии отпрянул, решив, что случайно что-то повредил пациентке. Та почесала шею, на которой тоже были закреплены присоски, и захихикала. Она замерзла, рубашку прекраснейшие забрали, и вдобавок один из специалистов раскладывал на блестящем столике какие-то пыточные инструменты. Только издевательство над персоналом хоть как-то грело душу трудной пациентки.
– Это, – Айа подбросила на ладони ампулу с желтым раствором. – Чур, это сначала… А там страшно будет?
– Нет. – Шиари, который раскладывал инструменты, вздохнул и начал объяснять снова: – Необычно. Вселенная, созданная вашим восприятием. Мир с отклонениями. Вы увидите свою дисгармонию. Ее причины. Или не увидите. Иногда интерпретация затруднительна. Но в сгенерированном вами мире что-то будет не так.
– «Не так» – понятие растяжимое. А если я придумаю… лес со страшными зверями? И они захотят меня съесть? Я смогу вот так вот зажмуриться – и чтобы звери исчезли?
– Нет, но вы сможете попросить об извлечении. Мы получим ваш сигнал.
– Все равно не нравится мне это. Я хоть буду знать, что все это ненастоящее, или как эти ваши… подопытные на планете?
– Будете.
Шиари сунул ампулу в инъекционный пистолет и поднес его к шее Айи. На всякий случай та взвизгнула заранее. Шиари укоризненно покачал головой. Иголка быстро и почти безболезненно клюнула кожу, и Айа сразу же почувствовала приятное головокружение.
– Что новенького?
– Опять ты… Селес! Голоса вернулись.
– Нет его. Может, спать лег. Ты говорила, он колется доапоном?
– Угу. После этой… планеты начал. Он там на кого-то напал, что-то сломал, теперь боится ускориться. Подумаешь, я тоже на всех напала, и на него тоже – но… не боюсь ведь.
– Молодец какой. Нападут на наш дурдом – а он даже ускориться не сможет.
– Кто нападет?
– Откуда ж я знаю. Но шиари допрыгаются. Я вот тут подумал и понял – они, наверное, первыми допрыгаются.
– Слушай, ты… этот… оракул…
– А что у нас так мысли путаются?
– Я сейчас буду… вселенную того… творить… свою… как этот… Сверхразум…
– Перводвигатель?
– Без разницы… Как что-нибудь… это… сдвину…
– Твори. Только не создавай там разумную жизнь. От нее одни проблемы.
– У-уйди! – Айа взмахнула рукой и сшибла со столика хрупкий на вид прибор, который как раз собирался включить один из специалистов.
– Вы чем-то недовольны?
– Голос, – она постучала пальцем себе по лбу и зажмурилась, потому что получилось неожиданно больно. – У меня голос в голове… И он чокнутый…
– Понимаем, – кивнул шиари и надел Айе на голову тяжелый и очень холодный изнутри шлем.
– Да правда же… Он говорит… что Вселенная… это мясорубка…
Шиари закрепил последний датчик на ее запястье и отошел в сторону.
– Считайте.
– А может, он врет… Раз. Врет, что в голове… Я считаю, считаю… Два…
Сверху на покрытое мурашками и датчиками тело Айи начала опускаться гладкая и тяжелая крышка.
– Почему опять саркофаг… – промямлила Айа и закрыла глаза.
Все изголовье огромной кровати было завалено невесомыми и пухлыми, как зефир, подушками, еще несколько сползло на пол, а одна каким-то образом переместилась под одеяло. Одеяло тоже было пышное и очень мягкое, гладкая прохладная ткань приятно скользила по телу. Вокруг кровати покачивались белые полупрозрачные занавески, за которыми просматривались стол, светящийся овал окна и большой зеленоватый ящик, подсвеченный сверху. Откуда-то доносился приглушенный голос, монотонно повторявший одно и то же слово.
Айа немного попрыгала на мягко пружинящей кровати.
– А ничего так…
Покинуть безбрежную постель оказалось не так-то просто – размеры позволяли не только спать здесь, но и ходить, бегать, танцевать ритуальные танцы, разводить костры и пасти скот. Живо представив себе табунчик щиплющих одеяло кротких созданий с миниатюрными рожками, Айа потрясла головой – шиари, похоже, переусердствовали с препаратами.