До Селеса наконец дошло, что случилось нечто плохое.
– Сколько это может продлиться?
– Один раз такое уже было. Пациент по неизвестной причине воспротивился извлечению.
– И чем все закончилось?
– А оно не закончилось. Он так до сих пор и гуляет по своей вселенной, а шиари кормят его через трубочки…
– Но… как же корабль? Логика логикой, но как они будут существовать раздельно?!
– А ты подумай, – нахмурился Хаген. – Чуточку. И, кстати, про это я тебе тоже рассказывал. Знаешь, в чем твоя дисгармония? Я наконец понял.
– У меня нет дисгармонии, – машинально запротестовал Селес, лихорадочно пытаясь сообразить, что же теперь делать.
– Она у всех есть. Ты – информационный наркоман.
– Кто?
– У тебя зависимость. Ты удавишься за новые сведения – и даже не очень важно, о чем. Ты везде собираешь информацию – на Кальдеронии, здесь… Я пытался рассказать тебе, что у нас… у вас действительно большие проблемы. А ты читал инфокапсулу! Черт, почему я-то нервничаю? Это ты должен нервничать!
– Вы компенсируете его безразличие, – любезно пояснил шиари. – Если позволительно выразить мнение.
– Я нервничаю! – неожиданно рассвирепел Селес. – Теперь я тоже нервничаю! И почему я вообще должен доказывать, что я нервничаю? Почему я… и на планете бред, и тут бред!
Он наградил мирогенератор еще одним ударом и полез в карман, чтобы убедиться, что не потерял инъектор с доапоном.
В саркофаге, который теперь казался до отвращения похожим на мирогенератор, было душно и неудобно. Селес вертелся с боку на бок, пережимал недовольно дергающиеся трубки, грыз губы и думал.
Возможность раздельного существования для Айи и ее корабля действительно имелась, и шиари были прекрасно об этом осведомлены. Они намеревались снабжать находящуюся в индивидуальной вселенной Айю питательным раствором ровно столько, сколько потребуется, что означало – практически вечно. А корабль собирались периодически подзаряжать от своих установок, облучавших планету. По их расчетам, этого должно было хватить для того, чтобы поддерживать его в сознании – и только. Для полноценной жизни кораблю требовалось слишком много ментальной энергии, а обеспечивать его ею в ущерб всей Кальдеронии и рисковать устойчивостью тамошней системы сложных вымыслов шиари не хотели. Ради душевной гармонии Айи они намеревались обречь корабль на полную неподвижность и одиночество. Надолго, если не навсегда. И Селесу предстояло сообщить обо всем этом кораблю, который пока ни о чем не догадывался.
В отчаянной попытке найти наконец удобное положение оммо перевернулся на живот.
– Да что с тобой такое?
– Ничего.
– И энергия опять мутная… Фу.
Извлекать Айю насильно шиари отказались категорически. Селес успел сходить к Тиинонашт, но шиарийская логика была абсолютно непробиваемой. Под конец ему даже показалось, что это он неправ, а специалисты по душевной гармонии рассуждают более чем здраво. Можно было, конечно, сломать проклятый мирогенератор, но неочеловек сомневался, что успеет сделать это прежде, чем сбежится персонал, и что это безопасно для Айи.
В его личном ментальном пространстве заворочалась таинственная инфокапсула. Селес оттолкнул ее, капсула изменила маршрут и опять вернулась. Он вспомнил об огромном мире, который был заключен в ней. Безымянная планета и ее обитатели, ненавидящие друг друга. Если удастся просто заглянуть туда, а не утонуть в содержимом инфокапсулы с головой, как в прошлый раз, это даст Селесу возможность отвлечься и подумать, как вызволить Айю из мирогенератора и что сказать кораблю. Что бы там ни говорил Хаген про дисгармонию и прочее…
– Какое ему вообще дело?..
– Кому?
– Я сам с собой.
И Селес, глубоко вздохнув и собравшись с силами, приоткрыл инфокапсулу.
Подумать, что все это действительно не касается Хагена и что неясно, отчего же человек так встревожен, он уже не успел.
Глава двадцатая,в которой в вымышленном мире творится история, а Хаген пытается раскрыть тайный шиарийский план
Нетерпеливо пощелкивая, железные кусачки подбирались к тонкой голубоватой трубочке, покрытой инеем. Угол был неудобный, и несколько раз кусачки промахивались, рассекая ледяную дымку. Наконец им удалось перерезать трубку, и из нее с шипением хлынул пахнущий какими-то медикаментами газ. Выпустив в тяжком предсмертном выдохе все свое содержимое, криозамок сломался.
– Выкуси… – тряся обледеневшей механической конечностью, сказал побежденной двери Рамар.
Для взлома всех одиннадцати замков родного каземата Психу потребовались долото, компактная термоножовка, две антигравитационные отвертки, замазка, бесконтактные отмычки пяти разновидностей, генератор отпечатков пальцев и очень длинные тонкие щипчики, которыми ка’антхажийские стоматологи удаляют зубы, растущие в пищеводе. И, конечно, собственные механические хваталки. Контейнер с инструментами на все случаи жизни всегда был при нем. Услужливые шиари сами когда-то принесли его в каюту вместе с остальными вещами пациента.
Приоткрыв дверь, Рамар прильнул к щели. В коридоре не было никого, кроме дежурного специалиста пятого уровня, который, судя по полуприкрытым глазам и мерному подрагиванию головных щупалец, совершенствовался в достижении душевной гармонии. Псих выскользнул из каюты, прижался к стене, еще раз осмотрелся и, ухватив ни о чем не подозревающего специалиста механической рукой поперек туловища, аккуратно его встряхнул.
– Вы довольны? – улыбнулся шиари, выныривая из умиротворенных глубин своего сознания.
– Страшно. Давай ключ. И не вздумай орать или вызывать своих…
– Сочувствую вашему дисгармоничному состоянию, – шиари передал ему плоский ключик. – Должен предупредить, что он не открывает личные каюты. Не тот уровень.
– Разберусь. Сиди тихо, пока я не уйду!
– Постараюсь выполнить вашу просьбу. Но я все равно буду вынужден сообщить персоналу.
Вам крайне не рекомендуется убегать. Примите извинения.
– И вы примите извинения. – Рамар поставил адепта душевной гармонии на место. – Не хотел обидеть, честное слово.
– Я не испытываю никакого недовольства. Желаю вам скорейшего достижения душевной гармонии.
– Славненько!
И оммо рванул прочь по коридору, громыхая ботинками и поскальзываясь.
Вылетев в широкий тоннель, по стенам которого струились горные водопады, Псих изумился обилию пациентов, прогуливавшихся среди радужных брызг, и тут же врезался в толстенькую и мечтательную человеческую самку. Самка, теряя равновесие, заколыхалась, а ее многочисленные ювелирные украшения испуганно звякнули.
– Извините, – смущенно пробормотал Рамар и потянулся к даме хваталками, чтобы вернуть ее в устойчивое положение и убрать с дороги от греха подальше, но пациентка все-таки шлепнулась на зад и истошно завизжала. Как выяснилось позже, она страдала арахнофобией, и лишние конечности Психа вызвали у нее крайне неприятные ассоциации.
– Па-па-па! Па-па-па-у-у-ук! Па-па!.. – вопила человеческая самка, тыча в Рамара пальцем. Озадаченный Псих медленно отступал. Он чувствовал на себе такое количество любопытных взглядов, что даже кожа зачесалась. Кто-то из пациентов уже звал персонал на помощь.
– Да иди ты! – в отчаянии Рамар ухватил пациентку железными руками за то место, где при ином раскладе у нее была бы талия, пронес извивающееся тело над своей головой – из дамы дождем посыпались конфеты – и поставил на пол позади себя. Дама затихла, поправляя неприлично сползшую одежду, а Псих помчался дальше.
Добежав до двери, за которой начиналась зона перехода между секторами, Рамар остановился, чтобы отдышаться и морально подготовиться. Зоны перехода были оборудованы какими-то невидимыми барьерами, чтобы пациенты не выходили за пределы своих секторов без сопровождения, и те немногие, кто все-таки рискнул прогуляться, жаловались на разные неприятные ощущения. Рамар похрустел шеей, сделал несколько приседаний, даже почистил ногти шипами одного из браслетов. Заметил записывающее устройство, ползшее по потолку, и безжалостно раздавил его хваталкой. И наконец поднес к двери плоский ключик.
Дверь не открылась.
Псих ожидал чего угодно – боли во всем теле, конвульсий, галлюцинаций, но только не невинного попискивания, означавшего, что в доступе отказано. Он поднес ключ к углублению другой стороной, потом попытался всунуть его туда в перпендикулярном положении, подышал на ключ, пнул дверь, но даже это не помогло.
– С-с-скотина… – прошипел Рамар и с грохотом впечатал в дверь все механические конечности одновременно. Они частично сорвали покрывавший ее пленочный экран, и среди джунглей проступили тусклые серые пятна, как будто в девственном лесу завелась плесень.
В этот момент шиари, бесшумно подбиравшиеся к пациенту, переглянулись, дружно моргнули в знак согласия и прыгнули на Психа. Механические руки взметнулись к потолку, чтобы обрушиться на головы специалистов, но тут же упали – шиари успели вколоть беспокойному неочеловеку транквилизатор, доапон и что-то веселящее.
– Сволочи… – обмякая, захихикал он. – Вы… вы это… посягаете… на мою эту… гармонию…
– Побег нежелателен. Самостоятельное перемещение между секторами нежелательно. Вам рекомендуется вернуться в вашу каюту.
– Да что же вы… – Рамар пытался собраться с мыслями, но ему было слишком весело и спокойно. – Как вы не это… не понимаете… Там же это…
– Вы оплатили курс гармонизации, – напомнили шиари, заботливо поддерживая пациента. – Вы велели не отпускать вас до полного излечения. Мы всегда выполняем требования.
– Дверь… почему не это… не открывает… заперли… сволочи…
– Мы учли прошлый опыт.
– Идиоты… – Псих с трудом поднял голову и обвел специалистов по душевной гармонии расфокусированным взглядом. – Там же… это… в кои-то веки происходит что-то интересное!..
Потратив на формулировку последние силы, Рамар повис на руках персонала и захрапел, счастливо улыбаясь. На губах его застыло очередное ругательство. Шиари ухватили пациента поудобнее и понесли.