Псих уселся на пол рядом с саркофагом, прислонился к нему и зажмурился, сосредоточенно массируя пальцами виски.
– Черт. Я и не думал, что у него там такая… гамма…
Селес, которому никак не удавалось синхронизироваться с общим потоком, опять поморщился. С трудом шевеля губами, он выдохнул:
– Помолчи…
– А я что? Я ни… – И Рамар завалился набок, гулко стукнувшись об пол лысиной.
Корабль вздрогнул и издал протяжный скрежет. Саркофаг задрожал, и Селес понял, что коллективный ментальный взрыв, кажется, начинается без него. Он сделал последнее отчаянное усилие, пытаясь прорваться к кораблю Айи, и почти с наслаждением почувствовал, как раскалывается его личное ментальное пространство – причем, судя по ощущениям, вместе с черепом.
Ей всегда казалось, что тут должны быть просторные хорошо освещенные залы, в которых тихо гудят непонятные огромные машины. Еще, наверное, столы с вмонтированными в них огромными и чистыми экранами. А в воздухе должны покачиваться документы, которые на ходу исправляет и дополняет сосредоточенный, важный папа. Именно так Анна представляла себе его рабочее место, но то ли она опять ошиблась этажом, то ли реальность, как всегда, оказалась гораздо скучнее. Она уже побывала на двух этажах под жилой частью дома и обнаружила там только маленькие площадки, перед которыми останавливался лифт, а дальше – глухую стену, и никаких дверей. Видимо, это была техническая зона, где жили своей скрытой жизнью системы, обеспечивающие дом воздухом, светом, водой, грунтом для сада, тихой музыкой по утрам и доступом ко всем информационным сетям. Анне было как-то неловко заглядывать в нутро их теплого и мудрого дома, к тому же ей вообще не следовало сюда спускаться, поэтому она решила: три – хорошее число, и если она исследует еще один этаж и не найдет там папин кабинет, то вернется обратно.
На третьем этаже стены не оказалось – к сожалению, как теперь думала Анна. Здесь от лифтовой площадки начинался коридор – чистый, ярко освещенный, с гладкими светло-серыми стенами. Дальше он начал разветвляться, снова и снова, он казался бесконечным, и Анна заволновалась – все-таки очень нелепо и страшно было бы заблудиться и погибнуть в пустыне технической зоны собственного дома. Она надеялась, что вот-вот где-нибудь появится дверь, – ведь свет в коридоре, очевидно, подразумевал, что здесь должны ходить люди.
Мертвенно-белые лампочки сияли под потолком, как звезды, и Анне на несколько мгновений вдруг отчетливо представилось, что она не у себя дома, а где-то в бездне космоса, абсолютно одна в ледяной бесконечности, чернеющей вокруг. Ей стало так тоскливо и страшно, что закружилась голова, а в горле мгновенно уплотнился судорожный комок. Она схватилась за стену, чтобы не упасть. Стена была ледяная и бесконечная.
Это длилось не дольше пары секунд, потом беспросветная тоска вселенского одиночества откатилась, как морская волна, и снова стала чьей-то чужой, а потом и вовсе ничьей, надуманной. Анна немного постояла на месте, потом случайно сделала резкое движение головой, и боль ввинтилась в виски.
Она потянулась к коммуникатору, чтобы вызвать маму, но с удивлением обнаружила, что связи нет. Анна еще раз осмотрелась, стараясь двигать головой как можно плавнее, и, вздохнув, побрела обратно к лифту. Надо было добраться до жилых этажей раньше, чем начнется приступ.
Всего через пять или шесть шагов пол у нее под ногами внезапно качнулся и накренился так, что она не удержалась на ногах и больно ударилась об стену. В коридоре погас свет, и было слышно, как в темноте с громкими хлопками взрываются лампочки. Взвыли все системы экстренного оповещения, а затем накренившийся дом как будто забился в судорогах. С визгом рвалось железо, искрили обнажившиеся провода, сверху летели куски обшивки. Анна лежала у стены, свернувшись в клубок и прикрывая руками голову, и плакала от страха и удушливой нечеловеческой тоски.
До этого по индивидуальной вселенной прокатилась слабая волна-предвестник, теперь шла основная.
Хаген склонился над размеренно гудящей капсулой индивидуального мирогенератора. В обзорном окне виднелось спокойное и совершенно неживое лицо Айи. Оператор с интересом наблюдал за посетителем.
– У вас есть какие-то пожелания?
– Нет-нет. Я просто смотрю. Очень… красиво.
– Обратите внимание на диск излучателя, – посоветовал шиари. – Эффектно. Привлекательная форма.
Человек понятия не имел, где находится диск излучателя, но еще раз заглянул в окошко и восхищенно прищелкнул языком.
– Он снаружи, – уточнил оператор.
– А-а… Видите ли, я тоже подумываю о дополнительной процедуре в мирогенераторе.
– Следует обратиться к вашему специалисту.
– Разумеется, не к чужому же. – Хаген с надеждой прислушивался, но мирогенератор безмолвствовал. – Скажите, а вообще насколько велики шансы там… застрять?
– К сожалению, не имею такой информации.
– Жаль. Очень жаль…
Анна наконец решилась открыть глаза. В коридоре было тихо. Еле слышно гудели лампочки, горевшие как ни в чем не бывало. Поблескивали гладкие и абсолютно целые стены.
– Папа… – прошептала она и, с трудом поднявшись на ноги, пошла неизвестно куда. Вокруг расстилалась огромная холодная Вселенная, и Анна осталась в ней совсем одна, испуганная и крошечная. Но где-то рядом был папа, и его срочно требовалось найти, чтобы он ей помог. И еще надо было цепляться за стены, или за воздух, или за эту мысль о папе, потому что кто-то схватил ее и тупо, упорно, как старинный механизм, в который попал край одежды зазевавшегося работника, тащил куда-то…
– Па-а-па!
Было так страшно, непоправимо одиноко, но не ей. Одиноко было далекому, непонятному, лишенному человеческого облика существу, древнему и неподвижному. Оно тосковало и звало. Может, оно потеряло свою самку или детеныша, а может, просто хотело есть.
– Па-а…
Тело прожгло болью, словно под одежду попали тлеющие угольки. Анна сорвала майку и увидела, что в верхней части живота, слева, там, где жгло особенно сильно, темнеет аккуратная бескровная дырочка. Прежде чем закричать, она успела нащупать у себя под ключицей еще одну.
Опять погас свет. Полуголая и задыхающаяся, Анна бежала в темноте, вытянув перед собой руки. Пол дрожал, стены осыпались, и откуда-то доносился глухой рев, непохожий ни на систему оповещения, ни на ветер.
Впереди мелькнула белая полоска. Она бросилась к ней, и полоска превратилась в прямоугольник с тонким светящимся контуром. Это была закрытая дверь, из-за которой пробивался каким-то чудом сохранившийся свет – наверное, сработал аварийный генератор.
– Па-а-а-па-а-а! – Анна билась в дверь всем телом. – Открой! Я не хочу-у-у!
И тут она наконец поняла, что за неумолчный рев слышала все это время. Это одинокое древнее существо звало того, кого потеряло:
– ААААААЙААААА…
Она медленно сползла на пол, уткнулась лбом в колени и заплакала.
– Я тоже… скучаю…
Дверь открылась, но увидеть, что за ней, Анна не успела. Анны уже не было – за секунду до этого она прекратила свое существование.
Из капсулы мирогенератора раздался приглушенный стук. Шиари удивленно посмотрел на приборы. Стук повторился, потом еще и еще, усиливаясь с каждым разом, и наконец перешел в непрерывный грохот.
– Ускоряется! Она ускоряется! – закричал шиари, стремительно утрачивая душевную гармонию.
Хаген с изумлением наблюдал, как от ударов на железных стенках вздуваются небольшие выпуклости. Капсула подпрыгивала, приборы визжали, оператор носился вокруг с тревожными воплями, уворачиваясь от осколков взрывающихся лампочек.
В каюту влетел целый отряд специалистов различных уровней. Непривычно суетливые шиари оттеснили человека от искалеченного мирогенератора, а потом и вовсе деликатно вытолкали в коридор. Они оцепили прыгающую капсулу и стали ждать.
Грохот наконец утих. Покивав друг другу и жестами о чем-то договорившись, шиари быстро подняли погнувшуюся крышку капсулы и тут же отпрянули. Навстречу им поднялась голая, покрытая синяками Айа, обвела их тяжелым взглядом и, с клокотанием втянув воздух, заорала:
– Что вы наделали?!
Прекраснейшие снова засуетились. Хаген поднялся на цыпочки и даже несколько раз подпрыгнул, но ничего, кроме спин и слегка мерцающих золотистых голов персонала, не разглядел. Хрустели осколки, что-то хлопало и трещало, истошно пищал единственный уцелевший датчик, шиари звенели инструментами и тревожно переговаривались, и сквозь все это прорывался крик Айи:
– Зачем? Зачем? За что? Заче-е-ем?!
Хаген поймал за рукав специалиста, выскользнувшего из каюты:
– Что с ней? Ей больно?
Шиари, прижимавший к груди какой-то особо ценный обломок мирогенератора, удивленно поднял бровные дуги:
– Нет. Что вы. Ей обидно.
Глава двадцать третья,посвященная особенностям строения инфокапсул, провалам в памяти и чудесному исцелению
Люди утверждают, что у них от ужаса и других сильных отрицательных эмоций шевелятся волосы на голове, но этого еще никто никогда не видел. У шиари в таких случаях шевелятся головные щупальца, и это неоспоримый факт.
Головные щупальца Тиинонашт Дархостиры буквально заплетались в косы. Цвет кожи менялся с лимонного на оранжевый, отражая весь спектр негативных переживаний ответственной за седьмой сектор платформы. Пожалуй, именно в тот момент Тиинонашт впервые серьезно пожалела, что вообще связалась с представителями редкого вида. Он стал первым, но далеко не последним, хотя, если бы сейчас кто-нибудь рассказал ей, какую роль сыграют оммо в ее дальнейшей судьбе, она бы отправила его на курс принудительной гармонизации.
Если бы, конечно, рассказчик сам не принадлежал к неорасе.
– …И эти недопустимые действия привели к порче дорогостоящего оборудования, которое за то время, пока находится в ремонте, могло бы приблизить к душевной гармонии десять и более пациентов…
– Мы заплатим… – Рамар покосился на Хагена, потом на Селеса, который с безучастным видом смотрел себе под ноги. – Мы ведь заплатим? У меня не очень много осталось…