Утро было в самом разгаре, когда прибыли в поселение на берегу ерика. За время их отсутствия дома потемнели уже и не выглядели новыми. Дорожки были вымощены камнем, а рядом с их теремом на пригорке стоял еще один. У пристани – множество лодок. Маланья радостно обнимает Ветку, церемонно кланяется Рику. Пьяппо с Мартой тискают их. Стам, Ника – тут же. Наоми уже держит на руках Теда. Он ее, конечно, не помнит, но почему бы не поиграть с тетей. Амелька на руках у Хвата. Выпучила глазенки и не знает, что делать. Федора только не видать, ну да известно, где он. Караван с мехами ведет на запад.
Взгляд быстро уловил изменения. Изба для приезжих. Библиотека. В промежутках между домами поднимаются молодые березки, осинки, рябинки, черемухи. Все вокруг обжитое и благоустроенное. Жителей поубавилось. Признаков торга или ремесел не видно. Огороды по бережку скромные. Просто, чтобы не гонять за каждой безделицей. Молодец Маланья! Все правильно устроила. Резиденция правителя в тихом месте, а остальное хозяйство – другая статья. Для каждого дела – свои условия.
Первые дни, как Ветка и предполагала, ушли на встречи да на разговоры. Особенно много времени провела с Маланьей. Та весь день занималась стряпней на просторной кухне нового терема. Ветка помогала ей, поглядывая, как на широком подворье Наоми возится с детворой. Двое Веткиных, да двое Маланьиных, да у Марты пара сорванцов, и девочка Ники, и еще пятеро. Пока матери заняты, вся малышня здесь. Ребятишки постарше в опеке уже не нуждаются. Сейчас, летом, их время.
Сюда приходят посетители, стекаются сведения, поступают новости. А стряпуха правит страной.
– Малуша, вчера пришел к нам в Торжок на семи лодках род Кулебяки. Говорят, хотят осесть под нами. Спрашивают место, где поселиться.
– А почему к нам хотят?
– Говорят, чтобы детишки грамоте обучались. И еще хотят прозрачные стекла в окна вставить.
– Правила наши ты им разъяснил?
– Разъяснил. Согласны.
– Сам-то ты, Гавриил, куда полагаешь их поселить?
– Затрудняюсь. Они охотники, а у меня по всем ближним руслам через каждый километр хозяйство чье-нибудь. Ничего они там не добудут, если на каждую белку по пять желающих.
– Точно. Не твои они гости. Приедет Стамбул Иякович, он им и место укажет, и проводит, и об остальном похлопочет. Еще какие дела у тебя? Да садись к столу, пельмешки вот с судачком как раз сварились.
– Шкурок пропасть навезли. Привел тебе три больших лайбы.
– С тобой и вернутся. Их уже разгрузили. Ты когда уходишь?
– Через час. А еще слух прошел, что сама Елизавета Иржиковна пожаловали. В гости зазвать хочу.
– Ветка! Поедешь с Гавриилом? Ты, чай, и не видела Торжка!
– Хорошо. Через час на пристани.
Ветка откладывает скалку, стряхивает муку с ладошек и идет предупредить Рика о своем отъезде. И Наоми надо сообщить, что детишек бросает на ее попечение.
Гребля в этих местах не считается привилегией мужчин. Гавриил на корме, Ветка на носу утлой юркой лодочки размеренно действуют похожими на лопаты однолопастными веслами. Лайбы отстали. Им надо в основное русло, а эта осиновая долбленка легко проскользнула мелководной протокой и, срезав несколько километров, выскочила в затон, отсеченный песчаной косой от широкой водной глади.
Обогнули мыс, по диагонали пересекли километровой ширины проран и пошли вверх по течению извилистой речушки. К ночи добрались до места ночлега. Не совсем изба, скорее хижина. Вроде бесхозная, но не заброшенная. Видно, что посещают ее нередко. Пока Ветка варила ужин, Гавриил разгрузил лодку и перетащил куда-то почти весь груз.
Хорошо с таким попутчиком. Ни о чем не надо спрашивать. Всю дорогу рта не закрывал. Зато про Торжок рассказал кучу интересного. Особенно хвастался, как он удачно с местом определился. На перекрестке водных путей, однако буйство речных стихий при паводках не трогает поселения. Даже пристани не страдают. И гостиницы у них самые наилучшие, и амбары самые просторные, пакгаузы прочные, а лавки обильные.
Пшенка начала поднимать крышку котелка, стало ясно, что с крупой она переборщила, но послышались шаги, и в хижину вошел мужчина.
– Доброго вечера честной компании!
– Здравствуй, Фома! Ты как раз вовремя. Доставай ложку.
Фома достал не только ложку. Тыквенная фляжка прошла по кругу, и Веткино горло обжег духовитый огненный самогон. Однако не скривилась, довольно чмокнула и запустила ложку в котелок.
Ели истово, сосредоточенно. В минуту выскребли все до дна.
– Фома, на чем вы напиток настаивали?
– Рецепт только женщины знают. Это моя дочка готовила. Турсун-трава – растение серьезное. К нему не всякий подход знает. Кто ошибся – того уж нет.
Ветка знала эту однолетнюю травку с мелкими голубыми цветами и аппетитного вида фиолетовыми ягодами. В курсе токсикологии ей посвящено несколько абзацев. И сама встречала, но всегда обходила стороной.
– Ты, Гавриил, не из Веткова ли бежишь?
– Точно. Ополдень отчалил. В два-то весла бойко шли.
– Слух идет, государыня пожаловала. Мужики меня отрядили к нам зазвать. Очень они любопытствуют.
– Есть такое дело. – Гавриил вопросительно смотрит на Ветку. И ободренный ее кивком, продолжает: – Кашу из пшена сегодня она варила. Тебе понравилась?
Фома задумывается, наблюдая, как пучком травы вытирается котелок. Во взгляде его нет доверия. Или не сообразил?
Утром на хранящейся под навесом тележке перевезли долбленку Гавриила в соседнее русло. А оттуда привезли шитик Фомы. И разъехались всяк своим путем. Лодка долго вздрагивала от хохота, с которым старшина из Торжка вспоминал недоверчивого старшину из Охотска.
В городке Ветке понравилось. Особенно тем, что на нее вроде как бы и не обращали внимания. Государыня? Привет. И ничего более. Все, что рассказал словоохотливый старшина, оказалось правдой. Бойкое торговое место. Есть все, что нужно. Посмотрела товары в лавках – сразу заметно, что связи с остальным миром почти нет. Изделия, в основном, все из числа тех, производство которых еще они с муженьком затевали.
Новинки тоже есть. Вот щетки зубные и зубной порошок. А приказчик – ну молодец – знает, как товар расхвалить. Все растолковывает, все показывает. Рука целителя Исса.
Однако умиляться рано. Ткани дорогущие, явно привозные. Да и тех немного. Резиновых сосок нет вообще, хотя их нет вообще на планете. Это тоже непорядок, но он иного плана. Бумагу и чернила в продаже найти не удалось. Кстати, а как здесь расплачиваются? Золотым песком, шкурками, гвоздями. Но гвозди принимают неохотно. Дешевеют. Да, государыня, запустила ты дела, дальше некуда.
Расспросила на пристани, нашла лодку из Охотска, договорилась с мужиками. Попрощалась с Гавриилом и снова в дорогу. Раз уж начала владения осматривать, надо как следует все поглядеть.
Два дня выгребали против течения. Шли у самого бережка, где сносит поменьше. Лодка, тяжело груженная мешками, неохотно разгонялась и лениво поворачивала. Попутчики неразговорчивыми были, пока гребли. И на привале, пока Ветка кашеварила, а они готовили постели из лапника, тоже с расспросами не приставали.
Перед едой, как расселись кружочком вокруг котелка да повынимали ложки, каждый хлебнул из своей тыквенной фляжки ровно по глотку. Ветке не предложили, да она и не хотела. Крепковат напиток на ее вкус. И, опять же, к турсун-траве у нее отношение более чем настороженное. А вот мужички из Охотска иного мнения. А как только котелок опустел, тут и разговор завязался.
– Ты, девонька, в наши места по делу едешь или в гости?
– И так и эдак, выходит. Слышала, Фома, старшина тамошний, собирался меня к вам в село зазвать. Вот и еду. А по делу или в гости – видно будет.
– А сама-то ты по какой части? Сестра милосердная или детишек грамоте обучать?
– Ни то ни другое. Фома говорил, мужики на меня посмотреть любопытствуют.
Все трое оглядели Ветку от макушки до хвоста. Вроде как тема исчерпана. Однако чуть погодя один снова поинтересовался:
– И как же ты не опасаешься одна, без заступника, с чужими людьми да в такую даль?
– Да ведь я здесь дома. Не чужая.
– Так и дома обидеть могут. Хоть бы и свои.
Ветка улыбнулась лучезарно. Эти дядьки, конечно, не замышляли ничего худого, но о чем потолковать с девкой неразумной, не в меру смелой, не знали.
– Могут. Попытаться. Только лучше не надо. Живые да здоровые куда как симпатичней.
– Так ты полагаешь, что сможешь от любого мужика отбиться?
Разговор Ветке давно уже не нравится. Как-то неладно повернулось. Оплошала.
– Давайте не будем проверять. Поверьте мне на слово. Да и негоже на ночь глядя затевать детскую возню.
Разговор снова прервался. Разошлись по своим подстилкам. Ветка отторочила от рюкзака скатку спальника, помпочкой накачала его дно, забралась в мягкое тепло и застегнула молнию.
До Охотска дошли еще до полудня. Мужики показали дом Фомы и занялись разгрузкой лодки. Ветка двинулась в поселок. Бессистемно разбросанный, он скорее напоминал не единое селение, а группу ферм, собравшихся в одном месте. В промежутках между слегка огороженными участками встречались даже перелески. И по всему видно, что жили здесь давно. Дома, амбары, хлева. Просторные огороды, обильно засаженные картошкой, капустой и всякой всячиной. Дети носятся, мужики на подворьях чем-то заняты. Под навесами на печках хозяйки готовят обед.
Вот подошла к изгороди женщина, оглядела незнакомку внимательным взглядом; поздоровались. Перелеском Ветка хотела выйти к следующей группе строений, но попала к пашне. Всходы каких-то злаков. Прошла кромкой до следующего перелеска, за ним снова поле, но всходы другие.
Взяла правее, чтобы вернуться к реке. Опять дома. Ага, вот и жилище старшины. Молодые парни натягивают на деревянное колесо железный обод. Не стоит говорить под руку. Однако справились.
– Здравствуйте! Не здесь ли живет Фома, старшина Охотский?