Мичман Белкина выглядит обескураженной. Никого из тех, на кого хотела бы посмотреть Ветка, встретить не удается.
– Их всех объявляли. Жены и дети здесь, – недоумевает она вслух. – Куда все подевались? Кстати, как мне вас все-таки называть?
– Веткой. А мне вас?
– Риммой.
– Дети с вами?
– Сын уже срочную отслужил. Ходит на торговом судне. Дочка здесь, на балу. Первый выход.
– А я вас отвлекаю.
– Вацлав очень внимателен. Кстати, я наблюдала ваш бой у Акульих Зубов. Восхищена.
– Пороть меня некому. Подвергла корабль неоправданному риску. Совсем глупый поступок. Мальчишество. То есть, скорее, девчачество. До сих пор ноги подкашиваются, как вспомню.
– Со стороны выглядело, как будто вы просто расправились с противником.
– Море было пустынно. Ума не приложу, откуда были видны мои художества.
– Тогда строили сигнальную башню на Западном Клыке. Оптику уже завезли. Сигнальщики не отрывались от окуляров. Я ведь всю службу в подразделениях наблюдения, оповещения и связи. И исключительно на берегу. Завидую вам.
– Сочувствую. Сама хлебнула штабного служения. «Элиза, подайте новое перо». «А мне, пожалуйста, без сахара».
– Так вас тоже не пускали плавать?
– Вообще-то мужики правы в своем шовинизме. Наше дело – дом блюсти, детей растить, мужа баловать. Недавно видела, как встречает китанская княгиня своего князя вечером. Умытая, в шелка наряженная. Мальчонку убаюкала и готовит вкуснятину, слушая, не застучат ли копыта у ее шатра.
Римма взглянула на Ветку с недоумением.
– Это вы убедили князя Ли в необходимости союза с Островами?
Ветка резко остановилась. Так резко, что два морских пехотинца невольно нависли сзади, словно шкафы. Опять проговорилась.
– Папе ни слова. Пожалуйста. У него сердце не очень. Ну и остальным. Ему ведь все рассказывают.
– Нитка! – Его Высочество герцог Бертран Лучиано радуется, как мальчишка. Церемонный поклон заменяют дружеские объятия.
– Привет, сестренка. – Виктория тоже излучает радость. Но чопорность обстановки накладывает на встречу некоторый официоз.
– Здравствуйте, Берт, Виктория. Пожалуйста, не привлекайте ко мне внимания.
Резкий удар в левый бок отбросил ее вправо так, что, свалив кресло, Ветка оказалась на полу. Кувырком через спину вскочила и, выхватив кортик, задохнулась от боли в груди. Капитан морской пехоты, стоявший за нею слева, с побелевшим лицом держится за предплечье. Второй офицер стоит на коленях между нею и раненым. Мичман Белкина бежит к окнам. Ноги подкашиваются, а сознание куда-то уходит.
Осторожно, легчайшими движениями диафрагмы, начала дышать. За те секунды, что прошли в забытьи, все изменилось. Гости столпились вокруг, образовав живую стену. Ветка отдает кортик в первую протянувшуюся руку и ощупывает левый бок. Пуля приварилась к поверхности бронежилета, надетого под китель. Горячая и большая. Синяк – точно. Может быть, сломаны ребра. Интанская секира милосердней.
– Камеристку Наоми из дамской туалетной с медкомплектом. Капитан Мирбах! Ко мне!
Раненый по-прежнему в глубоком шоке. Предплечье в крови, которая сочится сквозь пальцы, зажимающие рану. Тем не менее он подходит и, повинуясь жесту, усаживается в кресло. Ему помогают.
Боевым ножом распластала мундир. Прострелен бицепс и длинная кровавая борозда на груди ниже соска. Пуля, прежде чем ударить ее в бок, дважды прошила тело офицера. Пробила руку и оцарапала ребра. Ветка склонилась над раной.
Нашла артерию и пережала ее. Кровотечение утихло. Наоми уже рядом с небольшим футляром инопланетной аптечки. Распластала рану, добралась до поврежденного сосуда и наложила на него пластырь. Такого материала на Бурме не делают. Фантастическая вещь. Не только прекрасно закрывает рану, но потом еще и рассасывается без остатка. И еще исключает заражение.
Второй кусочек пластыря – на входное отверстие. А разрез зашила инопланетными нитками. Кровавую борозду поперек груди промыла и, сведя края, закрыла тем же чудесным материалом. Все. С использованием самых совершенных местных средств и методик, в оборудованной операционной и с квалифицированным персоналом она потратила бы на это не меньше часа. И после ее трудов неизбежно остались бы заметные шрамы. А тут считаные секунды – и дело сделано.
Левая рука безвольно повисла, как только в ней отпала надобность. Ветка распрямилась. Собравшиеся на бал дворяне стоят плотным кругом и смотрят. Роскошные костюмы, парадные мундиры, прелестные платья. Римма полила на руки, Наоми подержала фарфоровую вазу, из которой вывалила фрукты на край стола. Кто-то подал расшитую гербами салфетку. Голова кружилась, и в ней что-то негромко позванивало.
– Господа, боюсь, мое дальнейшее пребывание здесь связано с серьезными неудобствами. К тому же я, кажется, немного ранена. Прощайте. Римма, позаботьтесь о капитане Мирбахе. Меня проводит Наоми.
Синяк на ребрах оказался неслабым. Когда она, словно в тумане, добралась до комнаты в вальденвилльском особняке Ванессы и разоблачилась с помощью Наоми, он уже вполне оформился, набрал цвет и форму и разболелся. Из той же аптечки достала соответствующий пластырь и с шипением и оханьем налепила на больное место. Легчать начало почти сразу. Раньше у нее не было случая столь достоверно убедиться в правдивости описания содержимого воинских медкомплектов, найденных в летательных аппаратах. Теперь узнает все на своей шкуре.
Рука пока не отошла, и раздеваться помогла горничная. Прислуга в доме не спала, ожидая с бала молодую госпожу. Вдруг вбежала кухарка.
– Пожар на почтовой башне!
На Ветку накинули халат. Все высыпали на веранду, с которой открывался вид в сторону моря. Цилиндрическая каменная громада освещена языками пламени, вырывающимися из немногочисленных бойниц. Пылает ярко, сверху донизу. Самый мощный факел – входные двери. Огонь яркий, с голубизной. Нет сомнений, что природа его неестественна. Кажется, Рик упоминал, что в боекомплекте одного из скутеров есть термитные боеприпасы. Словно в ответ на ее смутную догадку в кармашке загомонил блочок связи.
– Доченька, ты жива!
– Да, папа.
– Серые доложили в центр, что в тебя стреляли в Вальденвилле. И что попали в грудь.
– Капитан Мирбах увидел вспышку выстрела за окном и успел подставить плечо. Мне досталось не так уж сильно. Синяком отделалась. А сейчас смотрю на почтовую башню и размышляю, отчего она так ярко горит. Ты не знаешь?
– Про это лучше мужа своего спроси. Он у тебя на руку скорый.
– Пока. Отбой.
– Отбой.
Ветка накнопала код Рика. Ответили мгновенно.
– Ветка, ты жива?
– Жива и неплохо себя чувствую. А ты что поделываешь? А то тут в Вальденвилле нынче почтовая башня горит, вот я и пытаюсь понять, отчего бы это? Да таким, знаешь ли, термитным пламенем, ну точь-в-точь, как нам в корпусе показывали на демонстрациях химических боевых средств.
– Знаешь, что? Оставайся на месте. Забейся в самую укромную щелочку и сиди тихо. Держи в руке блочок связи и не шевелись. Я тебя заберу.
Глава 49Остров Угрюмый
Рик примчался меньше чем через час. Посадил скаут в тесном дворе Вальденвилльской резиденции Ванессы и явился в незнакомом сером жестком доспехе, держа в руках короткое оружие самого грозного вида. В два счета затолкал на задние места Ветку и Наоми и стартовал, не обращая внимания на то, какое впечатление все это произвело на встревоженную прислугу. На втором переднем сиденье расположился Пьяппо, экипированный так же серьезно.
Мрачный вид благоверного, его угрюмая сосредоточенность и излишняя резкость движений выдавали крайнюю взвинченность. Нечасто он выходил из себя. Но, пока не успокоится, лучше молчать с виноватым видом и во всем с ним соглашаться.
В тесном дворе пустующей цитадели имения Бакстеров едва хватило места, чтобы загнать скаут в ангар глайдера. Устроив женщин на диванах в штабном отсеке, мужчины ушли подземными переходами. Усталость сморила Ветку, как только она коснулась головой подушки. Видимо, из крови окончательно выветрился адреналин.
Проснулась за полдень на том же диванчике. В раскрытый проем распахнутой двери лился яркий свет и врывался чистый воздух. Пахло лесом. Не хвойными просторами бассейна Великой Реки, не прелыми листьями Эрвийских дебрей и не ароматами Вальдийских субтропиков. Так пахли джунгли тропического острова, где она провела почти год в обществе Виталия и Милисенты. Только не хватало запаха моря.
Никого. Вышла наружу. Ровная площадка на склоне. Невысокая трава скудно пробивается между камнями. Чуть ниже – озеро с песчаными берегами. В воде плещется ребятня. И несколько неброского вида просторных шатров. Один как раз натягивают на каркас шустрые роботы.
Глянула на блочок связи, прочла координаты и призадумалась. Они немного южнее северного тропика, прямо посреди океана. В двухстах километрах от северного побережья Южного материка. В этом месте ей известна только одна земля – остров Угрюмый. Все его берега – сплошные скалистые обрывы, такие, что проникнуть вглубь никому не удавалось. Впрочем, специально этим, наверное, никто и не занимался. Просто моряки поняли, что водой, топливом или провизией здесь не разживешься, а вот для сверки курса объект подходит. Поэтому корабли обычно проходят мимо на пределе видимости в светлое время или как можно дальше, если темно или штормит.
«Вот уж действительно – спрятались от всех. Похоже, Рик на грани истерики. Не просто напуган, а в полной панике. Впрочем, паникует он так же, как делает все остальное – основательно и продуманно». Ей бы и в голову не пришло прятаться в таком месте, хотя теперь идея кажется очевидной.
Спустилась по склону к шатрам и чуть не захлебнулась слюной – такие запахи доносились. Пока она спала, Рик, Марта, Пьяппо и Наоми успели обустроиться на новом месте. В сооружениях из прочной неведомой на их планете ткани, натянутой на пластиковые каркасы, разместились спальни и детская, столовая и кухня. Легкая походная мебель, плита и утварь – все указывало на то, что расположились здесь не на короткий привал. А тот факт, что, пока Марта кашеварила, за детьми присматривали Деметра и Фердинанд – дядька и няня из усадьбы Бакстеров, – однозначно давал понять, что ее благоверный целенаправленно вьет семейное гнездо на максимальном удалении от дрязг и перипетий бренного мира.