Следом шла голограмма его жены Инолы. Молодая красивая девушка, с которой ее сын сошёлся, еще будучи простым научным работником в одном из институтов. Она была дочерью его научного руководителя. Тихая, спокойная и очень застенчивая девочка. Она стала второй дочерью Адрианы. И сорок лет назад подарила их семье маленькую внучку. Необычную, но от этого не менее любимую внучку. А для Конуэла и Адрианы эта маленькая девочка стала еще и вторым шансом. Необычным в девочке было абсолютно все: от ее не по годам рассудительного характера до ее внешности. На внешность девочки, а потом и молодой девушки невозможно было не обратить внимания. Во-первых, ее кожа имела антрацитово-черный цвет, который ей достался – со слов различных научных мужей, к которым водили девочку, – как атавизм от их далеких предков. Оказывается, у многих из них изначально был именно такой цвет кожи. Ну и второе – эта девочка была как две капли воды похожа на их дочь, пропавшую без вести пятьдесят лет назад.
Конуэл и Адриана не могли нарадоваться на внучку, несмотря на такую необычность, их девочка была безумно красива. И это признавали многие, особенно молодые аграфы, которые ходили за нею толпами. Девушка обладала неким врожденным магнетизмом, покорявшим и привлекавшим к ней.
Посмотрев на портрет Инолы и ее дочери, Адриана все больше погружалась в грустные воспоминания, которые были ее спутниками последние полвека. Женщине очень хотелось увидеть девушку, изображенную на следующей голограмме, но, смахнув внезапно набежавшую слезу, она переборола себя и не стала переключаться на следующий портрет. Вместо этого она вывела голограмму молодого аграфа и девушки. Никто бы никогда не смог подумать, что это мать и сын.
«Тара, девочка моя», – подумала Адриана, рассматривая молодую женщину. Эта девушка была женой их старшего сына, Лаэрта, также исчезнувшего бесследно около пятидесяти лет назад. А молодой человек был их сыном и ее внуком Лаэртом-третьим, названным в честь своего отца.
Дальше шли только грустные воспоминания.
Пятьдесят лет назад сначала пропал их старший сын Лаэрт, потом – отправившаяся на его поиски дочь. Потеря еще и дочери после пропажи сына очень больно ударила по их семье, они держались на плаву только благодаря врожденной силе воли. Конуэл еще больше погрузился в свою работу, иногда неделями не появляясь дома. Она с каждым днём все сильнее ощущала сдавливающие грудь одиночество и тоску. Но рождение их маленькой внучки сплотило их семью и возродило огонь их семейного очага. Ее муж вновь вспомнил о том, что он не один на этом свете, а она сама оттаяла и вытравила из своего сердца то гнетущее чувство песчинки, летящей по воле ветра. Правда, временами, глядя на маленькую дочурку их сына и невестки, она замечала отблески горя и печали в глазах своего мужа.
«Он так и не смог простить себе ее потери», – понимала она. С годами грусть потери ослабла, но не ушла полностью. Единственное, что не давало скатиться в бездну отчаяния, – это дети и их внуки. Сейчас их стало четверо.
Старший, сын Тары, в этом году заканчивает Таорский университет с хорошей рекомендацией, полученной из армейского летного училища, куда ему дали возможность поступить еще до начала учебы в университете Конуэл и Лекарт и которое он закончил с отличием.
Два младших – это Трав и Нок, маленькие бесята, точные копии своего отца Лекарта. Неугомонные и вечно работающие генераторы проказ и забав, которые останавливаются только в том случае, если ложатся спать или идут есть, и то не всегда.
И средняя внучка, их радость и отрада. Их надежда. Рахута.
В этот момент Адриана не выдержала, и ее глаза затопили слезы. Она тихонечко села в кресло у стены и расплакалась.
Никто не мог сказать, что произошло с кораблем, перевозившим три месяца назад студентов среднего курса, среди которых была и она, их девочка. Но когда Конуэл и Лекарт прибыли на место аварии или нападения, там были одни трупы. Среди мертвых не смогли опознать четверых аграфов. Но не было найдено еще, как минимум, пять тел. В том числе и Рахута.
Это был удар. Удар, который они уже не смогут выдержать. Адриана понимала, что еще месяц и в их семье наступит разлад.
Ее отец сказал, что это рок. Плата за то, что кто-то из них совершил. Но она не понимала, почему платят их дети, а не они сами. А главное она не понимала, за что.
Но сегодня с утра в ней проснулось какое-то неведомое, давно забытое чувство. Какая-то безумная надежда на чудо поселилась в ней. И она вдруг поверила. Просто поверила в них. В мужа, детей, внуков.
И в ее девочек.
А на следующее утро к ней приехала Гелия с детьми. Она приехала, чтобы оставить мальчиков у них на пару дней. Лекарт был на очередном задании, а Гелии нужно было по каким-то делам клана съездить к своим родителям, и поэтому сыновей они договорились оставить у Адрианы и Конуэла.
Когда дверь открылась, в дом ворвались два этих неугомонных смерча с криками:
– Бабушка, привет!
– Как дела?!
В этот же момент по лестнице в противоположном конце холла к завтраку начали спускаться Конуэл с Лаэртом, который с матерью жил в их доме последние тридцать лет, с тех пор как Лаэрт пошёл учиться сначала в училище, а потом и в университет.
Вслед за мальчиками в раскрытую дверь вошла Гелия, о чем-то разговаривая с Тарой, которая, оказывается, тоже была на улице и сейчас входила в дом вместе со всеми. И именно в эту секунду, в непрерывном гаме и радостном возбуждении, которое привнесли в их дом два маленьких аграфа, в Адриане проснулся ее малый дар предвидения, и она поняла: «Все у нас будет хорошо».
И она мгновенно преобразилась, как будто не висело над ней того гнета печали и грусти, что она ощущала последнее время.
И этот расцвет Адрианы стал так заметен, что все окружающие мгновенно остановились и замерли на месте. Даже дети угомонились, ощутив на себе важность момента и ту силу, что сейчас ощутимым и буйным потоком шла от женщины и раскатывалась волнами, пронизывающими все кругом.
Конуэл очнулся первым, сделал шаг по направлению к ней и с какой-то надеждой в голосе спросил:
– Ари, ты что-то почувствовала? – сказав это, он так и не дошёл до женщины, остановившись на полпути до нее. Жена повернулась к нему, и он увидел сияющий блеск ее фиолетовых глаз и счастливое лицо. А главное, на него смотрела та сияющая и блистательная красавица, что будоражила умы и мысли многих аграфов в самый первый миг их первого знакомства.
– Наши девочки живы, – сказала Адриана и тихо добавила, смотря прямо в глаза мужу: – Конуэл, обе девочки.
И как только она произнесла эти слова, раздался вызов по устройству гиперсвязи. Этот звонок заставил всех вздрогнуть. Лаэрт, ближе всего стоящий к устройству связи, подошёл и ответил на вызов, включив громкую связь, явно почувствовав, что этот звонок может быть важен.
– Здравствуйте, – услышали все приятный и певучий голос девушки, – я не ошиблась, это дом Конуэла и Адрианы Трекурат?
– Да, – ответил Лаэрт, приглядываясь к кому-то на том конце канала связи. – Мы знакомы? – спросил он.
– Простите, нет. Я вас не знаю, – ответил все тот же голос, навевающий какие-то родные и давно забытые воспоминания.
Адриана с болью во взгляде пыталась вспомнить, где же она могла слышать этот голос. Это же пытался сделать и Конуэл. Но как всегда, дети оказались наиболее прозорливыми. Самый младший, несколько коверкая слова, произнес:
– Бабушка, а почему тетенька говорит твоим голосом?
Между тем Лаэрт продолжал разговор с незнакомкой.
– Чем я могу вам помочь?
– Можно ли позвать Адриану или Конуэла?
– Как вас представить?
И тут донесся тихий мужской голос, в большинстве перекрывающийся помехами, но вполне понятный:
– Леита, солнышко, просто скажи, что ты по личному вопросу. А то могут не поверить и решить, что ты какая-нибудь мошенница. А родители, я думаю, все поймут, когда тебя узнают.
И девушка послушно произнесла, не став спорить с вполне справедливым, но уже неуместным советом. Говоривший мужчина, вероятно, не знал о такой большой чувствительности микрофонов, на своем конце линии связи.
– По личному вопросу.
Но не успела она подойти, как к передатчику сигнала уже подлетел Конуэл. Адриана даже не успела отреагировать, вот он стоит на полпути к ней, как он уже на переговорной площадке.
И тут до всех донесся небольшой всхлип и только одно слово:
– Папа.
Адриана сорвалась с места и в мгновение ока оказалась на площадке рядом с мужем, схватив его за ладонь и сжав ее. Несколько секунд она молча смотрела на визор, а потом тихо произнесла:
– Леита.
А вглядевшись в свою такую далекую, но одновременно близкую дочь, прошептала:
– Доченька, живая. Я надеялась и всегда верила. Всегда.
Конуэл только смотрел на дочь и молчал, как будто пытаясь поверить, что перед ним стоит не призрак, а живой человек.
Девушка же только тихонько всхлипывала и счастливыми глазами смотрела на родителей. Было хорошо заметно, что она не может оторвать своего взгляда от них и переводит его с одного на другого, постоянно повторяя про себя: «Мама, папа», – и так до бесконечности.
Но тут на заднем плане за девушкой промелькнуло еще одно лицо, с интересом попытавшееся заглянуть через плечо Леиты. А все тот же невидимый мужской голос произнес:
– Рахута, дай ей поговорить, не мешай. Не видишь, они давно не виделись и собираются с силами, чтобы излить друг на друга шквал новостей и эмоций.
Адриана удивленно переглянулась с мужем и воскликнула:
– Рахута?!!
На что другой, еще более знакомый, девичий голос на том конце линии ответил:
– Так я только одним глазочком взглянуть хотела. Меня и не увидят. Интересно же увидеть ее родителей.
И тут в кадре чётко проявилось лицо второй девушки.
Несколько секунд длилось бесконечное мгновение молчания и мертвой тишины, прерываемое только тихими вздохами да биением сердец.