— Мы для них эволюционный шлак?
— Много хуже. — Яков задумчиво покачал головой. — В начале Катастрофы начался исход из больших городов. Люди бежали в сельские районы, спасаясь от угрозы техногенных аварий. Конечно же, они потащили за собой всю муть, накопленную в грязи мегаполисов. Какой опыт общежития имели наши люди? Зоны, казармы да общаги. Плюс опыт индивидуального рая в евростандартной клетушке в бетонном термитнике. То есть опыт ада. В большинстве «вольных» посёлков жизнь быстро превратилась в ад. Частично я поддерживаю власть, бросивших войска против этих клоак зла. Мера хищности и насилия одних и рабской зависимости других в условиях дикой природа превысила все разумные нормы. Не поверишь, но кроме физических наказаний, в поселениях стали практиковать человеческие жертвоприношения.
Яков бросил на Максимова пытливый взгляд. По напряжённому лицу понял, Максимов видел это своими глазами.
— Только с «эскапистами» ситуация диаметрально противоположная.
— «Эскаписты» это мы?
— Да. Те, кто сбежал в собственный мир. Вы унесли с собой очень важные видовые характеристики. Они срочно потребовались власти, и она всеми силами пытается вернуть беглых. Акции против «диких» посёлков служат только оправданием и прикрытием охоты на вас, эскапистов.
— У них там, что, дефицит в кадрах образовался?
— В некотором смысле, да.
Пальцы Якова вновь зашуршали в рыжей щетине.
— Вас не просто сгоняют с обжитых мест. «Эскапистов» селят в особых резервациях. Расположенных в особых зонах.
— С особым режимом?
— Нет, режим обычный. Если точно, его вообще нет. Уклад ничем не отличается от того, к которому вы привыкли. Только выходить за границы зоны категорически запрещено.
— Тогда понятно, почему люди встречают этих вилами.
Яков помолчал, скосив глаза на бьющуюся о стекло пчелу.
— Новые поселения находятся в зоне геомагнитной активности, — тихо произнёс он. Затаился, ожидая реакции Максимова.
Яков встал, распахну окно и выпустил пчелу.
— Оставайтесь у нас, прошу вас.
Он не повернулся к Максимову, но тот отметил, какой ждущей стала спина Якова.
— У вас без меня хватает психов. — Он знал, что сейчас по лужайке прогуливается стайка в цветастых одеяниях, Яков, наверняка, смотрел на них.
— Это не психи. Не надо так. Психические отклонения у этих людей есть, согласен. Их можно считать больными, если вам так удобнее. Мы их называем «нави». Это корректней и с человеческой, и с научной точек зрения. «Нави» — это пророк и сумасшедший, арабский вариант русского «блаженного». Им дано предвосхищать многое, о чём мы в своём здоровом бесчувствии и не подозреваем.
— Пытаетесь прогнозировать будущее?
— Уже умеем. Есть два пути. Первый — изучать опережающую реакцию социума. Через анализ кривых самоубийств, преступности, помешательств, рождаемости, короче, всего, что поддаётся качественно-количественному анализу, можно с большой долей вероятности прогнозировать возможные изменения в социуме. Второй путь — попытаться интерпретировать бредообразования «нави». Мы лишены возможности изучать социум, не то время. Да и в прошлом это позволялось с великим скрипом. Зато нашим методикам работы с «нави» нет аналогов. Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло.
— Зачем ты мне это рассказываешь, Яков? Я и так слишком многое о вас знаю. Знание в чужих руках — опасно.
— Знание опасно тем, что оно обязывает к действию. — Яков повернулся и присел на подоконник. Чёрные буравчики глаз скользнули по лицу Максимова. — Ты сегодня проснулся с ощущением, что пора уходить. А сейчас впервые за две недели подумал об этом месте, как об объекте. Можно поздравить, опять стал самим собой.
— И на хрена я вам такой нужен? «Да здравствует нерушимый союз киллеров и хилеров! Голосуйте за блок экстрасенсов и экстремистов!»
— Хм! — Яков широко, по-детски открыто улыбнулся.
— Вот тебе и «хм»!
Яков присел на соседнюю кровать.
— Мы протестировали тебя всеми возможными и невозможными способами.
— Пока я без памяти валялся? — покосился на него Максимов.
— И тогда, и после. Сенситивность повышена, упреждающее отражение не хуже, чем у «нави», ресурс выживания — выше нормы. Самоустановка на действие слому не поддаётся.
— Что ещё?
— Остальное — несущественные детали. Тебе неприятно?
— Почему? Вы же мне жизнь спасли. В ноге ковыряться можно, а в голове — нельзя? Тем более, вы бы всё равно не удержались, даже если бы я был против, так?
— Думаю, да. — Он пощипал бородку. Взгляд стал острым, чёрные буравчики впились, дойдя до самого дна. — Окончательно решил уйти?
— Да.
— Уйдёшь завтра. Сейчас мы пойдём с тобой в одно место. Правильно подумал — в бункер. Пора тебе кое-что показать.
— А что скажет ваш «первый отдел»?
— Наш «первый отдел», ну и словечко, да? Они в полном составе вторую неделю пьют водку на дальнем озере. Мирятся с теми, кто чуть не вторгся на нашу территорию. Всё чуть не вышло по пословице: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат». — Яков подумал немного и добавил: — В Москве ещё драка идёт, а у нас уже мир, дружба и боевое товарищество.
Он кивнул, прочитав в глазах Максимова вопрос.
— Да. Целью акции были мы, а не ваша Слобода. Вас использовали в качестве повода.
Максимов прикинул в уме, какой потенциал должен иметь некто, способный цыкнуть, когда уничтожена рота спецназа. Да цыкнуть так, что все разом во фрунт встали. Получалось, этот некто был первым после Бога.
— И не боишься? — спросил он.
— Я же сказал, есть знания, обязывающие к действию. А ты — человек действия. Раньше таких называли «люди долгой воли». Очень редкий психотип. Надеяться, что нам второй раз повезёт, просто глупо. Я поговорил с ребятами, они все «за».
— Зачем вам это?
— Уравниваем шансы. — Яков не стал пояснять. Покопался в бороде, смущённо потупившись. — Должен признаться, мы использовали Слободу в качестве лабораторного объекта. Мы живём в отрыве от мира и лишены возможности изучать «эскапистов» в массе. Для нас вы были, как «нави», малочисленны, но вполне показательны для научных обобщений. Тебе это неприятно?
— Что вы за нами подглядывали своими экстрасенсорным методами?
— Не только подглядывали. — Яков вздохнул. — В принципе, мы могли сделать так, что вы видели бы сны по нашим сценариям. Это очень легко… Но мы старались не вмешиваться без особо нужды. Просто корректировали некоторые процессы. Тебя разве не удивило, что у ребят всё так легко получилось? И ветряк собрали почти из ничего, из какого-то хлама сварганили проточную гидроэлектростанцию, из минимума семян получали отличный урожай, врачевали, толком не разбираясь в медицине, даже телята рождались двойнями.
— Ну самоделкиных и левшей там было — через одного.
Яков покачал головой. Мягко улыбнулся.
— Мы тонко воздействовали на одни задатки и незаметно подавляли другие.
— Управляемая эволюция? — спросил Максимов.
— В некотором роде, да. И результат оказался великолепным. За шесть лет из табора удалось создать родовую среду, живущую в балансе с собой и природой. Что самое отрадное, люди не утратили технической культуры. Все инженерные и научно-технические знания задействовали на создание технологического базиса своей малой «цивилизации». При этом избежали главной ошибки, они научились брать от природы меньше, чем отдавали ей. Это главный урок, который они вынесли из Катастрофы. За хищничество по отношению к природе людям рано или поздно приходится расплачиваться каннибализмом. — Яков тяжело вздохнул. — А два года назад пришёл ты…
— И всё пошло наперекосяк? — усмехнулся Максимов.
— Нет. Ты стал фактором, который мы не учитывали в своих моделях. С твоим появлением община окончательно оформилась в гомеостат. — Яков сделал волнообразное движение пальцами. — Биополе общины забурлило, структура его стала плотнее. Ваша община обрела способность расширяться, осваивая всё новые и новые пространство. Если бы на планете не осталось бы больше людей, вы бы, вернее, ваши потомки, рано или поздно создали бы новый этнос. Или стали новым человечеством.
— А меня бы почитали, как Моисея? — Максимов без задержки влепил следующим вопросом:
— Вы спровоцировали нас ликвидировать разведгруппу?
Веки у Якова мелко-мелко задрожали.
— Тех, первых? Нет, не мы. Это вы сами. Община, как живой организм, обрела способность либо поглощать в себя всё новые элементы, либо уничтожать чужеродные. Как ты воспринял солдат?
— Как волков, — без промедления ответил Максимов. — Двуногих хищников. Слов они не понимают. Их либо сразу надо приучить держаться от людского жилья подальше, либо…
— Либо рано или поздно возникнет религия жертвоприношений, — закончил за него Яков. — Хищника же надо держать в сытости, да? Иначе он обезумеет от голода и просто вырежет всё «стадо». Не думай, что это гениальная мысль пришла в голову только вам. Практически по всей стране общины «эскапистов» встречают посланцев Большого мира вилами. Образно говоря. На самом деле, молниеносно формируется прослойка кшатриев-воинов, принимающая на себя первый удар. А вслед за ними «боевой дух» овладевает всеми.
— Сражайся или умри?
Яков помолчал, словно смакую тминную горечь фразы, потом кивнул.
— А со второй партией «чужаков» мы вам немножко помогли. — Он погладил морщинистый лоб. — Я был против… Это нарушало чистоту эксперимента. Но ребята настояли. Когда стало известно, что сюда перебрасывают крупные силы спецназа, мы, признаюсь, лишь усилили способность твоих воинов к обучению. Тебе разве не показалось, что переход от ролевой игры в воинов к реальным навыкам современной войны у них произошёл скачкообразно.
— Жить захочешь, научишься.
— Безусловно, стресс боевой тревоги запустил адаптационные процессы, а у них они были развиты в ходе ролевых игр и повседневной жизни в условиях дикой природы. Но кое-что нам пришлось подкорректировать. Скажи, они способны наслаждаться видом страданий, испытывать почти сексуальное удовольствие от кровавых зрелищ, считать, что сила есть высшее право или в тайне мучиться от греха убийства?