Дмитрий беззвучно открыл замок. Толкнул дверь и пируэтом развернулся спиной к стене. Ни из тамбура напротив, ни из квартиры Бетховена никто не вырвался. Дмитрий потряс пистолетом в опущенной руке. По мышцам пошла волна, выжимая напряжение.
Вошёл в тамбур. Последняя «контролька»: баллончик с краской в полуразвалившемся комоде, приткнутом к стене у дверей малахольной соседки. Баллончик, как ему и полагалось стоял вертикально. В случае опасности Бетховен должен был уронить его набок. Случайно зацепив ногой.
Дмитрий позвонил в дверь. Подождал, пока Бетховен, шаркая тапочками, не подойдёт к двери. Не подошёл. Значит, никто его с пистолетом к спине к дверям не подвёл.
Вставил ключ в скважину. Провернул то щелчка. Мягко толкнул ногой. И таким же замедленным движением приподнял пистолет на уровень талии.
Выждал четыре удара сердца и переступил через порог.
В полумраке витал густой шлейф ментола. Слабый свет шёл из большой комнаты, там сипло дышал Бетховен.
— Опять припёрло, Борис Борисович? — спросил Дмитрий.
— Д-х-аа, — прокряхтел спёртый спазмом голос.
Щёлкнул замок двери.
— Это никуда не годится! Вы нам живым и здоровым нужны.
Дмитрий повернулся, чтобы набросить цепочку на дверь.
Он почувствовал, как загустела темнота за спиной, дыхнула в затылок жарким дыханием зверя, изготовившегося к прыжку.
— Не стреляй, Странник! — успел прошептать он. — Когти Орла…
Старые львы
Они вышли на цель, как стая ночных бомбардировщиков, в режиме полного радиомолчания.
Обложили дом с четырёх углов. Выставили засады на путях вероятного прорыва. Запустили в подъезд разведку: Фаддей и Степан сыграли алкашей, измученных холодом и жаждой накатить честно добытую бутылку.
Владислав и Наташа остались в машине одни.
Наташа вольготно развалилась на заднем сиденье, ещё не остывшем от грузных седалищ «стариков». От нечего делать, полировала пилкой ногти. Владислав беззвучно барабанил пальцами по баранке.
— Ты шефу доложился? — спросила Наташа.
— Начальство любит решение, а не проблемы.
— Мудро. Но стремно. Результат же не всегда бывает положительным.
— Не каркай.
Она послюнявила ноготь. Провела по нему пилкой.
— Слушай, ты ногти полируешь, потому что дура, или у тебя это нервное?
— Женское.
Владислав усмехнулся.
— На захват мальчиков надо было брать, — обронила Наташа.
— Чтобы тебе не скучно было с ними в тесноте ехать?
— Мне и с Фаддеем было весело. Все коленки излапал. Как-бы невзначай.
— Дала бы по рукам.
— Да бог с ним, убогим. Не лишать же последней радости лишать старого пердуна. Мальчиков надо было брать, Стас. Твои «старики» в сыске сильны. А в захвате — стадо бегемотов.
— Ты видела бегемотов?
— Только в зоопарке.
— Вот и не звезди!
Наташа зевнула.
— Стас, а ты уже подумал, что Салину лепить будешь?
— Не проблема. Он сам Рожухина к нам привёл. Что-что, а свои ошибки Салин признавать умеет.
— Похвальное качество. Знаешь, о чём я думаю? Маловато будет одного агентика в нашей конторе. Девочка-припевочка и мальчик-туберкулёзник — нифига себе «Красная капелла»![14]
Владислав бросил взгляд в зеркальце заднего вида. Плотно сжал губы.
— Сначала Рожухина возьмём, остальное подождёт.
Наташа, как кошка, потянулась.
— Конечно, лучше его живым взять. Я под горячую руку на «конвейер» не хочу попасть.
Владислав холодно усмехнулся.
— Заслужишь, попадёшь.
В переулке показалась приземистая фигура Фаддея.
— Нет, ты посмотри на его походку! Бегемот с геморроем.
Владислав цыкнул на неё. Приспустил стекло.
Фаддей наклонился к щели и прошептал:
— В адресе!
— Уверен?
— На все сто. Его голос.
Наташа сбросила ноги на пол, перегнулась через спинку сиденья.
— Стас, давай я пойду! Любой из вас Димке «момент истины» устроит и без моей «химии». А там отмычечкой надо сработать, тихо-тихонечко. Ну, Стас!
— Без тебя, красавица, разберёмся. — Фаддей болезненно поморщился. — Я замки сбивал, когда твой папа на твою маму ещё не лазил.
— Стас, посмотри на его руки и на мои.
Наташа выставила ладонь с широко разведёнными пальцами. Тонкими и чувственными, как у пианистки.
Владислав на секунду задумался.
— Наташа ломает замок. Входят Фаддей и Степан. Я — следом. Стрелять только по конечностям. Всё!
Странник
Максимов насторожился раньше, чем возник этот звук.
Сквозь негромкое урчание ноутбука, отчётливо послышалось тихое царапанье в замочной скважине.
Максимов на ставшими пружинистых, как у кошки, ногах прокрался в коридор. Они стояли за дверью тамбура. Несколько человек. Тишина в подъезде изменилась. Стала живой, вязкой.
«Чувство кольца».
Он остро почувствовал их готовность к броску. И ещё страх. Не испытывают страха только дураки и мертвецы.
Бесшумно вернулся в комнату.
Дмитрий сидел в кресле, вытянув ноги и откинув голову на подголовник. Руки неподвижно лежали на коленях. Расслабленный и равнодушный ко всему. Как человек, достигший конечной точки долгого пути.
— «Пальчики» с клавиатуры сотри, а флэшку не трогай, — прошептал он в потолок. — Не забудь мой подарок. Может пригодиться.
Максимов взял со стола два чёрных кубика, не больше игральных костей.
— Как пользоваться, знаешь?
— Ударного действия?
— Нет. Просто чиркни по одежде.
— Прогресс, — проворчал Максимов.
Дмитрий повернул к нему голову.
— Постарайся успеть, Странник.
— Страшно?
— Да. Иди.
Максимов шагнул в спальню. Окна её выходили на противоположную сторону.
Оглянулся, уловив движение за спиной.
Дмитрий продолжал неподвижно сидеть в кресле. Только теперь в его руке был пистолет с глушителем.
Старые львы
Фаддей засунул голову в тамбур. Загримасничал, словно ему на ногу шпилькой наступили, а кричать нельзя.
Наташа, стоя у дверей на коленях, повернула голову. Сделала страшное лицо, губы беззвучно прошептали длинную матерную тираду. Подняла средний палец вверх.
Отвернулась к двери. Нежно погладила пальчиком замок. Осторожно ввела в прорезь тонкую отмычку.
Когти Орла
Бетховен мёртвым тюленем развалился на диване, ни поднять, ни перевернуть. Слабое свистящее дыхание срывалось с дряблых губ. Бетховен был в глубокой коме, инсулин не помог, выстреливший в кровь сахар отравил организм.
Дмитрий положил ладонь на дряблый живот Бетховена, прямо на солнечное сплетение, вторую — между ключицами. Резко, основаниями ладоней, нажал, послав разрушительный импульс глубоко в тело. Кровь с двух сторон хлынула к сердцу, адским напором разрывая аорту. Бетховен судорожно дёрнулся, выгнулся, замер, широко распахнув рот. Сипло выплеснул из себе кислый воздух, грудина опала, голова свалилась набок. Сквозь потерявшие форму синюшные губы вместе с пеной выполз дряблый язык.
— Если бы вы знали, Борис Борисович, как давно я это хотел сделать!
Произнёс намеренно громко, рассчитывая на уши тех, кто стоял за дверью.
В замочной скважине царапнул металл о металл. Наверное, у кого-то дрогнула рука.
В спальне тонко скрипнула оконная рама.
«Пора!»
Дмитрий навёл пистолет на замочную скважину.
Старые львы
Вопреки прогнозу Наташи, Фаддей прошёл сквозь тамбур абсолютно бесшумно. Правда, с грацией бегемота, идущего на цыпочках. В руке он держал специальной формы фомку, чтобы подцепить стальную дверь, если она окажется закрытой на засов.
Наташа сдув со лба прядку, посмотрела на Фаддея. Вытянул губки, послав беззвучный поцелуй. Фаддей покрутил пальцем у виска. Сделав страшное лицо, кивнул на дверь.
Наташа, медленно выбрасывая пальцы, дала отсчёт: раз, два, три.
На «три», она стала медленно проворачивать отмычку.
Сквозь приоткрытые губки проклюнулся влажный кончик языка.
Дверь дрогнула от удара. Замок взорвался, выплюнув в лицо Наташи пламя и стальное крошево.
Когти Орла
Целил чуть ниже замочной скважины.
За дверью кто-то вскрикнул, и тут же, вышибая из двери щепки, в коридор влетели первые пули.
Дмитрий ещё три раза выстрелил в дверь, укладывая пули в одну линию. Завалить никого не рассчитывал, старался выиграть время и не дать им вышибить дверь.
Старые львы
Владислав увидел, как отшвырнуло к стене Наташу.
Первым рванулся в тамбур, перескочил через разбитый комод, закрывавший проход, в подкате затормозил у самой двери. Всадил две пули в раскуроченный выстрелом замок. В двери на уровне его лицо образовалась дыра с рваными краями. На срезе ярко светилась тонкая полоска стального листа.
«Слава богу, дверь халтурная. Пулю не выдержит», — мелькнуло в его голове.
Он сделал парный выстрел: в дыру и чуть выше. Обе пули ворвались в квартиру.
Владислав кульбитом вскочил на ноги. Отпрянул за косяк. Успел.
Три пули прошили дверь изнутри. Две нарисовали белые астры на стене. Последняя выплеснула на стену алый цветок.
Пуля вошла в плечо Наташи. Но она даже не вскрикнула. Как сидела, привалившись к стене, свесив голову, капая себе на колени красным, так и завалилась набок, свернувшись калачиком.
«Га-си-и-и!» — услышал Владислав собственный крик.
Странник
Они ответили шквальным огнём.
«Вот сейчас пора», — мелькнуло в голове.
Ещё выстрел, и затрещала срываемая с петель дверь.
А он уже стоял на подоконнике в спальне и ловил тонкую бечёвку. Дёрнул что есть силы. Сверху упал канат.
Четыре узла. Четыре рывка — и он уже беззвучно бежит по крыше.
«Вечная слава Никите Хрущёву! Только с пятиэтажной «хрущобы» можно спуститься, не рискуя разбиться в лепёшку», — подумал он, спускаясь с одного забитого хламом балкона на другой.