А тут они сами и нарисовались, словно только и ждали своего звездного часа.
– Он в своем ангаре – том, что от военных остался, – самолет собирает, – неожиданно с места в карьер сообщил Петя Солнцев.
– А еще он воздушных змеев сам клеит, – добавил Пузел.
Когда мальчишки ввалились в старый ангар, они сразу и остановились перед фигурой грозного Рощина.
– Чего нужно? – хмуро спросил он.
– Товарищ прапорщик… Товарищ старший прапорщик… – запинаясь, начал что-то говорить Перов.
– Я тебе не прапорщик, – отчеканил Рощин. – А гвардии полковник авиации!
Перов поперхнулся, но и никакой вины за собой не знал.
– Так кто ж об этом знает? – вылетело у него настолько естественно, что даже Рощин чуть усмехнулся.
От этой улыбки Перов осмелел. Почувствовал, что он уже и сам не мальчишка, а у него есть дело, которое он считает важным. Не для себя, а для тех, кто был с ним рядом.
– Понимаешь, полковник, у нас тут такое дело… – произнес учитель. – Нам из твоего аэродрома нужно поле сделать для хоккея с мячом. Чемпионат детский проводим. Без него и без тебя – ну никак.
И он прямо посмотрел в глаза командиру. А ведь по глазам всегда все понятно. И без лишних слов.
– Мальчишкам нужно, – все же добавил Перов. – Дашь свое поле?
На несколько мгновений Рощин замолк и прямо посмотрел в лицо Перову:
– Для мальчишек, говоришь?
Перов кивнул.
– Для мальчишек дам, – строго ответил Рощин. Потом добавил: – Что еще нужно?
– Чтобы ты свой самолет собрал. Ну, на худой конец эскадрилью воздушных змеев.
– Зачем? – чуть откашлялся полковник. – И вообще, откуда вы про него знаете?
– Пацаны сказали, а им верить можно. А нужен – чтобы на открытии чемпионата в небо пустить. Как думаешь, это реально?
И в этот момент Рощин вроде как помягчел.
– А чего ж не реально? В нашей жизни ничего нереального нет.
Побережье Кольского полуострова,
18 августа 1914 года
…Война грянула в тот момент, когда ее никто не ждал. И не думали, что так все плохо.
Выстрелы в Сараево взорвали весь наш привычный мир. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги Софии в Сараево совершил студент Гаврила Принцип. Он выбрал страшный способ вписать в историю свое имя.
Как оказалось, этот выстрел использовали многие государства в угоду политическим интересам. И каждый объяснял это своим видением счастья. Но стало очевидным, что ради него люди готовы стрелять друг в друга с таким же энтузиазмом, с каким еще совсем недавно играли в футбол или хоккей. Мне больно думать об этом.
Выяснилось, что Россия к войне мало готова. Угроза нашим судам оказаться запертыми на Балтике и в Черном море стала более чем реальной. Побережье Мурмана оказалось единственным шансом избежать этой блокады. Обустроить его собирались еще полвека назад. Разговоры шли долгие годы, но из-за привычной всем нам волокиты, ведомственных интересов, вранья ничего сделано не было. Предварительные замеры глубин, гидрография бухт побережья пропали. Нам сообщили, что их потеряли. И теперь мы почти с нуля должны найти место, где на Севере будет наш главный порт. Работать надо быстро и точно. Ни на что другое времени просто не остается.
Тем более общая ситуация ни к чему другому и не располагает. Все ждут результатов, а раздражение на всеобщую неповоротливость с каждым днем растет больше и больше. Первое, что прочитал, прибыв на место, была депеша начальника работ – об улучшении порта с перечислением всех недостатков проделанной в предыдущие годы работы. Не стану цитировать описание безрадостной картины невыполненных работ и неисполненных решений. А завершением грозного письма стала элегантная фраза, достойная просвещенного человека: «Скорым исполнением сего поручения сильно меня обяжете».
Сети, танк и феминизм
Если уж говорить совсем начистоту, то всякий спорт – это такая мини-война. Только не по-настоящему. Его для того и придумали, чтобы вместо скальпов выдавать друг другу медали и кубки. Это все же как-то приличней. А вот критерии оставили без изменений: сила, быстрота, что там еще? Но главное – без смертельных исходов. Забросил мяч в корзину – и как бы прикончил противника, взял над ним верх. Тебе – куча положительных эмоций. А он остался жив. То есть и тебе хорошо, и ему.
– Не может человек без войн! Хоть провались! – рассуждал Пузел, пока натягивал коньки. – А так хоть какая-то сублимация – взять в руки клюшки, чтобы они не превращались в дубины.
– Ты откуда такие слова-то знаешь? – спрашивали у него ребята. – Тоже на философский, что ли, решил поступать?
– Не, – махал руками Пузел. – Далеко от жизни. Это пусть Солнце. Он у нас мастер подумать о чем-то высоком.
Петя с ним и не спорил. Потому что считал, что друг его, в принципе, прав. Просто у него самого этого духа победителя не было вовсе. А без него что делать в спорте и жизни? Разве что просто так – заниматься зарядкой и физкультурой. Ну или поступать на философский.
Но с этим хоккеем история вроде как получалась не только про спорт, но и еще про что-то другое. И теперь каждый день после школы мальчишки забирали свои коньки, клюшки и шли на тренировки, которые стали частью их жизни и целью, к которой они готовы были тянуться день ото дня. Ведь если нет у человека цели, то что ему делать в жизни? Без нее долго и не протянешь.
Постепенно к ребятам начала приходить радость от скольжения на коньках. Каким-то чудом Таран и его напарник Юрий смогли привести небольшие участки льда в приемлемое состояние, и катиться по ним было одно удовольствие.
– Откуда только в этих коньках такая скорость? – удивлялся простодушный Пузел.
– А вот если бы нам – настоящие, современные! – рассуждала Синица. – Тогда бы мы вообще смогли летать как на крыльях.
Да и тренировки начали приносить свои плоды. У ребят хоть что-то начало получаться, а на лицах все чаще появлялись улыбки. Даже вопрос, кто какую позицию на поле займет, не вызвал особого напряжения. С одной стороны, ведь понятно, что все хотят быть нападающими – быстрее всех лететь вперед, оставлять позади себя соперников, которые ничего не могут с тобою поделать, и даже их силовые приемы будут бессильны. Но когда речь зашла об успехе команды, которой еще совсем недавно не существовало, то личные амбиции уходили на второй план – без разговоров мальчишки вставали в ту зону, которую им определял тренер. Разве что Синица с каждым тренировочным днем становилась все мрачнее и мрачнее. В конце концов копившееся напряжение дало о себе знать.
– Выкладывай, что случилось! – сказал ей как-то Петя.
– А ты откуда знаешь? – наклонив голову набок, спросила Синица.
Он в ответ замотал головой:
– Я ничего не знаю. Просто вижу, что у тебя что-то не то. Такое сразу заметно. Так что давай, говори. Вдруг поможет.
В ответ Вера сначала решила обидеться. Но в голосе Пети было то ли спокойствие, то ли усталость, и никакого второго дна в его словах девочка не разглядела, хотя поначалу оно ей показалось. Она вздохнула и опустила плечи.
– Петь, понимаешь, я не могу разобраться, что лучше…
– Ну, если на то пошло, так мы, в общем-то, тоже… Но запросто готовы заняться не своими, а чужими проблемами, – попытался пошутить Солнце.
– Это же наше любимое дело! – неизвестно откуда к ним под ноги свалился Пузел. Но его появление Веру совсем не смутило.
– Тогда вот смотрите: хоккей – не самое женское дело.
– Ну, может, и так, – согласились мальчишки.
– Так вы, значит, с этим согласны? – с вызовом спросила Синица.
– Мы ни с чем не согласны, – попытался оправдаться Петр. – Хочешь – играй, а не хочешь – не надо. Тебя же никто не заставляет.
– Вот в том-то и дело! – воскликнула девочка, не понимая, как можно объяснить то, что она имела в виду. Ведь это ж и так понятно!
Но мальчишки ничего понимать не хотели, а может, и не могли.
– Хоккей – это круто! Согласны? – пошла в нападение Вера.
– Согласны! – ответили ее друзья хором.
– Для девочек – круто вдвойне! – и она опять вопросительно посмотрела на друзей-хоккеистов.
– Ну допустим, – осторожно решили мальчишки. – Это – как скажешь…
Девочка возмущенно повела плечами:
– Но вся проблема в том, что нравиться это мне перестало! Когда я почувствовала, как легко можно катиться по льду, как это здорово и красиво, то гоняться с клюшкой за мячом мне ну совсем расхотелось!
– Ну расхотелось и расхотелось, – удивленно раскрыл глаза Мишка. – Это ж твое право!
– Но девочки так сейчас не поступают! – почти со слезами в голосе произнесла Вера и в упор посмотрела на растерявшихся молодых людей.
– Это ты что? За феминизм переживаешь? – доверительно спросил ее Мишка. – Типа тебя не поймут?
– Вроде какая тут красота, если бегать с мячом? – уточнил Солнце.
Вера кивнула и почти разрыдалась.
– А, не парься! – махнул рукой Мишка и успокоил: – Будешь стоять на воротах.
В конце концов так и вышло. Немного посовещавшись и оценив ситуацию, Перов вместе с Мокрым и Тараном решили поставить Веру на ворота. Все-таки с парнями наперегонки гоняться по полю неправильно, тем более во время чемпионата, пусть и на уровне забытой деревни, а на страже ворот – вроде нормально. Тут и внимательность нужна, и аккуратность, и гибкость. Как говорится, последняя надежда команды. Последний рубеж и оплот. Если уж не девушки, то тогда кто? А Таран еще и добавил:
– А красота твоя и легкость никуда не исчезнут. В конце концов, какая она, красота, – решать только тебе. И за мальчишками гнаться не стоит. Да и за другими девчонками тоже. У всех своя дорога за счастьем, с клюшками или без.
– Ну, допустим, поле для чемпионата мы нашли, – рассуждал Перов, когда они вновь пытались понять ситуацию на местности. – Теперь еще надо лед придумать. А его тут отродясь не было. Это ж аэродром…