Пока назревал Берлинский кризис в Италии в апреле 1948 г. прошли первые после провозглашения там республики общенациональные выборы. Итальянская коммунистическая партия (ИКП) имела шансы на победу, но такой исход событий мог привести к переходу Италии из западного в советский блок и таким образом радикально изменить соотношение сил в Европе. Историк Виктор Заславский доказал, что наиболее радикальные силы в ИКП были готовы в случае неудачи на выборах поднять вооруженное восстание. Но лидер партии Пальмиро Тольятти, опытный ученик коминтерновской и сталинской школы, понимал международные последствия подобной авантюры. 23 марта Тольятти передал через советского посла просьбу Сталину дать совет итальянским коммунистам. Он предупреждал кремлевского вождя о том, что вооруженное столкновение ИКП с антикоммунистическим лагерем может «привести к большой войне». Тольятти сообщил Сталину, что в случае начала гражданской войны в Италии Соединенные Штаты, Великобритания и Франция будут поддерживать антикоммунистические силы. Тогда ИКП понадобится помощь югославской армии и вооруженных сил других восточноевропейских стран, чтобы удержать контроль над Северной Италией, где коммунистов поддерживали рабочие. Сталин ответил немедленно. Он дал указание ИКП ни в коем случае не прибегать к вооруженному восстанию для захвата власти в Италии{308}. Сталин, понимавший, что гражданская война в Италии грозит большой войной, а сама Италия находится вне советской сферы влияния, занял в этом вопросе осторожную, реалистичную позицию. Что же касается Западного Берлина, то он был расположен внутри зоны советской оккупации, и здесь риск был оправдан, шансы на успех точно рассчитаны. Благоприятный исход Берлинского кризиса мог привести к благоприятному для Советского Союза исходу борьбы за всю Германию.
Историк Владимир Печатнов нашел данные о том, что в мае 1948 г., в разгар сталинской попытки блокировать доступ людей, сырья и продовольствия в Западный Берлин, Сталин задумал «мирное наступление» против администрации Трумэна. Его целью было подорвать растущую популярность плана Маршалла, представить действия администрации Трумэна в таком свете, будто именно они являются единственной причиной назревающего раскола Европы и Германии. Сталин, используя секретный канал связи с Генри Уоллесом, баллотировавшимся в президенты от Прогрессивной партии, использовал его в пропагандистской кампании. В своем «Ответе господину Уоллесу», опубликованном в мировой печати, Сталин поддержал мирные инициативы, выдвинутые Уоллесом, и заверил того: «Никакой холодной войны мы не ведем. Ее ведут США». Сталину хотелось создать впечатление, что преодолеть американо-советские разногласия вполне возможно путем переговоров{309}.
Блокада Западного Берлина, к удивлению советского руководства, провалилась. Мягкая зима, изобретательность англичан и американцев, организовавших «воздушный мост», с помощью которого в город доставлялось все необходимое, от угля до продовольствия, а также стоицизм жителей Западного Берлина смешали Сталину карты. Запад преподал Советскому Союзу дорогостоящий урок, введя жесткие экономические контрсанкции против советской зоны оккупации. За понесенный экономикой Восточной Германии ущерб были вынуждены заплатить советские власти. Наконец, советский бойкот не помешал, а скорее способствовал успеху денежной реформы, осуществляемой союзниками в Западной Германии и Западном Берлине{310}. Психологическое воздействие берлинской блокады на западных европейцев и их политические предпочтения было громадным. Берлинский кризис способствовал образованию 9 апреля 1949 г. Североатлантического союза (НАТО), куда вошли США, Канада и десять западноевропейских стран. НАТО политически и навсегда узаконило военное присутствие США в Западной Европе и Западной Германии. 11 мая 1949 г. после кратких переговоров Советский Союз отменил все ограничения по доступу в Западный Берлин и подписал соглашение с тремя западными оккупационными державами. Это соглашение признавало де-факто постоянные права западных союзников на пребывание в Берлине. Кроме того, был подписан отдельный протокол, в котором стороны согласились поделить город на западную и восточную части. 23 мая 1949 г., спустя несколько дней после снятия блокады Берлина, западные зоны стали называться Федеративная Республика Германия (ФРГ).
Сталинская политика в отношении Германии исходила из базовых установок, вытекавших из исторического опыта веймарской Германии и европейской дипломатии в период между двумя мировыми войнами. Эти установки оказались ошибочными в новых условиях. Во-первых, расчет на объединение с германскими националистами не принес советским властям ожидаемых результатов. Сталин не мог понять, что после краха нацистского режима весной 1945 г. подавляющее большинство немцев разуверилось в национальной идее и с подозрением относилось к любым проявлениям национализма. Как показали политические события в Западной Германии после 1948 г., немцам больше всего хотелось нормализации экономической жизни и восстановления традиционного уклада в отдельных германских землях. Отношение к восточногерманским землям в Западной Германии у многих немцев — в отличие от беженцев — было отчужденным: сказывалась историческая память о том, что именно Пруссия стала инициатором создания германского «рейха». Эти настроения проявились в том, что представители различных слоев населения в Западной Германии, особенно ее Рейнских областей, единодушно поддержали главу Христианско-демократического союза Конрада Аденауэра, твердого сторонника прозападной ориентации. Он стал первым канцлером Федеративной Республики Германия{311}.
На советском влиянии вне зоны советской оккупации в Германии, особенно в Западном Берлине, можно было поставить крест. Западные немцы сплотились в своем неприятии коммунистического диктата. До этого они не слишком жаловавали оккупантов, но теперь увидели в них, особенно в американцах, своих защитников от советского давления. Присутствие американских и английских войск в Западной Германии и Западном Берлине отныне обрело поддержку населения. Произошло сближение американских военнослужащих с немецким гражданским населением. После нескольких лет взаимного отчуждения (в основном из-за запретительных мер американских властей) стали возникать многочисленные романы молодых немок с американскими офицерами: у последних всегда были в изобилии еда, шоколад, нейлоновые чулки и прочий дефицит. Среди немецкого населения укрепилось мнение, что советские военные норовят все отнять, а вот американцы всегда что-нибудь да подарят{312}.
Во-вторых, советские расчеты на кризис мирового капитализма в конце 1940-х гг. также оказались ошибочными. Сталин, видимо, предполагал, что такой кризис обострит соперничество между западноевропейскими странами и США — в соответствии с ленинской теорией о внутренних противоречиях капиталистической экономики{313}. А на деле послевоенный экономический спад, обозначившийся в 1948 г., оказался значительно менее серьезным, чем опасались на Западе и надеялись в Кремле. Советские мечты о том, что новая Великая депрессия заставит Соединенные Штаты вернуться к политике изоляционизма и примириться с запросами Москвы, не сбылись.
Сталин, как обычно, не признался в своих просчетах. В марте 1948 г. на встрече с руководителями СЕПГ он был вынужден заявить о том, что объединение Германии будет «длительным процессом» и потребует «нескольких лет». Нужно, продолжал он, начать выработку конкретного плана, скажем, конституции, «и втянуть в выработку этого документа население». «Англичане и американцы будут стараться купить немцев, поставить их в привилегированное положение. Против этого есть одно средство — подготовить умы людей к единству». Работа над конституцией объединенной Германии, продолжал он, пойдет СЕПГ только на пользу, потому что коммунисты смогут усилить свою пропагандистскую работу и «умы будут подготовлены к этой идее». Как только это произойдет, «американцы должны будут капитулировать»{314}. Во время следующей встречи с восточногерманскими коммунистами в декабре 1948 г. Сталин все еще бравировал своим оптимизмом. Руководители СЕПГ признали, что они потеряли всякую политическую опору в Западной Германии: их самих и тех, кто с ними сотрудничает, считают там «советскими агентами». В ответ кремлевский хозяин лицемерно упрекнул Ульбрихта и его товарищей за то, что они отказались от тактики «особого пути к социализму»: зачем они пытаются сражаться в открытую, подобно тому, как древние германцы сражались голыми против римских легионеров? «Надо маскироваться», — сказал он. Сталин предложил, «чтобы несколько хороших коммунистов» из Восточной Германии вышли из партии и «отреклись от коммунизма, а затем стали изнутри разлагать» Социал-демократическую партию Германии, главного конкурента партии Аденауэра в Западной Германии — точно так, как это сделали со своими социал-демократическими партиями польские и венгерские коммунисты. «Нынешний премьер-министр Венгрии — это скрытый коммунист, который давно был заслан в партию мелких сельских хозяев Венгрии»{315}.
Лидеры СЕПГ, пользуясь тем, что СССР потерпел неудачу, а в Западной Германии провозглашено новое государство, стали настаивать на большем суверенитете Восточной Германии от советских оккупационных властей. Под давлением обстоятельств Сталин разрешил СЕПГ начать подготовку к преобразованию советской зоны оккупации в государственное образование. 7 октября 1949 г. было объявлено о создании Германской Демократической Республики (ГДР). В связи с этим С ВАГ была переименована в Советскую контрольную комиссию в Германии (СКК). В январе 1949 г. на совещании с рук