– Нет, – ответил Ипи, – я не сомневаюсь, что ты желал мира.
– Так и нечего потрясать своими "доказательствами". Желаешь мира – давай говорить о нём. Хочешь войны – воюй. Все просто. Но, что-то подсказывает мне, воевать вы не хотите.
Царь снова подъехал ближе, потрепал коня по шее.
– Невыгодно это вам. Тут, я смотрю, вы немногим отличаетесь от финикийцев. Всюду ищете выгоду себе.
– Выгоду государству, – холодно поправил его Ипи, – разве не в этом предназначение правителя?
Александр засмеялся.
– Ну, так какую выгоду для своего государства ты хочешь извлечь из этого разговора? Только давай не будем говорить про "справедливое возмездие". Называй свои условия. Я тоже не хочу войны.
– Я удерживаю нескольких младших военачальников и Филоту. Я отпущу их за выкуп, – сказал Ранефер.
– Назови цену.
– Сто пятьдесят хека золота.
Александр удивился.
– Насколько помню, этот ваш хека, примерно равен нашему таланту?
– Примерно, – кивнул Ранефер.
– И ты хочешь сто пятьдесят талантов.
Александр пустил коня шагом вокруг колесницы Верховного Хранителя. Тот не менял позу, так и сидел на бортике, скрестив руки на груди. Даже головы не поворачивал, одними глазами следя за македонянином, да и то как-то расслабленно.
– Скажи, Ранефер, зачем вам золото? У вас же его столько, что можно каждому простолюдину отлить по ночному горшку.
– Не так много, – усмехнулся Ипи, – но все же немало.
– И почему сто пятьдесят? Не сто, не двести, не триста?
– Этот выкуп желает получить царь Аримин за резню на острове Апопа.
– Критянин? Арейменес? Так ты сейчас его приказчиком выступаешь?
– Мне безразлично, как ты это назовёшь, – сказал Ипи, – но советую заплатить. Иначе...
– Иначе, что?
– Иначе ущерб от набегов пиратов ещё до зимних штормов может превзойти эту сумму. Пока у вас был сильный боевой флот, вы не знали, что такое налёты кефтиу. А теперь к вашим берегам как мухи на мёд слетятся все морские разбойники Зелёных вод. Мы позаботимся, чтобы они узнали, что здесь их ждёт лёгкая пожива.
– Спустите своих псов? В море может кого и пограбят, а сунутся на берег, тут и закопаем. И позаботимся, чтобы все узнали, что здесь ждёт разбойников.
– Ну, если хочешь испытать судьбу, не стану неволить, – усмехнулся Ипи.
Александр хмыкнул.
– Ладно, с критянами разберёмся. Что же ты хочешь для себя? Вернее, – царь усмехнулся, – для своего государства?
Верховный Хранитель извлёк из стрелковой сумы деревянную табличку.
– Здесь перечислено возмещение за ранения гребцам и воинам, начальникам стрелков, уахенти и знаменосцам. Для семей погибших сумма впятеро выше, для оставшихся калеками – вдвое. Всего двадцать четыре хека.
– Критян ты оценил дороже.
– Там вы убивали женщин и детей, потому и счёт шёл на тысячи, – спокойно ответил Ипи, – а вот моряков и воинов Та-Кем от рук сподручных Филоты погибло немного, немного и раненых.
Александр дёрнул щекой.
– И все?
– Нет, не все. Я тут подумал... Полагаю, справедливый выкуп за Филоту – пять сотен лошадей.
Александр прищурился.
– Только лошади, которых ты получил у хатти, меня не интересуют. Мне понравилась ваша порода. Рослые, крепкие. Как тебе такая цена?
Александр довольно долго молчал. Лошадей хочет. Пять сотен "фессалийцев". Величайшая ценность, которую в этом мире нельзя купить ни за какие деньги. Царь пересадил часть гетайров на лошадей, полученных у хеттов. Только бы "фессалийцы" не пострадали в возможных будущих боях. Конюхам приказано холить и лелеять их пуще собственных детей. Не должна пропасть порода. Много времени пройдёт прежде, чем приплод надёжно сбережёт её. Отдать? За Филоту?
Разогнав на Пепельной Пустоши каких-то конных варваров, которые верхом ездили ещё хуже, чем эллины лет сто назад, Александр не задумался о том, каким обладает оружием. Понимание пришло позже, в день битвы на Оронте, когда воинства Пиллии улепётывали от гетайров так быстро, словно те сидели на Диомедовых конях-людоедах, истреблённых Гераклом. В этом мире уже умели ездить верхом, но ещё не использовали конницу в боях, а те, кто пытался, и близко не могли сравниться с македонянами. Пожертвовать этим ценнейшим преимуществом?
Александр процедил сквозь зубы:
– Вижу, знаешь, чего просишь. Вот только не получишь ты ничего, Ранефер. А если надеешься, что македоняне возмутятся, как это я не выкупил Филоту, так это зря. Плохо ты знаешь их. Жаль, я тебя умным считал. Не будет выгоды твоему государству. И мира между нами не будет. Видать и вправду, не может дружбы быть меж львом и человеком.
Он поворотил коня.
– Стой, – позвал Ипи.
Александр и не подумал остановиться. Гнедой потрусил прочь.
– Стой! Александр! Прошу тебя, остановись!
Царь остановил коня, повернулся.
– Я догадывался, что ты откажешься, – сказал Ипи, – подозревал, что моё требование неприемлемо для тебя.
– Зачем тогда высказал его? – мрачно спросил царь.
– Хотел узнать предел разумного, – усмехнулся Ранефер.
– Хитёр, – медленно сказал Александр, – стало быть, я сам выдал тебе то, что считаю средоточием своей силы? Хитёр... Но ничего. Думаю, у меня ещё найдётся, чем тебя удивить. Но это после. А сейчас назови условия. Разумные.
– То золото для успокоения критян, что я упомянул, советую заплатить. Остальное же... Что ж, я не настолько богат, чтобы платить за чужие преступления, но готов пойти вам навстречу. Не будем говорить о другом выкупе.
– Ты только что выкручивал мне руки неприемлемыми требованиями, с чего вдруг такое великодушие? – подозрительно поинтересовался Александр.
– С того, что те из твоих воинов, которые не пожелают возвращаться, останутся в Та-Кем.
– Что? – подался вперёд царь, – ты собрался оставить себе заложников?
– Я их таковыми не считаю. Пленные вернутся, включая Филоту. Но те, кто не захотят возвращаться, останутся у нас. Такие есть.
– Какая наглость... – процедил царь, – отдашь всех!
– Ты требуешь выдачи Энила, Аттала и других, что бежали от твоего гнева? Ради суда и казни? Я не выдам тебе этих людей.
Александр смотрел исподлобья. Как можно соглашаться на такое? Но с другой стороны, он ожидал более жёстких требований и был готов к ним. Отказать Ранеферу и он вот так же, как только что сам Александр, развернётся и скажет: "Ну что ж, тогда война".
Нет, война не нужна. Только не сейчас, когда потерян флот, когда войско подавлено поражением, когда в основание нового царства ещё только первые сваи забили. Нет, война не нужна. Да и, в конце концов, какое ему дело до горстки предателей? Что нового от них узнают египтяне? Энил с Атталом ещё год назад рассказали все, что могли.
– Хорошо, – ответил Александр, – да будет так. Я принимаю твои условия.
Ранефер кивнул.
– Полагаю, дабы не было в дальнейшем подобных недоразумений, нам следует ещё раз обсудить границы наших интересов. Но не сейчас.
– Я пришлю посла, – пообещал Александр.
– Буду ждать. Птолемей – желанный гость в Бехдете.
Александр поднял бровь. Птолемей? С чего он взял, что послом будет Птолемей? Желанный гость... Нет, Ранефер, здесь тебя ожидает сюрприз.
Ипи, между тем, на царя уже не смотрел. Гора с плеч свалилась. Наплевать на Филоту, но Пнитагор останется. Причин у него для того ещё больше, чем у Аттала. Никто из македонян не станет о нём горевать. Бывшие товарищи дружно проклянут.
Ипи был доволен. Величайший удивится столь странному "торгу", но, в конце концов, все поймёт. Что такое золото? Пустяк. Люди поважнее будут.
Верховный Хранитель стегнул поводьями лошадей, развернул колесницу.
– Я отпущу Филоту. И надеюсь, что справедливость восторжествует!
Александр молча смотрел ему вслед. Лицо горело, словно его обожгла пощёчина.
9. Щит и меч
Строй качнулся назад, изгибаясь дугой. Воины в передних шеренгах цветом лиц сейчас мало отличались от заснеженных вершин Тавра, белевших на севере. Было от чего побледнеть. Навстречу с жутким грохотом катился смертоносный вал. Триста колесниц взяли такой разгон, что, казалось, никакие копья уже не смогут остановить их, и выстроенная в восемь рядов фаланга "мальчиков" будет сметена одним ударом.
Между шеренгами фаланги специально оставили втрое большее пространство, чем обычно. Сделано это было для того, чтобы воины могли быстро перестроиться, образовав коридоры для колесниц. Однако, несмотря на многодневные тренировки, "мальчики" – юноши, хурриты и хетты от шестнадцати до восемнадцати лет – мигом забыли всю науку, едва у них затряслись колени.
А было с чего. Многие молодые воины оцепенели, не в силах оторвать глаз от стремительно приближающегося тарана. Некоторые косились на соседей и непроизвольно пятились. Долг и приказ все тише сопротивлялись: "Стой..." Инстинкт самосохранения истошно орал: "Беги!"
– Ворота! – закричал Кратер.
Пустое сотрясание воздуха. Дрожавшая от страха фаланга "мальчиков" слышать стратега не могла, он стоял на вершине холма в на приличном удалении от её строя.
Вместо слаженного перестроения, многократно отработанного, получилась каша. В центре передние шеренги подались назад, тесня стоявших за ними. То же самое с некоторым запозданием произошло и на флангах. Кто-то (таких насчитывались единицы) опомнившись, бросился исполнять разученный маневр, но от этого только умножился хаос, охвативший строй.
Казалось, ещё немного и колесницы вломятся в рассыпающуюся фалангу, обратят её в кровавое месиво. Мало не покажется и атакующим – храпящие кони неслись прямо на копья. Понукаемые возницами, они не могли остановиться по своей воле, к тому же бронзовые налобники были снабжены шорами, затруднявшими лошадям зрение.
Но столкновения не произошло. Взревели трубы, и возницы немедленно натянули поводья, придерживая лошадей. Фланговые колесницы начали отворачивать в стороны. Лавина замедлилась и совсем остановилась в десятке локтей от нестройно пляшущих наконечников сарисс.