Неукротимая красавица — страница 2 из 9

Глава 14

Джеймс Стюарт[6], шестой из носивших это имя королей Шотландии, сидел развалившись на троне и лениво рассматривал танцующих придворных. Его особое внимание привлекала Катриона Лесли, графиня Гленкирк, супруг которой, Патрик Лесли, приходился дальним родственником монарху. Мало того что она слыла первой красавицей при дворе Джеймса, у нее была репутация одной из самых добродетельных придворных дам. Это обстоятельство не приводило Катриону в восторг, поскольку король возжелал ее. А Джеймс Стюарт обычно получал то, чего желал, причем любым способом.

Джеймс Стюарт не знал своей матери, Марии Стюарт, поскольку был брошен ею, когда она бежала в Англию. Его вырастили сменявшие друг друга воинствующие придворные аристократы-протестанты, использовавшие короля как пешку для удовлетворения собственных амбиций. Они простодушно полагали, что научили будущего монарха ненавидеть женщину, которая его родила, но их обвела вокруг пальца старая няня Джеймса.

Няня обожала Марию Стюарт, и когда один из очередных наставников юного короля позволял себе язвительное высказывание в ее адрес, старушка потихоньку рассказывала ребенку об истинном положении вещей. Рассказы эти успокаивали мальчика, вызывали сострадание и снисхождение к матери. Будучи подростком, Джеймс уже интересовался мотивами ее поступков, и хотя неизменно получал ответ, что женщина слаба, когда дело касается мужчин, не вполне это понимал.

По достижении четырнадцати лет король уже не нуждался в услугах старушки няни, но она оставалась при нем и по-прежнему окружала заботой. Наставники Джеймса посчитали, что куда дешевле держать при нем старую няню, чем нанимать целую армию горничных и служанок.

С прибытием из Франции сеньора Обиньи[7] няне прибавилось забот. К счастью, он оказался всего лишь честолюбивым политиком и никоим образом не повлиял на предпочтения Джеймса. Мужчиной юный король стал с молодой, хорошенькой умелой и здоровой куртизанкой по имени Бетти, которую сама няня для него и выбрала. Он оказался прекрасным учеником и даже превзошел в искусстве любви свою наставницу.

Бетти принадлежала к старой церкви и искренне смеялась над двуличием приверженцев нового – сурового и холодного – вероисповедания. Прослушав воскресную проповедь, где обличались грехи плоти, после обеда в тот же самый день, надев маски, они являлись ублажать эту самую плоть в ее заведение.

Джеймсу Стюарту было двадцать три года, и он был королем. И завтра он должен был жениться на датской принцессе Анне, красавице блондинке с голубыми глазами. Должно было пройти, однако, несколько недель до того, как он увидит свою шестнадцатилетнюю невесту и вступит с ней в супружеские отношения. А поскольку в брак он вступал заочно, Джеймс полагал, что и брачную ночь вполне мог тоже провести заочно.

Проблема заключалась в том, что куртизанка вряд ли могла быть достойной заменой его королевской девственной невесты, а начинать роман с какой-нибудь впечатлительной юной девицей не пристало. Наконец, взгляд его остановился на Катрионе Лесли, которая в этот момент как раз улыбалась супругу. Вот и решение! Самая добродетельная придворная дама вполне подойдет.

Не все, однако, оказалось так просто. Он уже сделал две попытки заполучить Катриону. В первый раз она приняла его слова за шутку и кокетливо напомнила, что она значительно старше. Во второй раз, осознав серьезность его намерений, она тактично заметила, что грех нарушать брачные обеты, да и желания такого нет. Она твердо сказала, что любит мужа и не намерена позорить его имя.

Другой в подобной ситуации лишь склонил бы голову и изящно отошел в сторону, но Джеймс Стюарт не был таковым. Он знал, конечно, что должен обратиться к Патрику Лесли и сообщить, что хочет его жену. Граф, глава самой молодой, но и самой богатой ветви клана Лесли, вполне мог закрыть глаза на шалости его величества, но Джеймс любил кузена и не видел причин огорчать его. Граф Гленкирк, неимоверно гордый и самолюбивый, будет, разумеется, вынужден согласиться с притязаниями короля, но их супружескому счастью с Катрионой придет конец.

Вот если Патрика Лесли убрать с дороги, тогда его жену можно было бы и принудить. Можно сделать это тайно, чтобы не нанести вреда репутации леди или не ударить по самолюбию ее мужа. Джеймс желал познать вкус того, что не приелось Патрику Лесли за девять лет, и намеревался получить это во что бы то ни стало.

Танец закончился, и разгоряченные придворные принялись утолять жажду охлажденным вином, которое принесли слуги. Джеймс непринужденно прохаживался по залу, переговариваясь с придворными и весело отвечая на подобострастные комплименты, пока не приблизился к Лесли.

– О, кузены! – нарочито восторженно воскликнул король и расцеловал Кэт в обе щеки.

– Итак, Джейми, завтра ты наконец обзаведешься женой, – сказал граф Гленкирк.

– Да, Патрик. Хотя я предпочел бы, чтобы она была здесь, а не в Дании.

– Терпение, друг мой: не успеешь оглянуться, как она окажется рядом, а затем придет время, когда тебе захочется отправить ее обратно.

Все расхохотались, а Джеймс предложил:

– Может, погостите во дворце до окончания торжеств? Я знаю, что у вас есть дом в городе, но хотел бы, чтобы вся семья была вместе со мной. Даже Ботвелл снова в фаворе.

– Конечно, с удовольствием. – Патрик улыбнулся королю. – Это честь для нас, не правда ли, родная?

– О да, милорд, – сказала Катриона и присела в реверансе.

Джеймс кивнул и, внутренне ликуя, двинулся по залу дальше. Начало положено – она под его крышей!

На следующий день с большим размахом было отпраздновано бракосочетание короля с принцессой Анной Датской. Тем же вечером, якобы по срочному делу, графа Гленкирка отправили в аббатство Мелроуз. Его супруга после восхитительного вечера, заполненного праздничными церемониями и танцами, удалилась отдохнуть в отведенные ей покои.

Эллен помогла ей раздеться и принять загодя приготовленную ванну с теплой ароматной водой. Вытертая насухо полотенцами и присыпанная душистой пудрой, Катриона протянула руки, и служанка надела на нее шелковую ночную сорочку цвета морской волны. Забравшись в постель, Кэт велела Эллен потушить свечи и пожелала спокойной ночи.

Катриона лежала без сна на плотных подушках. Постель в отсутствие Гленкирка казалась огромной. За девять лет брака они редко расставались, так что ей было непривычно спать одной. Неожиданно, уже в полудреме, она услышала негромкий звук, быстро села в постели и в ужасе увидела, как открывается потайная дверь у камина и в комнату входит Джеймс Стюарт.

– Что вы здесь делаете? – прошептала Катриона.

– Думаю, моя дорогая, вы знаете ответ на свой вопрос.

– Я закричу на весь дворец!

– Нет, вы не станете этого делать, – усмехнулся Джеймс. – Я король, и скандал меня не затронет. У вас же ситуация иная. Ваша семья серьезно пострадает, если вы публично отвергнете меня.

– Я уже говорила вам, что не буду вашей любовницей.

Графиня как могла пыталась скрыть испуг: такой настойчивости она совершенно не ожидала.

– Это, мадам, не вам решать. Сегодня я женился в отсутствие невесты и нынешней ночью таким же образом намерен вступить в супружеские права. В качестве своей невесты я выбрал вас.

– Никогда! Я никогда не уступлю вам!

– У вас нет выбора, моя дорогая, – произнес король торжествующе, сбрасывая халат, и жестко приказал: – Встань и подойди ко мне!

– Нет! Если вы возьмете меня силой, я расскажу Гленкирку!

В ее глазах заблестели слезы, губы скривились от обиды, но она оставалась самым прекрасным созданием, которое ему приходилось когда-либо видеть, а гнев делал ее самой желанной из всех женщин, которыми он обладал.

– Расскажешь Гленкирку? – повторил он с издевкой. – Если хочешь, я и сам могу, но прими во внимание, дорогая, что Патрик простит мне эту шалость, ведь я его король, но никогда не простит тебе. Так что не ломайся и иди ко мне!

Жестокая правда ужаснула ее. Если гордый супруг узнает, что ею обладал другой мужчина, тут же бросит ее. Она угодила в ловушку, как заяц в силок.

– Ублюдок! – бросила она в лицо королю.

Джеймс лишь рассмеялся:

– Ну, дорогая, с этими слухами было покончено еще до моего рождения.

Он протянул к ней руку, и, пересиливая себя, она встала с кровати. Ее светло-зеленые глаза пылали гневом, и Джеймс негромко рассмеялся, представив, как будет сопротивляться это упрямое создание, но, в конце концов, уступит ему. Времени предостаточно, так что он намеревался в полной мере насладиться нынешней ночью.

– Сними сорочку, – произнес он негромко и от души порадовался, когда она без всяких возражений повиновалась.

Отступив на шаг, король с удовольствием окинул Катриону взглядом. Его взору предстала полная упругая грудь цвета слоновой кости с крупными темно-розовыми сосками рожавшей женщины. Талия ее осталась по-девичьи тонкой, ноги – длинными, прекрасной формы, а вот бедра стали полными и округлыми. Густые волосы волнами спадали до самых ягодиц. От созерцания этой красоты король почувствовал, как в нем нарастает желание.

– Боже мой, кузина! Ты великолепна!

К его удивлению, она порозовела от смущения. Стало быть, все, что говорили про нее, истинная правда: она на самом деле не знала никого, кроме мужа, и была самой добродетельной женщиной при дворе. Пожалуй, следует достойно вознаградить ее – к примеру, сделать ее фрейлиной при его супруге. Графиня Гленкирк оказала бы прекрасное влияние на нее.

Джеймс взял ее за руку, провел через комнату обратно к кровати и, подняв на руки, положил на постель. Искушающий треугольник у нее между ног был гладким – выщипанным, как и полагалось леди, и – и соблазнял своей розовостью, а на вершине щелки чернела маленькая родинка.

– Отметка Венеры, – прошептал он, коснувшись родинки, затем склонился и поцеловал ее.

Дрожь охватила все тело Катрионы, и Джеймс довольно улыбнулся. Он намеревался взять ее быстро, чтобы, когда все будет позади, она прекратила сопротивляться. Нежно, но вместе с тем решительно он раздвинул трепещущие бедра, а когда вошел в нее, Кэт издала непроизвольный стон, глаза ее округлились. Подобно большинству мужчин из династии Стюартов, Джеймс был щедро одарен природой. Внезапность его действий сделала сопротивление невозможным, поэтому Катриона решила просто спокойно лежать, пока король не удовлетворит свою похоть.

Джеймс, однако, был слишком опытным любовником, чтобы позволить партнерше быть безответной. Умелыми движениями он разжигал страсть Катрионы, и ей приходилось прилагать усилия, чтобы не отвечать ему, заставить себя лежать неподвижно, игнорируя изощренные ласки. Вытянутые вдоль тела руки она прижала к постели, пальцы сжала в кулаки, ногти до боли впились в кожу. Сосредоточившись на этой боли, она смогла отрешиться от того, что он делал с ней, и не отвечать. Но не тут-то было: король все понял. Рассмеявшись, он завел ей руки за голову, обхватил запястья и завладел ее такими сочными, но безответными губами. Его настойчивый язык раздвинул их, потом протиснулся сквозь зубы и начал свой головокружительный танец в глубинах ее рта. Она всхлипнула от охватившей ее новой волны дрожи и уже была близка к тому, чтобы сдаться: ему удалось прорвать все линии ее обороны. Ее восхитительное тело, привычное к постоянным любовным забавам, просто не могло противостоять наслаждению. Он ускорил темп и настойчиво прошептал ей на ухо:

– Ты все равно уступишь мне.

– Никогда! – выдохнула Кэт, но голос ее дрожал.

– Дело сделано, красавица. Сдайся и наслаждайся, как это делаю я.

Катриона ничего не ответила, но он чувствовал, как она напрягает бедра, чтобы не отвечать ему. Джеймс не собирался отступать. Отпустив ее руки, он требовательно произнес:

– Обними меня.

Ее светло-зеленые глаза блестели от выступивших слез, лицо исказила гримаса боли.

– Если бы Патрик сейчас вошел сюда и увидел нас, то не стал бы выяснять, сопротивлялась ты или наслаждалась. Так не противься же, ведь я вижу, как это прекрасное тело жаждет меня! Ничто уже не изменит того факта, что я овладел тобой! Сдайся!

Она так и не произнесла ни слова в ответ, но глаза ее закрылись, из-под опущенных век побежали по щекам слезы. Уже в следующее мгновение ее руки крепко обхватили его, бедра выгнулись ему навстречу, ловя и отвечая на каждое движение. Почувствовав себя победителем, Джеймс Стюарт полностью погрузился в сладость покоренной женщины.

После того как оба вознеслись на вершину блаженства и вернулись в реальный мир, его величество, опершись на локоть, посмотрел Катрионе в лицо, но она закрыла глаза, не желая встречаться с ним взглядом.

– Вот именно такой я тебя всегда и представлял, – бархатным голосом проговорил Джеймс. – Твои веки стали пурпурными, из-под ресниц сочится влага, тело ослабло от любви, а губы распухли от поцелуев.

Нагнувшись, он нежно коснулся губами ее соска, потом другого. Вдруг она воскликнула:

– Я не прощу вам этого, Джеймс Стюарт!

Он чарующе улыбнулся.

– Ну полно! Простишь, моя сладкая. Конечно, простишь!

Приобняв ее, он начал ласкать нежные округлости. Кэт попыталась отстраниться:

– Прошу вас, сир! Вы же уже насладились. Ступайте теперь к себе.

– Но почему, моя сладкая? – Джеймс искренне удивился. – Не думаешь же ты всерьез, что один раз – это все, о чем я мечтал? Ну нет, дорогая. Впереди у нас целая ночь наслаждений.

– Ох нет! Пожалуйста, не надо!

Она попыталась вырваться из его объятий, но он удержал ее и с сожалением сказал:

– А я-то питал надежду, что, после того как закончатся наши предварительные сражения, ты отнесешься ко всему происходящему разумно. Для Патрика не будет иметь значения, сколько раз я овладел тобой: один или дюжину. У меня нет никаких сомнений в твоей добродетели, но твое тело отвечает на мои ласки, и ты не сможешь это отрицать. Почему ты так сопротивляешься? Я нежен с тобой, к тому же знаю, что хороший любовник.

– Ох, ваше величество, мне казалось, что это понятно. Я не знала никаких мужчин, кроме Патрика. Я отдалась ему до того, как мы поженились, потому что любила. Разумеется, мое тело ответило на ваши ласки, но этому тоже научил меня он. И вот сейчас пришли вы и объявили на меня свое королевское право. В постели мое тело и мое сознание всегда сливались воедино, поскольку я ложилась с мужчиной, которого любила, но вас, милорд, я не люблю. Именно поэтому не могу не сопротивляться.

– Тебе очень повезло, моя прекрасная кузина, – со вздохом произнес Джеймс Стюарт. – Вот я никого никогда не любил и совершенно не представляю, что это такое – любовь. Я вырос без материнской любви и ласки. Одним-единственным человеком, который хоть как-то проявлял ко мне нежность, была старая няня. Остальные меня просто кормили, одевали, воспитывали и учили.

– Тогда мне искренне жаль тебя, Джейми, поскольку любить по-настоящему – это и означает жить полной жизнью. Главная проблема в том, что у тебя никогда не было ничего лично твоего, но когда приедет эта маленькая королева, то будет принадлежать только тебе. А уж когда пойдут дети… Не успеешь оглянуться, а вокруг тебя уже большая семья, которую будешь любить ты и которая будет любить тебя.

– Спасибо тебе, Кэт, за то, что вселяешь в меня надежду. – Джеймс улыбнулся. – Ты настоящая придворная дама, потому что знаешь, какие слова приятны королю. Да, я жду прибытия королевы, но сейчас…

Решительно, хотя и нежно, он опрокинул Катриону спиной на подушки и, завладев ее губами, с недюжинным искусством стал целовать. Ее первой реакцией было высвободиться из его объятий, но затем пришло в голову, что король был прав: Патрик не стал бы выяснять, сопротивлялась она или отдавалась с восторгом.

Тело ее, устав сопротивляться, нестерпимо болело. Словно почувствовав ее сомнения, Джеймс перестал ее целовать, и, приподнявшись, посмотрел в глаза. Их взгляды встретились, и Кэт сказала:

– Я никогда не полюблю тебя, Джейми, и мне стыдно за то, что ты заставляешь меня проделывать, но все равно уступаю.

– Только до прибытия королевы, – напомнил Джеймс.

– Милорд, вы погубили мой брак! Скрыть от Патрика то, что были близки со мной, вы не сможете.

– Смогу, если его здесь не будет. Ни один нормальный человек не сможет, отведав такой сладости, не пожелать еще. Я отправлю Патрика с другими придворными в Данию для сопровождения королевы сюда – в Шотландию. Наша связь будет тайной для всего двора, так что твоя репутация ничуть не пострадает, как и гордость Гленкирка.

Катриона поняла, что должна довольствоваться этим, поскольку больше спорить с ним не могла.

– Благодарю вас, милорд.

В ответ король наклонился к ее вздрагивающему телу и принялся целовать, начав с пульсирующей жилки на шее. Потом его губы перебрались на грудь, на заострившиеся напряженные соски, на округлый живот, подобрались к родинке на вершине заветной щелки… Внезапно он перевернул ее на живот и, приподняв за бедра, овладел способом, о котором она понятия не имела. От неожиданности и резкой боли у Катрионы перехватило дыхание, а король хрипло произнес:

– Уверен, что здесь Гленкирк никогда не бывал.

Руки его с силой, не лаская, сжали ей груди. К ее удивлению, боль быстро прошла, и вскоре он вознес ее на вершину блаженства. Потом они лежали рядом, пока учащенное дыхание не вернулось к нормальному.

– Надеюсь, – произнес Джеймс Стюарт, – что королева не прибудет слишком быстро. Любовь моя! Ты великолепна! Ничего удивительного, что Патрик все эти годы не обращал внимания на других женщин.

Она ответила ему дрожащим голосом:

– Патрик никогда не проделывал со мной такого.

– Я знаю. Там ты оставалась девственницей. Тебе ведь понравилось это, правда, Кэт?

– Нет!

– Да! Тебе понравилось! Гленкирк обращался с тобой нежно, любовь моя. Я же научу тебя таким вещам, что тебе и не снились, в том числе тому, каким способом лучше удовлетворить меня.

Он встал с постели, наполнил их бокалы вином и подбросил дров в камин.

– Вскоре твой Патрик должен вернуться из Мелроуза, а через неделю уже будет в пути вместе с другими аристократами, чтобы встретить мою невесту и привезти сюда. Но ты не грусти, любовь моя, у нас с тобой впереди чудесный месяц, а то и два.

Глава 15

Графиня Гленкирк спокойно сидела перед зеркалом, одетая в одну лишь нижнюю шелковую юбку и блузку с глубоким вырезом, пока Эллен расчесывала ее густые волосы. Кэт Лесли дрожала от страха и не знала, что делать: Патрик уже вернулся во дворец и сразу отправился к королю доложить о своей поездке в аббатство. Когда он наконец придет в отведенные им комнаты, заметит ли какие-нибудь изменения? Она молилась, чтобы не заметил.

Уже неделю Джеймс Стюарт проводил с ней все ночи. Видит бог, она не поощряла его, а, напротив, после того, первого раза, перебралась из дворца в свой городской дом. Король без лишнего шума, но твердо приказал ей вернуться. Будучи в полном отчаянии, она поделилась своими переживаниями с деверем. Адам Лесли внимательно выслушал ее, покачал головой и сказал:

– Ничего не поделаешь, Кэт, король всегда берет то, что желает, и вот теперь он возжелал тебя.

– А может, мне уехать домой, в Гленкирк, Адам? Он же не станет преследовать меня?

Адам Лесли понимал, насколько несправедливо происходящее, но как помочь ей, не знал.

– Никто не может оставить двор без позволения Джейми, и ты это знаешь.

На краткий миг выражение лица ее стало дерзким, но Адам, словно не замечая этого, безжалостно продолжил:

– Ты не должна усугублять положение Лесли тем, что не желаешь быть любовницей короля. Он не просто выбрал тебя, но и был достаточно любезен, сохранив вашу связь в тайне. Если ты будешь сопротивляться, он нас уничтожит! Боже мой, женщина! Ты же не девственница, чтобы требовать достойную цену за свою непорочность! Тем, чего хочет Джейми, уже вовсю попользовался Гленкирк!

Эти слова были как пощечина, и ее любовь к деверю моментально превратились в ненависть.

– И что, теперь ты расскажешь Патрику?

– Нет, Кэт, не бойся, – уже мягче произнес он и после некоторых колебаний добавил: – И спасибо, Кэт, что доверилась мне. Я искренне сожалею, девочка, что не могу тебе помочь, но ты всегда сможешь со мной поговорить, когда понадобится. – Она кивнула, и Адам спросил: – Кто-нибудь еще знает?

– Только Эллен.

А верная простодушная Эллен тем временем разрывалась между двумя чувствами: муками своей госпожи и гордостью за то, что Кэт оказалась настолько изысканной, чтобы привлечь внимание самого короля.

– Если ты будешь ходить с хмурым лицом, он тут же заподозрит неладное, – так резко произнесла пожилая женщина, что Катриона аж подскочила.

– О боже, Элли! Я чувствую себя такой грязной.

Эллен отложила в сторону щетку, которой расчесывала волосы госпожи, и, опустившись на колени у ее ног, проговорила:

– Что сделано, то сделано, мадам. Перестаньте быть такой эгоисткой! Вы думаете только о себе, а надо бы о графе, о семье, о своих детях. Если хотите и дальше жить в любви и согласии, этот эпизод должен остаться для всех тайной. А если не возьмете себя в руки, тайну сохранить не удастся.

Две слезинки скатились по щекам графини. Эллен, протянув руку, вытерла их и негромко произнесла:

– Король может владеть вашим телом, миледи, но ему не суждено тронуть вашу душу.

– Как ты стала такой мудрой? – удивилась Кэт, но прежде, чем Эллен успела ответить, дверь распахнулась, и в комнату буквально ворвался Патрик Лесли. Катриона вскочила и бросилась в его распахнутые объятия. Эллен поспешила исчезнуть из комнаты, когда граф припал к губам жены. Его губы были такими жадными, а руки сильными, что Кэт взмолилась:

– Патрик! Ты меня раздавишь!

В ответ он подхватил ее на руки и отнес на кровать, потом быстро стянул сапоги и рубашку и, устроившись с ней рядом, опять заключил в объятия, спустил с плеч блузку и стал покрывать поцелуями груди.

– Я так скучал по тебе, милая, – произнес он глухо, уткнувшись лицом в теплоту ее тела.

Она устроилась в его объятиях, благодарная за то, что он вернулся обратно, и в надежде на то, что может избавить ее от дальнейших посягательств короля.

Граф поднял голову и, удивленно глядя на нее, спросил:

– Для чего это ты одевалась?

– Очередной дурацкий маскарад в честь этой датской принцессы.

– Думаю, Джеймс войдет в мое положение и не станет по нас скучать.

С этими словами он стянул с нее нижнюю юбку.

Улыбка осветила лицо Кэт и, вытянув руки, она обняла мужа.

Но Джеймс Стюарт все-таки не забыл про них и небрежно бросил графу Ботвеллу:

– Что-то я не вижу Гленкирка с супругой. Он ведь вернулся сегодня из Мелроузского аббатства.

– Меня это не удивляет, Джейми, – усмехнулся граф. – Представляю, как он набросился на нее. Будь она моей, я бы не отрывался от нее неделю. – Интригующе подмигнув, Ботвелл добавил: – Самая добродетельная дама при дворе! Какая жалость, да, ваше величество?

– Принимая во внимание моральный облик придворных дам, – резко ответил король, – я полагаю, что леди Лесли вносит в его жизнь освежающую струю. Я намереваюсь назначить ее фрейлиной моей жены.

«Ого-го, – подумал Ботвелл. – Кузен Джейми запал на прекрасную графиню, хотя и прекрасно скрывает свой интерес. Готов поспорить, что никто, кроме меня, этого не заметил».

Граф улыбнулся про себя. Поскольку Джейми был ласков с окружающими, то есть в основном с мужчинами, все считали, будто он склонен к однополым отношениям. Истина же заключалась в том, что король, которого с раннего детства воспитывали мужчины, привязывался ко всякому, кто уделял ему внимание и проявлял ласку. Стюарты были далеко не монахами, однако вплоть до последнего времени не находилась женщина, которая привлекла бы внимание короля.

Будучи романтиком по натуре, Джеймс уже почти влюбился в свою светловолосую невесту из Дании, но Ботвелл знал, что ему нужен был кто-то прямо сейчас. Если этим кем-то оказалась графиня Гленкирк, то лучшего и желать не следовало: она не имела никаких амбиций и склонности к интригам, – хотя граф считал, что королю в этом случае ничего не светило. Леди, похоже, вполне удовлетворял муж, несколько туповатый и занудный, но любящий ее красавец-лорд. Оставалось только жалеть. Катриона Лесли восхитительна и буквально создана для любви. Ботвелл никак не мог выбросить из головы мысль, что Гленкирк, пожалуй, далеко не полностью пробудил ее.

Джеймс безумно скучал на этом вечере. Если бы можно было исчезнуть, не вызвав разговоров и удивления, он бы так и сделал, позволив придворным со всеми приличествующими случаю церемониями уложить его в королевской опочивальне. Он вызвал к себе слугу, заправлявшего его покоями. Парню цены не было, поскольку был он немой, хотя и не глухой. Звали его Барра, и он был посвящен во все королевские тайны.

– Я буду в тайном проходе, – сказал ему король, – а свою опочивальню запру изнутри. У тебя есть ключ? – Барра кивнул и поднял руку с зажатым в ней ключом. – Отлично! Проследи, чтобы меня не беспокоили.

Парень опять кивнул, вышел из комнаты и занял пост у двери в королевскую спальню.

Заперев дверь изнутри, Джеймс прошел к камину и нажал на небольшой завиток на его боковой панели. Прихватив зажженную свечу с канделябра, стоявшего на каминной полке, отсчитал шесть шагов, нажал на стену и шагнул сквозь открывшееся отверстие в тайный коридор. Подождав, пока повернувшаяся дверь за ним закроется, он быстро двинулся по этому тайному ходу, пока не дошел до нужного ему места. Здесь он поставил свечу в расположенный высоко на стене подсвечник и, приподняв небольшой кожаный лоскут, припал глазом к отверстию, сквозь которое мог наблюдать за происходящим в комнате.

Патрик Лесли, обнаженный, стоял у стола, наполняя два кубка вином. Боже, подумал Джеймс, как же он красив, да и как мужчина одарен неплохо, хотя и не так хорошо, как он сам.

Вот граф вернулся к разобранной постели со скомканными простынями и разбросанными подушками. Кэт, тоже обнаженная, лениво протянула руку за бокалом. Патрик, расположившись с ней рядом, проговорил:

– Боже, голубка, мне было так тяжело вдали от тебя!

– Тогда давай отправимся домой, Патрик! Ты был прав, когда говорил, что не следует связываться со Стюартами.

– Но почему же, милая? Мне казалось, что тебе здесь нравится.

– Так и было… поначалу. Но теперь все эти люди, что живут при дворе и кормятся с него, меня пугают. Я очень хочу уехать домой вместе с тобой!

– Мы не можем, милая. Я не говорил, потому что не хотел омрачать нашу встречу, но Джейми попросил меня отправиться в Данию вместе с придворными, чтобы сопровождать в Шотландию его супругу. Я не мог отказать ему, так что через неделю мы отправляемся в дорогу.

Кэт мысленно выругалась. Ей были известны планы отослать ее мужа, но она не думала, что так скоро, и надеялась успеть что-нибудь предпринять.

– Но ведь ты можешь отправить меня домой, не правда ли?

– Я бы тоже этого хотел, любимая, но король просил оставить тебя при дворе, чтобы сделать фрейлиной жены. Джеймс высоко ценит тебя, моя милая.

Ловушка захлопнулась! Она опять в западне, приготовленной Джеймсом Стюартом! Граф поставил свой бокал и, притянув Кэт к себе, стал жадно целовать, потом, отстранившись на секунду, сказал:

– Через несколько дней я буду вынужден уехать, и увидимся мы не раньше чем месяца через два.

Его крупные ладони принялись ласкать ее груди, бедра, живот. Катриону не надо было принуждать. Она тут же со всем пылом отдалась мужу, даже не подозревая, что за их слиянием наблюдает сам король.

Джеймс не мог оторвать взгляда от сцены, разворачивающейся перед ним. Когда обнаженные фигуры мужчины и женщины замерли в финальном экстазе, Джеймс почувствовал, как напрягшийся орган у него в паху обмяк, а по ноге потекла липкая жидкость. «Не будет никакой недели. Посольство в Данию отправится сразу же, по мере готовности».

Разыгрывая из себя нетерпеливого влюбленного, Джеймс отправил своих подданных в поездку уже через три дня. Катриона поняла, почему ее муж оторван от нее так скоро, и была в ярости. Граф Ботвелл тоже догадывался о причине такой поспешности короля и только посмеивался про себя.

Подозревая, что Катриона может быть сердита на него, Джеймс в течение двух дней держался подальше от своей строптивой, непокорной любовницы. На третий день, однако, Барра будто бы в шутку преподнес розу служанке графини. Это был сигнал от Джеймса, что он появится этой ночью, и Эллен сообщила хозяйке.

– Я не приму его! – закричала разъяренная Катриона.

– Тише! – осадила ее Эллен. – Вы что, хотите, чтобы об этом знал весь свет?

Кэт, не в силах сдерживать себя, разрыдалась в голос, так что Эллен, предчувствуя скандал, отправила служанку за Адамом Лесли. К тому времени как он появился, Эллен уже удалось влить в хозяйку пару порций виски, чтобы хоть немного успокоить.

– Я покончу с собой! – драматично провозгласила графиня.

– Прекрасно, – кивнул Адам. – Это вызовет куда меньший скандал, чем открытое неповиновение королю.

– Неужели ты позволишь мне сделать это, Адам? И ты не испытываешь никаких чувств к Патрику, который любит тебя? – недоуменно спросила Катриона.

– Именно потому, что люблю брата, я и пришел к тебе. Как ты думаешь, что он будет чувствовать, когда узнает, вернувшись из Дании, что вся его собственность, в том числе и жена, которую обожает, конфискована в пользу короны? Господи боже, Кэт! Ведь король уже брал тебя! Отчего же ты так капризничаешь сейчас?

– Я не хочу быть шлюхой! – воскликнула Катриона. – Мое тело принадлежит только мне, и я имею право распоряжаться им по своему усмотрению!

– Увы, такого права у тебя нет! – гневно отчеканил Адам, изо всех сил саданув ладонью по подлокотнику кресла. – Ты одна из Лесли, и должна поступать так, чтобы не навредить семье! Черт возьми, Кэт! Я же не бесчувственный чурбан! Мне ненавистна даже сама мысль о том, что Джеймс Стюарт возжелал супругу моего брата! Но ты знаешь, что король мог изъявить свою волю самому Патрику, и он не посмел бы ему отказать. А так он хотя бы ничего не будет знать! Это твой долг перед семьей.

Никто не хотел ее понимать. Выпитое виски несколько притупило чувства, и Кэт поняла, что выхода у нее нет: король будет брать ее, когда пожелает.

– Все в порядке, Адам, – обреченно вздохнула Катриона. – Не знаю, что на меня нашло, наверное, просто скучаю по Патрику. Мы с ним никогда не расставались надолго.

Адам облегченно кивнул.

– Ну и слава богу. Тогда я могу отправиться к себе?

Кэт улыбнулась и попросила:

– Поцелуй за меня Фиону. – Адам уже подходил к двери, когда, не в силах преодолеть себя, она добавила: – И получше оберегай ее от общения с королевским двором, на случай если у Джеймса изменится вкус. Твоя жена с радостью выполнит свой долг перед семьей, ты же знаешь.

Адам поспешил покинуть покои, но язвительный смех еще долго преследовал его.

Глава 16

От виски Катриона слегка опьянела и решила прилечь, наказав Эллен разбудить ее перед ужином.

– Да, и приготовь ванну, застели постель свежим бельем и позаботься, чтобы принесли побольше дров для камина. И я хочу, чтобы доставили вино, белое и красное, а также фрукты и сыры. И обязательно марципаны. Король ведь обожает марципан.

Тем же вечером, ближе к одиннадцати, король появился в спальне графини Гленкирк. Она поднялась с кровати и медленно двинулась ему навстречу.

– Остановись!

Кэт замерла на месте, и Джеймс какое-то время услаждал свой взор видом несговорчивой любовницы. Ее восхитительное тело прикрывала ночная сорочка из тончайшего светло-зеленого шелка, с длинными развевающимися рукавами и глубоким треугольным вырезом на груди. Корсаж так плотно облегал ее упругие полные груди и тонкую талию, что казался нарисованным. Юбка, собранная в сотни мелких складок, не скрывала очертания ее жемчужных бедер и стройных ног с изящными пальчиками.

Копна волос цвета темного меда была собрана на макушке и удерживалась крошечными позолоченными шпильками с жемчужинами. Расправив плечи, вскинув голову, она смотрела на него с гордостью. Красота ее буквально сразила короля, и в первые секунды ему было даже страшно дотронуться до нее, но желание превозмогло страх, и он притянул любовницу к себе.

Взгляд его карих глаз не отрывался от светло-зеленых, а когда его руки крепко обняли ее, он почувствовал легкую дрожь ее тела. Это радовало, он посчитал эту дрожь за любовный трепет, который женщина не могла сдержать. Не разжимая объятий, он нагнулся к ней и коснулся губами ее губ, одной рукой убрал все эти позолоченные шпильки, так что волосы рассыпались по ее плечам благоухающей волной.

Руки его спустились ниже и развязали узенький шелковый пояс, стягивавший на талии ее ночную сорочку, и полы легко распахнулись, а потом легкая ткань скользнула на пол. Он проследил взглядом, как легкое облачко опустилось к ее ногам. Не говоря ни слова, Кэт перешагнула его и медленно пошла к постели. Джеймс заставил себя не торопиться, но, оказавшись рядом, не смог сдержаться, вызвав недовольство любовницы.

– Я не какая-нибудь шлюха, чтобы так набрасываться на меня!

– О, ты снизошла до разговора со мной! А я-то думал, что сердишься.

– Так и есть! Не очень-то любезно так быстро отсылать Патрика от меня.

– Моя дорогая Кэт! Я три ночи наблюдал, как ты занимаешься с мужем любовью, и больше не мог этого выносить. Не хотела же ты, чтобы я вошел через эту дверь и попросил твоего мужа подвинуться?

Ошеломленная, она не нашлась что ответить, едва не взорвавшись от возмущения: он подглядывал за ними. «Что ж, Джеймс Стюарт, когда-нибудь я предъявлю тебе счет, и он будет нешуточным».

Губы короля обхватили ее сосок и принялись жадно сосать, в то время как пальцы медленно кружили у нее между ног, лаская с изысканной чувственностью, доводя до безумия. Через несколько минут Катриона уже извивалась в его объятиях, задыхаясь от страсти.

Она намеревалась наказать его своей холодностью, но по мере того как росло ее собственное желание, Катриона осознала, что самым страшным наказанием для Джеймса будет стать самой сладострастной женщиной из всех, что побывали в его постели и попадут туда в будущем. Она навсегда погубит его для любой другой! Она понимала, что, как только юная Анна Датская прибудет в Шотландию, Джеймс посвятит себя исключительно ей, потому что хочет женщину, которая будет принадлежать исключительно ему, и мечтает о семье. Однако разве может сравниться девственница-подросток с опытной любовницей, какой была Кэт? Ее, страстную и чувственную по своей природе, хорошо обучил Патрик. Теперь ей предоставлялась возможность использовать свои чары и тем самым отомстить Джеймсу Стюарту.

Скользнув под него и обхватив руками за шею, Кэт прошептала прерывающимся от наигранной страсти голосом:

– Ах, милый Джейми! Люби меня!

Поначалу он не поверил своим ушам, но, взглянув ей в лицо, увидел сияющие глаза и зовущие губы. Джеймс, решив не подвергать сомнению выпавшее на его долю счастье, завладел этими губами. Они оказались нежными и податливыми и привели венценосного любовника в восторг.

Бедра графини открылись перед ним, все тело подалось вверх, принимая его напор, ноги оплелись вокруг его тела, и каждый раз, когда он толчками входил все глубже в нее, в такт с его движениями маленький язычок проникал к нему в рот. Король дошел до предела, и уже не мог контролировать себя, но все же сумел приостановить процесс, а через несколько минут, когда графиня нетерпеливо задвигалась под ним, ощутил новую волну возбуждения. Она снова и снова, как молитву, повторяла его имя. Король потерял голову от страсти, но и на этот раз сдерживал себя до тех пор, пока не убедился, что и она вместе с ним оказалась на вершине блаженства.

Обессиленные любовной игрой, они лежали на кровати, тяжело дыша. Наконец, он заговорил:

– Ты пугаешь меня, Кэт! Дьяволица! Обычная женщина из плоти и крови не способна доставить мужчине такое удовольствие.

– Но я способна, милорд. Вы довольны мной?

– Да, любовь моя, ты выжала из меня все соки. Ты, случаем, не применила магию?

Кэт вспомнила о приверженности его величества суевериям и с улыбкой произнесла:

– Разве что магию своего тела.

Потянувшись, как довольная кошка, она встала с кровати и направилась к буфету.

– Красное или белое, милорд?

– Красное.

Кэт наполнила два хрустальных кубка рубиновым вином и подала один королю. Потягивая напиток, Джеймс спросил:

– Это Патрик тебя всему научил?

– Кто же еще?

– И ты не знала других мужчин?

– Нет, ни одного. Я ведь по рождению Хей из Грейхейвена, из самой глубинки, так что ни с кем, кроме братьев и кузенов, не общалась.

– У тебя была большая семья?

– Почему была? Есть. У меня четверо братьев – один старше, трое младше – и родители.

– Тебе повезло, милая, – вздохнул король.

– Это лишь часть моей семьи. Не забывай, у меня муж и шестеро детей. – Катриона в упор посмотрела на короля. – Когда королева прибудет из Дании, ваше величество, я намереваюсь вернуться домой в Гленкирк. Пусть вы король, но я не позволю вам разрушить мой брак! Я люблю Патрика Лесли, люблю детей. И я скорее покончила бы с собой, чем отдалась по своей воле другому мужчине!

Он схватил ее за волосы и притянул к себе.

– И все же, мадам, вы ответили на мою страсть, и так будет до тех пор, пока меня это устраивает.

– Да, ответила, но не я, а мое тело, потому что Патрик научил его реагировать на ласки.

– Неужели все Лесли настолько хороши в постели? – спросил он не без сарказма.

– Если судить по рассказам их жен, служанок и вообще всех девок в нашей округе, то это так. Моя кузина Фиона, например, места себе не находила, пока не вышла замуж за брата милорда, Адама Лесли. Теперь образцовая жена.

– Фиона Лесли, – пробормотал, вспоминая, король. – Ну да! Знойная такая дамочка с рыжеватыми волосами, серыми глазами и кожей, подобной атласу цвета слоновой кости. Да, я видел ее, но у меня и мысли не было, что это твоя родственница. Возможно, как-нибудь я приглашу ее и займусь вами обеими.

– А что, меня одной вам уже недостаточно?

Толкнув короля спиной на подушки, Катриона поцеловала его одним из своих особых способов, затем рука ее скользнула к нему между ног. Ее умелые пальцы почти мгновенно заставили восстать его плоть, но прежде, чем он сумел подмять под себя любовницу, та взяла инициативу на себя и оседлала его. С торжеством во взгляде она смотрела на удивленное лицо короля. Не успел он остановить ее, как она принялась подпрыгивать на нем, словно верхом на лошади, сжимая коленями его бока. Ни одна женщина никогда так не обходилась с Джеймсом Стюартом. Шокированный, он пытался перехватить инициативу, но она не позволила, со смехом поинтересовавшись:

– Ну и как, вам по вкусу, когда вас насилуют, мой король?

Он так и не сумел вырваться из объятий ее сильных и горячих бедер. К стыду своему и ужасу, он почувствовал, как излил в нее свое семя. Она же распласталась на нем утомленная. Разгневанный король перевернулся, подмяв Кэт под себя, но ее глаза смеялись, а губы дразнили. Ему пришлось несколько раз шлепнуть нахалку, но это привело лишь к тому, что вожделение вновь овладело им. Он тут же вошел в нее: грубо, жестко, так что она вскрикнула от боли. Это несколько утихомирило его гнев.

– Из всех женщин, с которыми я спал, ты, Катриона Лесли, лучшая любовница, но если еще раз проделаешь со мной такое, изобью так, что мало не покажется. Я тебе не какой-нибудь придворный хлыщ, а король!

– Прошу меня простить, ваше величество, – едва слышно произнесла Кэт, но никакого смирения в ее тоне он не заметил, – просто Патрику нравится, когда мы совокупляемся подобным образом: он может играть с моими грудями, ласкать меня там, где…

– Если мне захочется помять твои сиськи, то сделаю это по-гречески, – прервал он ее, – и прямо сейчас!

– Нет, не надо, прошу вас! Я терпеть это не могу! Нет!

Теперь наступила его очередь смеяться. Он хотел наказать ее, и сообразил, как это осуществить. Она должна почувствовать такой же стыд, какой испытал он. Грубо перевернув ее на живот, он резко вошел в нее, больно стиснув прелестные груди, и ощутил удовлетворение оттого, что она плакала и пыталась выскользнуть из-под него. Когда все закончилось, упрямица выглядела куда более покорной, и Джеймс почувствовал, что он снова обрел власть над ней.

После нескольких часов сна он проснулся, взглянул на спящую любовницу и опять овладел ею, не потрудившись даже разбудить. На сей раз он был ласков с нею, а закончив, с улыбкой сказал:

– Сегодня вечером я приду позже, ближе к полуночи.

Прихватив кусок марципана с тарелки на ночном столике, он набросил домашний халат и вышел из ее спальни через потайную дверь.

Кэт, совершенно измученная, откинулась на подушки. Тело ее было настольно истерзано, что она сомневалась, удастся ли подняться на ноги и сделать несколько шагов. Уже погружаясь в сон, она подумала, что сможет продержаться еще некоторое время, а Джеймс получит воспоминания, которые навсегда сожгут его изнутри. Ни одна другая женщина больше не сможет удовлетворить его. И это станет ее местью. Однако ей не приходило в голову, что Джеймс может просто не отпустить ее от себя.

Несколько часов спустя Эллен пришла взглянуть на хозяйку, и картина, которая предстала ее взору, определила дальнейшие действия.

– Графиня сегодня неважно себя чувствует, – сказала она двум младшим служанкам. – Вот вам серебряная монета – можете сходить на ярмарку, но после обеда возвращайтесь.

Эллен закрыла дверь в покои и, вернувшись в спальню Катрионы, принялась за вязанье.

Катриона проснулась только после обеда и сразу же спросила:

– Который час?

– Начало третьего. Великий боже, миледи! Что он с вами проделывал?

– То, что тебе и не снилось, – устало буркнула Кэт. – А где Силис и Юна?

– Я отпустила их, когда увидела, в каком вы состоянии. Но скоро вернутся.

– Я хочу ванну. Горячую-горячую ванну!

– Нельзя же так уматываться каждую ночь, – укорила ее Эллен.

Катриона печально рассмеялась.

– Нельзя. Я просто не смогу. Но не бойся, Эллен. Прошлой ночью мы с королем только примерялись друг к другу. Теперь он знает мои возможности, а я – его!

Полтора часа спустя графиня Гленкирк в сопровождении шести своих вооруженных охранников выехала за город на конную прогулку, вызывая восхищение городских обывателей, которые, зная репутацию графини, показывали ее своим дочерям как пример добродетели.

Весь конец лета и начало осени Катриона служила украшением двора Джеймса. Не было ни одного придворного, старого или молодого, который не вожделел бы ее, но никому из них леди Лесли не уступала: оставалась любезной, очаровательной, грациозной и – недоступной.

Адам Лесли искренне восхищался ею, а однажды сказал:

– Запомни, никто никогда не узнает, что ты любовница короля. Патрик мог бы гордиться тобой.

– Сомневаюсь, – возразила она сухо. – Кстати, получше присматривай за Фионой: Джейми как-то упомянул о ней как о знойной девице, как бы не возжелал ее.

Адам разволновался, и это доставило ей неописуемое удовольствие.

– Когда же наконец прибудет эта королева?

Катриона, сразу помрачнев, ответила:

– Да они отправились было в путь, но попали в шторм. Насколько я знаю, их судно прибило к берегу где-то в Норвегии. Там они ждут, когда море успокоится. Ходят слухи, что все это неспроста. Джейми все больше тревожится: того и гляди сам пустится за ней.

– Оставив Шотландию? – в недоумении переспросил Адам. – Зачем? Отправил бы за ней своего главного адмирала.

– Ботвелл не поедет. Джеймс после их последней ссоры обобрал его до нитки – так что денег для подобной экспедиции у него нет.

Адам расхохотался.

– А он отважен, этот пограничный лорд! Ему даже гнев королевского кузена нипочем. Ты в самом деле считаешь, что Джеймс может сам отправиться за женой?

– Ну да. В конце концов, он хочет иметь собственную жену, а не чужую.

Катриона позволила себе улыбнуться. Именно от нее зависело настроение короля. Уже в течение двух с половиной месяцев он делил с ней ложе, и весь этот унылый период ночи его наполнялись теплом и даже ощущением безопасности. Любовница оказалась ласковой, доброй и щедрой и уверила его, что собственное брачное ложе будет столь же восхитительным. Судя по тому, что королевская династия Дании была многочисленной, королева Анна нарожает ему наследников. Подумать только, что уже через год Джеймс может стать отцом!

Чем больше расписывала Катриона радости супружества, тем сильнее Джеймс Стюарт желал соединиться со своей невестой. Когда его терпение лопнуло, король стал готовить свое правительство для работы в его отсутствие. Оставив регентом своего кузена, Френсиса Стюарта-Хепберна, графа Ботвелла, Джеймс вышел в море из Лита 22 октября 1589 года. Удача сопутствовала ему: ветер был попутный, небо голубое, спокойное, – так что до Норвегии король добрался быстро.

С отъездом короля Катрионе не было смысла оставаться при дворе, поэтому она стала думать о возвращении домой. Однако в последний момент король заставил ее пообещать, что она отправится к себе только тогда, когда королева окажется во дворце. Графиня обещание дала, но очень надеялась, что с появлением королевы избавится от внимания Джеймса. Она страстно желала Патрика, хотя порой и задавалась вопросом, одиноко ли ему там так же, как ей здесь.

Глава 17

В начале ноября Джеймс наконец добрался до столицы, где его встретили подданные, которых он отправил за королевой, и проводили до апартаментов, где разместилась датская принцесса. На громоподобный стук дверь открыл перепуганный слуга, и Джеймс Стюарт с криком, что хочет видеть свою супругу, ворвался в дом.

Узнав, что она в гостиной на втором этаже, его величество легко взбежал по ступеням лестницы и, ворвавшись в комнату, воскликнул:

– Анна, любимая! Это твой Джейми! Поцелуй меня, девочка! Я приехал забрать тебя в Шотландию!

Перепуганная принцесса вряд ли поняла, что прокричал этот похожий на дикого викинга мужчина, хотя очень прилежно изучала английский язык. С выражением явной неприязни на лице она попятилась, но тут вперед выступил граф Гленкирк и медленно, на правильном английском, сказал принцессе:

– Ваше королевское высочество, имею честь представить вам его величество короля Шотландии Джеймса Стюарта!

Принцесса тут же присела в глубоком реверансе, и это вышло у нее так мило, что король был немедленно очарован. Принцесса оказалась куда красивее, чем на портрете: с шелковистыми золотистыми волосами, небесно-голубыми глазами и бело-розовой нежной кожей. На подбородке у нее красовалась очаровательная складочка, а когда она улыбалась, рядом с уголками ее похожего на розовый бутон рта появлялись две крошечные ямочки. Она буквально олицетворяла собой свежесть и невинность, так что Джеймс сразу же вспомнил все описанные Катрионой прелести, которые сулила ему женитьба.

– Его величеству угодно поприветствовать вас поцелуем в честь встречи, ваше высочество, – продолжил граф.

Анна Датская, даже не взглянув на короля, обратилась непосредственно к Гленкирку:

– Пожалуйста, скажите его величеству, что датские леди из хороших семей не целуются с джентльменами, пока не выйдут замуж.

Снова присев в реверансе перед группой шотландских придворных, она сделала знак сопровождавшим ее дамам, и те следом за ней вышли из гостиной.

У Джеймса отвисла челюсть, и, ошеломленный, он смотрел на это действо, затем, придя в себя, крепко выругался и добавил:

– Боже! Неужели я обвенчан с этой ледышкой?

Его придворные, многие из которых уже успели узнать, что представляют собой датские дамы, не осмелились произнести ни слова. Наконец заговорил Патрик Лесли:

– Кузен, она просто растерялась, ты застиг ее врасплох, – и, думаю, она была охвачена стеснением и по-девичьи смущена. Безусловно, она предполагала встретиться с тобой в парадном одеянии, а не в том простом платье, в котором ты ее застал. Как обладатель изрядного стажа супружеской жизни, могу заверить тебя, что женщины придают большое значение своей внешности, особенно при первой встрече.

Из реплик остальных придворных можно было понять, что они согласны с графом. Несколько успокоившись, Джеймс сказал:

– Катриона шлет тебе свою любовь, Патрик. Я дал ей позволение вернуться домой, в Гленкирк, как только мы прибудем в Шотландию.

Придворные датской принцессы проводили Джеймса в другой особняк, где ему предстояло жить до официальной церемонии бракосочетания, а граф Гленкирк разыскал одну из фрейлин принцессы и попросил, чтобы нарядила свою хозяйку поэлегантнее к следующей встрече с королем.

Заочно королевский брак был заключен 20 августа в отсутствие невесты. Ныне же они были формально и официально обвенчаны пресвитерианским священником, который прибыл вместе с королем из Шотландии. Венчание состоялось в местной церкви 29 ноября. После венчания было организовано торжество для датских и шотландских аристократов. Новая королева Шотландии любила танцы и праздники больше всего на свете. Праздник получился удачным, и фрейлины королевы повеселились на славу.

Одна из них, госпожа Кристина Андерс, давно уже выделила графа Гленкирка из всей свиты шотландского короля. Впервые она увидела его в начале сентября и решила непременно его добиться. То, что он женат, не составляло для нее никакой проблемы: она и сама была замужем, причем уже в третий раз, – за мальчиком двенадцати лет.

Семнадцатилетняя Кристина Андерс была невысокого роста, с волосами цвета позолоченного серебра и темно-сапфировыми глазами и казалась миниатюрным морским божеством. В первый раз она вышла замуж за старого графа, которому нравились маленькие девочки. Овдовев в тринадцать лет, она была снова выдана замуж – на сей раз за мужчину средних лет, которому нравилось лишать невинности юных девушек (Кристина все еще оставалась девственницей). Когда от руки разъяренного крестьянина погиб ее второй муж, она быстро вышла замуж за его сына и единственного наследника, одиннадцатилетнего мальчика. Этот брак позволил ей жить своей жизнью, оставаясь при этом финансово независимой. Оставив мужа в их поместье под присмотром наставника-преподавателя, она отправилась в Копенгаген и возобновила свою дружбу с принцессой Анной, которую знала с детских лет. Естественно, когда царственные родители Анны решили выдать ее за короля Шотландии, та попросила свою старинную подругу стать одной из ее фрейлин. У Кристины и в мыслях не было не согласиться на такое предложение.

Многие пытались сделать ее своей любовницей, но она предпочитала наслаждаться свободой и отвергала какие бы то ни было постоянные связи. Со временем ее эротические предпочтения становились более изысканными.

Нельзя сказать, что граф Гленкирк не был в курсе интересов госпожи Андерс. За весь период супружества он не вступал в интимные отношения ни с кем, кроме своей очаровательной жены, но ему предстояло провести без нее долгую холодную зиму. И как бы Патрик Лесли ни любил свою жену, святым он не был, и женщина, которая столь откровенно предлагала себя, стала изрядным искушением.

Кристина, обыкновенно не пытавшаяся привлечь к себе внимание, на сей раз постаралась и выглядела на королевской свадьбе великолепно, облачившись в темно-синее бархатное платье. Ее волосы сверкали темным серебром, кожа выглядела снежно-белой. Чем больше она танцевала, тем ярче становился ее румянец. Она намеренно не обращала внимания на графа Гленкирка, и это обстоятельство весьма удивляло его. Он мог бы подыграть ей, но решил провести с ней именно эту ночь. Если избранница разочарует, он с легкостью сможет отказаться от нее, оправдав свой грех свадебной лихорадкой. С другой стороны, эта интрижка могла бы стать началом восхитительного романа.

Тщательно просчитав движения танца, Патрик в нужный момент вступил в фигуру, так что через несколько минут, когда танец закончился, Кристина Андерс оказалась напротив него. Обхватив одной рукой ее за талию, он взглянул на нее с высоты своего роста и спросил:

– Не угодно ли вина, мадам?

Она кивнула, он принес два кубка и, протянув один ей, без обиняков спросил:

– Сегодня?

Она даже не пыталась изображать непонимание.

– В котором часу?

– В одиннадцать.

Улыбнувшись, он поклонился и отошел от нее, а Кристина осталась сидеть в кресле, потягивая вино. Все оказалось так просто. Она жалела о том, что у нее нет собственной комнаты, в которой можно было расположиться с любовником, – фрейлины королевы спали в общей спальне рядом со своей госпожой. Но когда королева отойдет ко сну, она потихоньку выскользнет из комнаты и отправится к нему. Сердце ее забилось сильнее. Все в графе: внешность, манеры, самоуверенность – свидетельствовало о том, что он искусный любовник.

К ней подошла Маргарет Ольсон и негромко произнесла:

– Шотландскому жеребцу уже не терпится покрыть свою кобылку. Настало время укладывать королеву в постель.

Кристина усмехнулась:

– Какая же ты все-таки сучка, Мег! Ладно, пойдем, а то у меня сегодня свидание с лордом Лесли.

– Повезло тебе, он действительно хорош, – одобрила Маргарет выбор подруги. – А я вот никак не могу решить, с кем переспать – с лордом Хоумом или с лордом Греем.

– Проведи эту неделю с одним, а следующую – с другим. Скоро они все равно отправятся в свою Шотландию, а мы – домой.

– Я – нет, – со вздохом сказала Маргарет. – Мне предстоит сопровождать королеву, она сама попросила меня об этом несколько минут назад. Кстати, собирается просить о том же и тебя. Так что будь понежнее со своим любовником, если хочешь продолжения в Шотландии.

– У него там жена.

– Я знаю. Слышала, как шотландцы говорили, что она красивая и своенравная. Они между собой зовут ее добродетельной графиней.

Хихикая, обе фрейлины поспешили в апартаменты своей госпожи. В вихре развевающихся юбок королева Анна и ее свита выбежали из зала с криками, преследуемые группой молодых людей. Оказавшись в безопасности королевских апартаментов, фрейлины повалились на пол, не в силах устоять на ногах от безудержного хохота. Графиня Олафсон, в свои двадцать четыре года поставленная старшей над ними, попыталась навести хоть какой-нибудь порядок:

– Дамы, дамы! Его величество вот-вот придет сюда, а нам надо еще очень много сделать. Карен, встань снаружи у двери на страже. Как только увидишь, что король идет сюда, скажешь нам. Инге и Ольга, займитесь постелью. Маргарет и Кристина, помогите мне раздеть ее величество.

Вся компания дружно принялась за дело: стала готовить комнату и юную королеву к появлению ее страстного жениха. Надушенные простыни были согреты, королева освобождена от парадной одежды и облачена в одну лишь тонкую ночную сорочку белого шелка с вышивкой серебряными и золотыми нитями. Пока Маргарет и Кристина укладывали в гардероб парадное платье, графиня Олафсон усадила юную королеву в кресло и принялась расчесывать щеткой ее золотистые волосы.

Внезапно в комнату ворвалась стоявшая на страже Карен.

– Они идут сюда, ваше величество! Король со свитой уже близко!

Королеву поспешили переместить на кровать, и она уселась, опираясь спиной на подложенные тугие подушки, с наполовину завитыми волосами, красная от смущения и немного испуганная. Дверь распахнулась, и разгоряченная вином и событиями толпа шотландских и датских придворных не то внесла, не то просто втолкнула в комнату короля.

– Ваше величество… его величество! – заплетающимся голосом произнес пьяный лорд Грей.

– Посмотрите, джентльмены, – триумфально возвестил Джеймс Стюарт. – Моя милая Анна ждет меня в супружеской постели, как и подобает доброй жене! Разве для нас это не предвестник хорошего брака?

Фрейлины королевы захихикали, а свита увлекла своего короля за ширму, там его величество раздели и облачили в шелковую ночную рубашку. Затем ему помогли подняться на кровать, и он сел в постели рядом с юной королевой, пока слуги обносили присутствующих кубками с вином. Все выпили за здоровье короля и королевы и, наконец, с добродушными шутками и смехом удалились, оставив новобрачных одних.

В наступившей тишине король повернулся к своей юной жене и попросил:

– А теперь, мадам, я хотел бы получить тот поцелуй, о котором просил вас три с половиной недели назад.

Смущенно Анна потянулась нецелованными губами к мужу. Завладев ее ртом, он настойчиво стал усиливать нажим, вынудив опуститься на подушки. Затем, распахнув ее ночную сорочку, он впился радостным взглядом в свежее девственное тело, которое никому еще не принадлежало, а теперь будет его собственностью. Анна что-то невнятно пробормотала, слабо протестуя, когда он стал целовать и ласкать ее. Хоть в нем и нарастало желание, она просто лежала, закрыв голубые глаза и уступая его домогательствам.

На самом деле ей нравилось то, что Джеймс проделывал с ней, ей было приятно ощущать, как по спине вверх-вниз бегают мурашки, а где-то внутри все трепещет. Она спрашивала себя, должна ли сделать что-то такое, что заставило бы Джеймса испытать те же чувства, которые испытывала она. Анна решила, что спросит об этом позднее, когда получше узнает его.

Приподняв и посадив ее в постели, он стянул с нее ночную сорочку и бросил на пол, затем разделся сам. Глаза Анны округлились от невиданного доселе зрелища. Между ног у мужа она увидела массу рыжеватых волос и торчащий из центра огромный орган, живший своей собственной жизнью, то поднимавшийся, то слегка опускавшийся и при этом нацеленный прямо на нее. Вскрикнув и закрыв глаза руками, королева отпрянула.

Джеймс не мог скрыть удивления.

– Но ведь я еще не ввел его в тебя, Анна, любовь моя.

– Ввести это в меня? – в ужасе повторила она дрожащим голосом. – Но зачем?

На лице короля появилось выражение легкого раздражения.

– Неужели тебе ничего не говорили о супружеских обязанностях, Анна?

– Мне говорили, что я должна во всем подчиняться моему господину.

Короля это несколько обнадежило.

– И это правильно, любимая. – Он приподнял ладонью свое естество и продолжил: – Вот мой мужской корень, а у тебя между ног есть сладкое отверстие, куда я должен его ввести. Тебе понравится, дорогая, обещаю, хотя и не сразу. Ты испытаешь восхитительные ощущения.

Королю еще не приходилось никого лишать девственности, но его воображение уже было распалено, и он отнюдь не собирался позволить этой глупой девчонке все испортить.

– И мне будет больно? – уточнила Анна, выудив из глубин памяти разговоры своих старших сестер.

– Да, – бросил он небрежно, – но только в самый первый раз, голубка.

– Нет! Я боюсь боли и не хочу, чтобы ты всовывал в меня эту ужасную штуку.

Она указала пальцем ему между ног и передернулась от неприязни. Джеймс даже немного растерялся.

– Но ведь я твой супруг и это мое право!

Ее пухлые розовые губки надулись, и она твердо повторила:

– Нет!

Во взгляде короля промелькнуло коварство, и, устроившись в постели, он беспечно произнес:

– Очень хорошо! Тогда мы будем просто лежать, обниматься и целоваться.

– Да, это мне нравится! – радостно согласилась юная королева.

Джеймс заключил супругу в объятия, стал целовать, опытно ласкать ее, и скоро она задрожала у него в руках. Еще до того, как она поняла, что происходит, он возлег на нее и, направив свой орган куда нужно, резко вошел в нее. Ахнув, она забилась под ним, пытаясь сбросить с себя, но добилась совершенно противоположного: он проник еще глубже. Анна вскрикнула от резкой боли, но Джеймс закрыл ее рот своим и продолжил ритмичные движения, не обращая никакого внимания на теплую влагу, стекающую по внутренней стороне ее бедер.

Когда боль немного утихла, Анна почувствовала, что ей нравится происходящее. Внезапно ее охватил гнев на супруга, так вероломно поступившего с ней, но тут его тело напряглось, несколько раз дернулось и обессиленно обмякло в постели. Анна почувствовала странное разочарование. В тишине, которая последовала за этим, часы на каминной полке пробили одиннадцать раз.

В другом крыле дома, в апартаментах графа Гленкирка, было светло от обилия свечей как в прихожей, так и в спальне, ярко полыхало пламя в камине. Патрик чувствовал себя виноватым, и, пригласив миссис Андерс, в глубине души признавал, что вполне мог бы ограничиться умелой шлюхой. Услышав, как у него за спиной открывается дверь, он все же испытал радость и, обернувшись, пригласил:

– Заходите, миссис Андерс.

На ней было то же самое платье, и в отблесках пламени она выглядела восхитительно.

– Может, составишь мне компанию? Предлагаю выпить по бокалу вина. У меня есть чудесное белое – изысканное и сладкое.

Его взор нежно ласкал ее фигуру.

– Благодарю вас, милорд, – негромко сказала Кристина и остановилась рядом с его креслом.

Патрик наполнил кубки, протянул один ей, и они молча выпили. Потом он опустился в кресло и, взяв ее за руку, притянул к себе на колени.

– Не надо стесняться, маленькая Кайри, расслабься.

– Как вы назвали меня, милорд?

– Кайри. На гэльском твое имя произносится как «Кайристиона». Кайри – это просто нежнее.

Она уютно свернулась клубочком у него на коленях, и он спросил:

– Сколько же тебе лет?

– Семнадцать, милорд.

– Боже, а мне тридцать семь! Я тебе в отцы гожусь.

– Но ты же мне не отец, – прошептала прелестница, еще плотнее прижимаясь к нему.

Склонив голову, он начал страстно ее целовать, и она произнесла:

– Я пришла затем, чтобы ты полюбил меня.

Отстранившись, она медленно расстегнула свое темное бархатное платье, затем настал черед белоснежных нижних юбок, шелковой нижней кофточки и отделанного лентами корсажа. Когда она выступила из этой сброшенной на пол кучи одежды, на ней оставались только черные шелковые чулки с вышитыми крошечными золотыми бабочками.

Это зрелище невероятно возбудило графа. С улыбкой он медленно встал из кресла и последовал ее примеру.

Смерив его – обнаженного, высокого, идеально сложенного – одобрительным взглядом, она потребовала:

– Сними с меня чулки.

Опустившись на колено, он медленно скатал по ноге сначала один чулок, потом – другой, и стянул их с узких ступней с изящными пальчиками. Аромат ее кожи едва не свел его с ума. Она предвидела, что дело повернется таким образом, поэтому, перед тем как отправиться к нему, тщательно вымылась и натерла мускусом кожу. По-прежнему коленопреклоненный, он уложил ее на пол перед горящим камином. Кристина широко развела ноги в стороны и протянула к нему руки, приглашая в свои объятия.

Она оказалась горячей, нежной и опытной, что чрезвычайно понравилось графу. Она страстно двигалась под ним, так что, прежде чем самому вознестись на вершину блаженства, он дважды доставил удовольствие ей. Скатившись с нее, он лег на спину, и они, лежа перед огнем, наслаждались теплом и блаженством, удовлетворив свою плоть.

– Наверное, ты считаешь меня слишком дерзкой, – произнесла она негромко своим низким хрипловатым голосом, – но я ничего не смогла с собой поделать. Я не была ничьей любовницей, но твоей стать хочу.

– Почему же именно моей?

Патрику было лестно слышать такие слова, но ведь он не простак и далеко не юнец, чтобы всему верить.

– Во-первых, ты невероятно привлекателен, а во-вторых – мужчина. У меня никогда не было отношений с нормальным мужчиной. Первый раз меня выдали замуж за старика, который ничего не мог в постели. Второй муж, лишив девственности, тут же потерял ко мне всякий интерес, а третий – совсем ребенок.

– Я не против, но только пока я здесь, – предупредил граф. – По возвращении домой ты для меня перестанешь существовать, так что подумай, малютка Кайри. Я люблю свою жену.

– Я согласна, Патрик. Может, переберемся на кровать, а то на полу чертовски холодно.

Граф встал с пола, поднял Кристину на руки и отнес в спальню.

– Похоже, теперь долгая холодная зима мне не грозит. Да, малышка Кайри?

Глава 18

В первый раз за все время своего замужества Катриона Лесли оказалась полностью предоставленной самой себе. Она решила съездить к детям, в Гленкирк. Она закрыла свой эдинбургский дом, сказав миссис Керр, что вернется, когда двор короля снова соберется после дальних странствий. К ужасу командира гленкиркской стражи, она заявила, что поедет верхом, причем немедленно, без надлежащего эскорта.

– Нас всех перережут на дороге как цыплят, – проворчал Конелл Мор-Лесли. – Это ясно как день.

– Спорим на пять золотых, что доберемся в целости и сохранности? – рассмеялась Катриона.

– Господи боже! Граф спустит с меня шкуру, если с вами что-нибудь произойдет!

– Да пусть поступает как хочет, – вмешалась в спор Эллен. – Ей надо побывать дома – это даст ей сил дождаться Гленкирка. Маловероятно, чтобы граф вернулся до весны, а в обществе детей ей будет не так одиноко.

И все же в дорогу они отправились под надежной охраной. Узнав про планы Катрионы, Френсис Стюарт-Хепберн, граф Ботвелл, вызвался лично сопровождать ее. Не могла же она отклонить предложение любимого кузена Джеймса Стюарта и регента Шотландии.

Этот высокий красавец с темно-каштановыми волосами, элегантно подстриженной короткой бородкой и проницательными голубыми глазами получил хорошее образование, но, к сожалению, родился намного раньше своего времени. Его обширные знания и многочисленные научные открытия ужасали обывателей – как образованных, так и неграмотных. И хотя он колебался в выборе между старой и новой церквями, его нельзя было считать искренне верующим. Может, именно поэтому те несчастные женщины, которые пытались внести хоть какое-то разнообразие в свою жизнь при помощи магии, порой называли графа Ботвелла своим предводителем. Шептались и о том, что Френсис Хепберн еретик и чуть ли не колдун.

Кэт прекрасно знала, что все это полная ерунда, но самого Френсиса Хепберна это, похоже, забавляло, и он ничего не отрицал. К тому же эти слухи нервировали его Джеймса, что доставляло Ботвеллу особое удовольствие, – суеверный король видел в нем едва ли не дьявола. Френсис любил кузена, но временами не мог устоять перед искушением сыграть на его нелепых страхах.

Джеймс, в свою очередь, восхищался Френсисом и отдал бы все, чтобы быть похожим на уверенного в себе красавца, именно поэтому, в попытке произвести на него впечатление, и рассказал о своем романе с графиней Гленкирк.

Хоть Френсис и поздравил кузена с такой удачей, сообщение его шокировало. У него тоже было немало любовниц, как замужних, так и незамужних, но он никогда никого не принуждал, как это сделал король с женой графа Гленкирка. А то, что это так, Ботвелл понял благодаря своему чутью и умению наблюдать. Графиня хоть и старалась изо всех сил вести себя как раньше, но он заметил темные тени у нее под глазами и выражение грусти.

Будучи галантным кавалером, он решил, что постарается стать ее другом и доверенным лицом. Графу это удалось, однако случилось и то, что никак не входило в его планы: Ботвелл влюбился. Теперь ему придется постараться, чтобы скрыть это чувство как от самой графини, так и от своего ревнивого кузена.

У Катрионы никогда не было друзей-мужчин, поэтому ей в высшей степени нравилось общество Френсиса Хепберна. Он чрезвычайно много знал, а графине крайне редко встречались мужчины, с которыми можно было поговорить на отвлеченные темы. Поскольку придворные были уверены, что их отношения лишены плотского интереса, смотрели на их общение как на чудачество.

Происхождение графа Ботвелла представляло собой немалый интерес. Его отцом был Джон Стюар, настоятель Колдингема и внебрачный сын Джеймса V, чья дочь Мария, королева Шотландии, начала писать свою фамилию как «Стюарт», что, в конце концов, и утвердилось в королевской династии. Френсис и Джеймс Стюарт, таким образом, имели общего деда. Матерью графа стала леди Джанет Хепберн, единственная сестра Джеймса Хепберна, последнего графа Ботвелла, который был третьим мужем Марии Стюарт. Джеймс Хепберн не оставил законных наследников, так что его титул и поместья перешли к его племяннику Френсису, который прибавил фамилию своего дяди к своей в знак почтения и уважения.

Отец Френсиса Хепберна умер еще в пору его младенчества, оставив сыну незаконнорожденных брата и сестру. Его мать вскоре снова вышла замуж, так что с раннего детства жил он без родительской любви, а потом, подростком, был и вовсе отправлен морем для обучения за границу.

Домой в Шотландию он вернулся элегантным, уверенным в себе, образованным молодым человеком, быстро женился на овдовевшей леди Маргарет Дуглас, дочери могущественного графа Ангуса. Она была несколько старше Френсиса Хепберна и имела сына. Никаких чувств между ними так и не возникло – брак этот был заключен исключительно по расчету. Но супруги, повинуясь долгу, принялись одного за другим рожать детей для поддержания рода. Маргарет Дуглас вздыхала с облегчением, когда до нее доходили слухи, что ее чувственный любвеобильный муж делит постель с другими женщинами. В своей постели она его видеть не хотела.

Граф Ботвелл с отрядом из пятидесяти свирепых воинов, жителей пограничья, сопроводил графиню Гленкирк прямо до дому. Конелл был от такого соседства далеко не в восторге, но безопасность хозяйки превосходила все другие соображения. Кэт настояла, чтобы Ботвелл хотя бы недолго погостил в Гленкирке. И хотя первоначально он собирался отдохнуть в имении дня три-четыре, в конце концов остался до Двенадцатой ночи. Поскольку вдовствующая графиня приходилась кузиной его отцу, его самого тоже стали считать кузеном и обходились с ним как с членом семьи. Дети графа Гленкирка, а их было уже шестеро, звали его «дядя Френсис», мальчишки ходили за ним по пятам как восторженные щенки, а подрастающие девочки флиртовали самым возмутительным образом. Ботвелл их обожал. Его собственные дети были воспитаны матерью таким образом, что почитали и слушались только ее одну, он же не испытывал к ним никаких отцовских чувств. Даже младшие братья графа Гленкирка обращались с ним как с другом и называли кузеном. Ботвелл ходил вместе с ними на охоту, таскался по девицам, играл в кости и пил вино. Вести подобный образ жизни в собственном доме не всегда удавалось, поэтому граф был в восторге от обстановки в Гленкирке.

Уехать из этого гостеприимного дома ему все же пришлось: это произошло на следующий день после того, как Колину Лесли исполнилось шесть лет. Покидал он новообретенных родичей с огромным сожалением. Но ему была временно отдана в управление вся Шотландия, и время для потакания своим собственным слабостям было уже исчерпано. Превыше всего Ботвелл ценил все же дисциплину и порядок. Перед отъездом он оставил Катрионе небольшой меч дамасской стали с изящным резным эфесом флорентийского золота, усыпанным мелкими полудрагоценными камнями.

– Это подарок вашему старшему сыну, ведь в следующем месяце у него день рождения.

– Ох, Френсис! Подарок чудесный и Джейми точно понравится, хотя он предпочел бы, чтобы вы остались.

– Я был бы рад остаться, но и так уже слишком долго предавался удовольствиям, забросив все дела. Не падайте духом, дорогая Кэт! Зима закончится, и Патрик будет дома.

– Джеймс настаивает, чтобы я вернулась ко двору, когда привезет королеву, – вздохнула Катриона. – Я хоть и сказала Гленкирку, что не желаю больше детей, но, Френсис, клянусь вам, сделаю все, чтобы забеременеть, когда милорд вернется домой! Единственный способ избежать внимания короля – это оставаться в Гленкирке. Но я не получу на это разрешения, если не буду ходить с большим животом.

Френсис Хепберн легонько поцеловал ее в лоб и унесся прочь.

Наступила снежная, холодная и тягостная зима, способная свести с ума, если бы не дети, которых Катриона безумно любила.

Джеймсу Лесли исполнилось двенадцать лет, но отец, похоже, совсем забыл про его день рождения. Подарок Френсиса оказался весьма кстати и несколько сгладил разочарование. От Патрика уже несколько месяцев не было известий, и хотя Кэт знала, что с ним ничего не случилось, все равно очень скучала. Хуже всего приходилось по ночам, одной в их огромной супружеской кровати. Порой она горько плакала и клялась себе, что, когда муж вернется, послушается его и никогда не вернется ко двору. Он был совершенно прав в своем нежелании связываться со Стюартами. Что они получили в результате? Разлуку и позор!

Наконец, пришла весна – чудесная, ранняя, теплая. Начинали зацветать боярышник и верба, склоны холмов вокруг Гленкирка усыпали белые и желтые первоцветы. В Пасхальное воскресенье, когда ярко светило солнце, в Гленкирк прибыл посыльный от графа с целым мешком посланий и подарков для домашних. Одно из них было с королевской печатью. Его Катриона вскрыла первым и с сожалением узнала, что назначается фрейлиной королевы. К официальной бумаге была приложена краткая записка, нацарапанная рукой короля, в которой тот выражал желание увидеть Катриону при дворе сразу по своем возвращении из Дании. С раздражением отбросив эту писанину в сторону, она принялась нетерпеливо рыться в куче корреспонденции и нашла, наконец, послание от мужа, но оказалось оно кратким, почти безличным и разочаровало Катриону:

«Возлюбленная, к тому времени как это письмо дойдет до тебя, мы уже будем идти под всеми парусами домой. Всю эту долгую тяжелую зиму я скучал по тебе. Королевское бракосочетание состоялось в Норвегии, но на Рождество мы вернулись в Данию и с тех пор обитали там. Передай Джейми, что свой подарок в честь дня рождения, который я вынужден был пропустить, он обязательно получит. Шлю свою любовь тебе и всем нашим детям.

Преданный тебе муж Патрик Лесли».

Такое письмо не мог прислать мужчина, жаждущий свою женщину, и это привело Катриону в ярость. Похоже, он завел себе любовницу, если не нашлось подходящих шлюх. Если так, то она наверняка принадлежит к королевскому двору, а значит, приедет вместе с ним. Скоро она это узнает.

Черт побери! Ситуация складывалась хуже некуда. Она хотела забеременеть, чтобы избежать внимания короля, но если это произойдет, то она будет вынуждена вернуться домой, в Гленкирк, оставив Патрика при дворе развлекаться с любовницей. Оставался единственный выход – каким-нибудь образом избавиться от этой шлюхи.

Первого мая 1590 года флагманское судно с королевской четой на борту в сопровождении тринадцати кораблей эскорта прибыло в Лит. Местные жители выстроились вдоль дороги в столицу, чтобы поприветствовать их. Молодая красавица королева удобно расположилась в позолоченной колеснице, запряженной восемью белыми лошадьми, покрытыми красными бархатными попонами, затканными золотыми и серебряными нитями и отделанными особым видом серого кроличьего меха.

В королевском дворце Эдинбурга собрались все аристократы, чтобы приветствовать королеву Анну. Катриона Лесли стояла рядом с Френсисом Стюартом-Хепберном, когда королевская процессия вошла во дворец Холируд, и тут же увидела, как Патрик помогает спуститься с лошади какой-то миниатюрной даме.

– Вы же были в Лите, Френсис. Скажите, что это за девка с Гленкирком?

На лице Френсиса заиграла улыбка, больше похожая на волчий оскал: поразительно, как быстро Катриона сумела все увидеть и понять.

– Это миссис Кристина Андерс. Они дружат с королевой с детства, а сейчас она фрейлина ее величества.

– Фрейлина? – переспросила Катриона. – Да она на четвертом месяце беременности, по меньшей мере. Чертов Гленкирк! Я изжарю его заживо!

Ботвелл усмехнулся.

– Зачем? Уверен, вы найдете более действенный способ отомстить.

– Даже не сомневайтесь! – мрачно заявила Кэт и добавила: – Ох, Френсис, я так скучала по нему! Ведь мы не виделись несколько месяцев. Да как же он мог?

Граф Ботвелл приобнял Катриону, успокаивая.

– Возможно, он чувствовал себя одиноко, а вас рядом не было. Вот, чтобы справиться с тоской, он и завел себе любовницу. Все это далеко не так ужасно.

– Мне тоже было одиноко, Френсис. Я страдала по нему каждую ночь, даже если проводила ее не в одиночестве, а с королем.

– Вам не надо так жалеть себя, дорогая, – сказал лорд Ботвелл. – Возможно, ее тепло и помогло Патрику пережить эту холодную зиму, но вряд ли его хватит, чтобы греть его постоянно. Смотрите, как он обшаривает глазами толпу: явно он высматривает вас.

– Я уверена, что он пытается выяснить, не засекла ли я его с девкой. Боже, Ботвелл! Поглядите, она прямо припала к его руке! Да я ей всю рожу исцарапаю!

Ботвелл пытался подавить смех, но получилось плохо.

– Если вы устроите сцену прямо на публике, все симпатии будут на стороне бедной миссис Андерс, но если встретите Гленкирка так, как и полагается верной жене, все отнесутся к вам с одобрением. Моя жена обожает такие игры, когда ей приспичит побывать где-нибудь вне Крайтона. Все знают, что вас зовут при дворе добродетельной графиней за верность и преданность мужу. Если вы и в самом деле хотите отомстить ему, то принимайте правила игры и идите до конца.

– Ботвелл, я вас обожаю! Вы и правда, как говорит молва, дьявол! – радостно воскликнула Катриона. – Как я выгляжу?

Во взгляде его голубых глаз графиня увидела явное одобрение. В этот прохладный весенний день она выбрала простое пурпурное бархатное платье с длинными рукавами, украшенными светло-бежевыми кружевными манжетами, и небольшим, жестко накрахмаленным воротничком. Единственным украшением были ее розовые жемчуга, но на этот раз она надела только две нитки из четырех. Не надела она и пелерину в тон платью, отделанную мехом соболя. Ее волосы цвета темного меда были собраны под золоченой сеткой и удерживались золочеными же заколками с мелкими жемчужинками.

– Не стоит так на меня смотреть, дорогая, – негромко произнес Ботвелл. – Я и так уже едва удерживаюсь, чтобы не наброситься на вас. Если Патрик сейчас же не утащит вас домой в постель, то окажется полным идиотом.

Они вместе дошли до зала приемов. Френсис Хепберн легонько пожал Катрионе руку и подтолкнул к дверям. Оправив юбки и коснувшись рукой прически, она решительно кивнула мажордому и шагнула внутрь.

С гордо поднятой головой, под приглушенные шепотки она прошла к подножию двух тронов, и присела в элегантном реверансе, лишь на секунду преклонив голову.

– Добро пожаловать домой, ваше величество, и вы, дражайшая королева. Позвольте приветствовать вас в Шотландии от имени всех гленкиркских Лесли.

Анна Стюарт с высоты своего трона взглянула на графиню и ощутила жалость к своей подруге Кристине. Графиня не только блистала красотой, но и не проявляла ни раздражения, ни недовольства: напротив, только доброту и нежность.

– Благодарю вас за столь теплый прием, леди Гленкирк, – произнесла в ответ Анна.

– Я приложу все силы, чтобы услужить вам, моя королева, – добавила Кэт и, прежде чем получить разрешение удалиться, обратилась к королю: – У меня к вам просьба, кузен.

– Слушаю тебя, дорогая.

– Минуло уже почти девять месяцев с тех пор, как я рассталась со своим мужем, сир. Ныне вы счастливы в браке и, возможно, сможете понять мои чувства. Пока что я вижу своего супруга только издали. Не позволите ли мне забрать его в наш эдинбургский дом хотя бы на одну ночь?

Графиня послала королевской чете умоляющий взгляд и трогательно улыбнулась.

– Ох, Джеймс! – воскликнула королева. – Скажи же «да». Я даю леди Лесли свое дозволение. Пожалуйста, разреши и ты.

– Гленкирк, где ты там? – воззвал король.

Граф выступил вперед, и Кэт успела заметить маленькую ручку, пытавшуюся его удержать. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а затем Кэт бросилась в его объятия и страстно поцеловала. Патрик не мог оставаться равнодушным и, конечно, ответил.

– Счастливчик Гленкирк! – усмехнулся король. – Хватай ее скорее и вези домой, в постель.

Супруги отвесили глубокие поклоны королевской чете Шотландии, а затем двинулись к выходу из зала. Проходя мимо придворных королевы, Кэт чуть повернула голову и посмотрела прямо в глаза Кристине Андерс, а потом поймала взгляд Френсиса Хепберна и едва заметно подмигнула ему.

– Почему, – как раз в этот момент спросила королева своего мужа, – леди Лесли зовут добродетельной графиней? Она что, холодная и лишь выполняет свой супружеский долг?

Король расхохотался.

– Господь всемогущий! Конечно же, нет, моя невинная Анна! Кэт Лесли горячо любит своего мужа и всегда любила только его. А называют ее так потому, что не изменяет мужу, потому что умна и хорошо образована. У них шестеро детей. Надеюсь на ее положительное влияние на вас, потому и выбрал для службы вам.

Почувствовав еще большую жалость к Кристине Андерс, королева лишь вздохнула и приготовилась приветствовать очередного аристократа.

– Френсис Стюарт-Хепберн, граф Ботвелл, – провозгласил мажордом.

Глава 19

Уютно устроившись в карете, граф Гленкирк повернулся к супруге.

– Никогда еще ты не держалась на людях лучше, чем сегодня, Кэт.

– А ты хотел, чтобы я устроила сцену у всех на глазах и набросилась на твою любовницу? – спокойно спросила Катриона.

– Прости меня, любимая, и в мыслях не было делать тебе больно, – но откуда ты узнала?

– От тебя самого. Письмо, которое ты прислал, не мог написать любящий супруг, тоскующий по своей половинке. Даже в переписку с Кира ты вкладывал больше теплоты и чувств. Одно письмо за все это время! Она что, торговала у доков, когда ваше судно вошло в порт? У тебя не нашлось времени написать мне? Джейми так огорчился, что ты забыл про его день рождения. Хорошо, Френсис оставил ему в подарок меч…

– Френсис? – уточнил Гленкирк.

– Ботвелл. Он сопровождал нас домой, после того как король уехал за своей невестой. Его отец и твоя мать двоюродные брат и сестра, так что нам он кузен. Он гостил в Гленкирке до Двенадцатой ночи. Дети, – добавила Кэт не без умысла, – его обожают, да и твои братья неплохо проводили с ним время. Он отличный друг, Патрик, и мне очень нравится.

– Возможно, мадам, и мне следует спросить, как вы проводили время, пока я разъезжал по делам короля. Репутация Френсиса Хепберна хорошо известна: повеса и дамский угодник.

– Не говори ерунды, Патрик! Френсис мой друг и ничего более, а кроме того, женат. Может, скажешь, что эта дамочка, Андерс, тоже всего лишь подруга, а ребенок, которого она носит, вовсе не твой? – Граф покраснел, и Катриона в голос расхохоталась. – Эх, Патрик! Только женщины из рода Лесли знают, как избежать зачатия. И ты так привык, что я забочусь об этом сама, что потерял всякую осторожность со своей шлюхой.

Поняв, что жена не слишком сердита на него, Патрик испытал изрядное облегчение и решил не говорить ей, что Кристина Андерс специально пошла на этот шаг, надеясь удержать его при себе. Поняв, что он к ней остывает, фрейлина забеременела. Он попытался было уговорить ее остаться в Дании, но она испугалась лишиться места придворной дамы и пообещала устроить скандал, если о беременности станет известно раньше времени.

– Ты любишь эту девицу? – спросила Кэт.

– Боже! Нет, конечно! – возмутился неверный супруг. – Черт побери, Кэт! Я не придворный, у меня не было знакомых ни в Норвегии, ни в Дании. А ты знаешь, чем они занимаются день-деньской? Играют в кости или в карты. Пьют. Сплетничают. По десять раз на дню переодеваются, поливаются духами и даже красятся. Про разврат, что процветает при дворе, и говорить не хочется. По мне, так это самые бесполезные люди на свете! Если бы я не нашел в Копенгагене одного из Кира, то просто сошел бы с ума!

– Кира?

– Да, милая! У них в Копенгагене есть банк, и с его помощью я смог в значительной степени контролировать наши дела. Хоть какое-то занятие.

Стало быть, Кристина Андерс терпеливо ждала, пока Патрик проследит движение своих судов и грузов. Картина, представшая перед внутренним взором, развеселила графиню Гленкирк.

– Ты уверен, что этот ребенок от тебя?

– Ну да. Какой бы Кайри ни была, но только не распутница.

– И как ты намерен поступить, Гленкирк?

– Признаю ребенка и обеспечу его будущее.

– А его мать? Что будет с ней?

– С самого начала она знала, что я люблю свою жену и что наша связь может иметь только временный характер.

Вскоре они подъехали к дому. Кэт вышла из кареты и быстро поднялась по лестнице, пожелав на ходу миссис Керр доброго дня, а граф задержался внизу, и его тут же обступили слуги.

Эллен, ожидавшая хозяйку у нее в спальне, тут же спросила:

– Неужели это правда? Что, граф действительно приехал с другой женщиной? Но это же отлично! Вам теперь вовсе не надо мучиться сознанием своей вины!

Кэт прямо-таки взорвалась:

– Если ты еще хоть раз намекнешь на это, придется тебе коротать свои дни в одиночестве в Крэнноге! Ты поняла меня, Элли?

Многолетняя связь между госпожой и служанкой была так сильна, что Эллен мгновенно поняла, как глубоко уязвлена Кэт, и нашла в себе силы извиниться.

– Я, должно быть, от старости поглупела, вот и говорю всякую ерунду.

Кэт схватила морщинистую руку служанки и крепко сжала. Затем глаза ее озорно сверкнули.

– В твоих словах все же есть доля правды, старая сплетница! Его датская любовница состоит в свите королевы, что изрядно осложняет ситуацию. Она даже забеременела, чтобы привязать его к себе. Бедный Патрик! Он так долго жил с добродетельной леди, что позабыл, насколько коварными могут быть женщины!

– Вы простите его?

– Конечно! Ведь он вернулся домой, ко мне, смущенный и раскаявшийся. Пусть сам разбирается со своей датчанкой, а мне, Элли, нужна ванна. Думаю, что новая обольстительная ночная сорочка черного шелка вполне подойдет. Поприветствую Патрика так, что он долго не забудет!

Эллен рассмеялась.

– Да пусть эта датчанка родит ему хоть десяток, все равно ей не сравниться с вами, миледи!

Когда Патрик Лесли поднялся в свои покои, то обнаружил, что слуга уже поставил перед разожженным камином дубовую ванну и наполнил горячей водой, над которой поднимался пар. Сбросив всю одежду, он сказал:

– Сожги все это, Ангус.

Он забрался в ванну и жадно вдохнул божественный аромат. Похоже, в воду добавлено немного ароматической соли и какого-то масла.

– Мускусное масло, – донесся до него голос Кэт.

Покачивая бедрами, она медленно подошла, движением плеч сбросила черную шелковую ночную сорочку, перешагнула через борт ванны и опустилась в воду. Не давая ему опомниться, Кэт припала к нему всем телом, обхватила руками за шею и стала жадно целовать. Ее нежный язычок то вторгался между его губами, то убегал из них, руки гладили и дразнили.

Ей не пришлось его долго уговаривать. При одном лишь взгляде на нее у Патрика все напряглось. Чуть высвободившись из горячих объятий, он подхватил ее широкими ладонями под ягодицы и приподнял. Когда ее стройные ноги обвились вокруг его талии, он буквально насадил ее на себя и услышал, как у нее перехватило дыхание.

– Черт тебя побери, Гленкирк! Почему тебя не было так долго?

Потом они лежали в огромной супружеской кровати, счастливые и довольные друг другом. Кэт заснула обнаженной, свернувшись клубочком в кольце его рук, а он лежал без сна, размышляя, для чего ему понадобилось заводить роман с Кристиной Андерс: любая шлюха вполне удовлетворила бы все его потребности, не создавая при этом никаких проблем.

Во дворце Кристина Андерс проклинала существо, созревавшее в ее чреве, от которого уже было слишком поздно избавляться. Попробовать проделать нечто подобное на этой стадии беременности могло закончиться для нее смертью. Одного взгляда на графиню Гленкирк для нее было достаточно, чтобы понять, что сражение проиграно. И как же грамотно сыграла против нее графиня! В том, что той все известно, можно было не сомневаться, но каким образом, да еще так быстро, – осталось для Кристины загадкой. Датчанка вздохнула и принялась обдумывать создавшееся положение.

Но долго ломать голову ей не пришлось. На следующий день графиня Гленкирк явилась на службу в качестве фрейлины. Анна сразу же привязалась к Катрионе Лесли, и в дальнейшем относилась к ней как к доброй старшей сестре. Похоже, от королевы помощи не дождешься, подумала Кристина. Помощь, однако, пришла, но с совершенно неожиданной стороны. Как только представился случай, графиня Гленкирк пригласила миссис Андерс на прогулку по дворцовому парку.

– На каком ты месяце? – спросила Катриона со своей обычной прямотой.

Это было так неожиданно, что, испугавшись, Кристина остановилась.

– Мадам, я не понимаю, о чем вы…

Катриона взяла девушку за руку и доброжелательно проговорила:

– Послушай, дорогая: мы с Патриком Лесли женаты уже двенадцать лет. У нас шестеро детей, и то, о чем я сразу догадалась, подтвердил и он. Итак, когда ребенок должен появиться на свет?

Кристина, уже не в состоянии притворяться и дальше, прошептала:

– Осенью.

– Не беспокойся: твой ребенок – Лесли, а Лесли привыкли заботиться о своих детях.

– Но он же внебрачный, миледи.

– Подумаешь! – нетерпеливо отмела этот довод Катриона. – Прадед Патрика, второй граф, стал отцом внебрачного ребенка, первого из Мор-Лесли. С той поры они служат нам. Мор-Лесли всегда вели себя достойно, их уважали. Тебе не надо беспокоиться, о твоем ребенке позаботятся. В этом отношении тебе повезло. Боже мой, девочка! Ну почему ты не выбрала неженатого мужчину, который, возможно, и женился бы на тебе? Ты же из хорошей семьи.

– Я замужем, мадам, причем уже в третий раз. Моему супругу двенадцать лет. Если бы любовник был готов жениться на мне, то расторжение брака заняло бы уйму времени и сил. Вряд ли кто-нибудь поверил бы, что еще незрелый юноша мог быть отцом этого ребенка. Я ценю и принимаю вашу помощь, но мой ребенок не может быть воспитан как слуга! По обеим линиям он благородной крови, пусть и родится вне брака.

Кэт улыбнулась. Кристина Андерс сама дала ей в руки оружие, с помощью которого она сможет держать ситуацию под контролем.

– Ты будешь хорошей матерью, я уверена, а Лесли позаботятся о том, чтобы твой ребенок воспитывался как полноправный член семьи, однако при одном условии: если попытаешься возобновить связь с моим мужем, я добьюсь, чтобы тебя отправили с позором на родину, а ребенка продали на Восток, в рабство.

Графиня Гленкирк мило улыбнулась, потрепала девушку по руке и, не прощаясь, ушла.

Кристину бросило в дрожь от ее слов. Она не сомневалась, что Катриона Лесли не пыталась ее испугать: если пригрозила, то и сделает. Кристина не любила Патрика Лесли – это был в ее жизни лишь яркий эпизод, – и вступать в борьбу с графиней не собиралась. Если о ее ребенке станут заботиться, она будет вполне удовлетворена. Пусть граф и признался жене в супружеской неверности, но – Кристина была готова держать пари – ни слова не сказал о тех подарках, что ей сделал. Она усмехнулась. В конце концов, все устроилось неплохо.

Тем же вечером Катриона улучила несколько минут, чтобы побыть наедине с мужем в их покоях, и холодно сообщила:

– У меня был разговор с миссис Андерс. Я пообещала, что о ребенке позаботятся, но сама она больше не должна попадать в поле твоего зрения.

– Кэт, ты не имела права говорить с ней, не посоветовавшись со мной!

Графиня пришла в негодование.

– Да что ты говоришь! Я стерпела измену, была любезна с твоей высокородной шлюхой, но делить тебя с ней не собираюсь!

Она резко развернулась, намереваясь уйти, но он обхватил ее за талию, притянул к себе и, зарывшись в густую копну волос, принялся целовать в шею.

– Я никогда и не думал разрываться между двумя женщинами, – мягко заверил ее Патрик. – И у меня и в мыслях не было продолжать роман с Кайри. Но она носит моего ребенка. Ей сейчас очень одиноко, милая, поэтому просто не будь так жестока с ней, ты же не злобная фурия.

– Тебя тоже не было рядом, когда я носила Джейми, – возразила Катриона.

– Это так, но ты жила в своей стране, в доме Фионы, с миссис Керр и Салли, и в любой момент могла обратиться за помощью к кому угодно. У Кайри ничего этого нет. Она одна в совершенно чужой стране, под постоянной угрозой позора, если о ее положении станет известно. Я всего лишь хотел предложить ей помощь, если она будет в ней нуждаться, и ничего более.

– Будь ты проклят, Гленкирк, – процедила Кэт, но все же развернулась и посмотрела на него.

Их губы соединились, и она сразу почувствовала, как слабеют ноги. Он подхватил ее на руки и понес к супружеской кровати.

– Нет, – выдохнула Кэт, – мы не можем. Я должна вернуться к королеве.

– Черт бы все это побрал! – выругался Патрик, и Кэт не смогла сдержать смешка.

Поднявшись с постели, Катриона расправила платье и, задорно улыбнувшись мужу через плечо, направилась к двери, оставив его в спальне остывать.

А Патрик Лесли остался глубоко доволен сложившейся ситуацией. Какая у него умная и мудрая жена! Вот уже двенадцать лет удерживает его, не давая ни скучать, ни расслабляться. Да, она может быть упрямой, независимой, своенравной, но продолжает оставаться при этом самой обворожительной из всех женщин, которые встречались ему в жизни. Патрику никогда и в голову не приходило, что именно те черты характера, которые больше всего его задевали, и делали жену столь привлекательной для него.

Размышляя над последними событиями, Гленкирк осознал, насколько ему повезло. Кайри Андерс всего лишь эпизод, хотя и яркий, в его жизни. Жаль, конечно, что забеременела, но по крайней мере не устраивала ему сцен, и он был благодарен ей за это. А вот Кэт его поразила: ведь могла превратить его жизнь в ад, но не стала, а, напротив, проявила небывалое великодушие.

Пока Патрик Лесли предавался рассуждениям, Катриона в приемной королевы пыталась избавиться от домогательств короля. Графине наконец-то удалось извлечь руку его величества из своего корсажа.

– Черт побери, Джейми! Веди себя прилично.

– А где же теплый прием, на который рассчитывал твой король по возвращении домой, любовь моя?

Кэт театрально присела в книксене и холодно произнесла:

– Добро пожаловать домой, ваше величество. Пожалуйста, позвольте мне пройти, сир. Меня ждет королева.

– Когда я смогу тебя увидеть?

– Среди придворных – в любое время, сир, наедине же – никогда! Смею напомнить вашему величеству, что вы теперь женаты, а я всегда была замужней дамой.

– Анна не способна удовлетворить меня так, как ты, – признался Джеймс.

– Ее величество почти подросток, так что в вашей власти всему ее научить.

– Я король, а не наставник, – угрюмо заявил его величество. – Так что, мадам, давайте назначим время, когда мы сможем побыть вместе.

Катриона Лесли в упор посмотрела на короля ледяным взглядом и отрезала:

– Во времена вашей матушки слово Стюартов ценилось куда больше!

Прежде чем он успел ответить, дверь королевской спальни открылась и оттуда раздался голос графини Олафсон:

– Ах, леди Лесли! Вы уже здесь! Королева ждет вас.

Катриона снова присела в книксене, но, проходя мимо короля, услышала, как он негромко с угрозой произнес:

– Вы дорого заплатите за эти слова, мадам.

Глава 20

У графини Гленкирк не было времени раздумывать над брошенной королем угрозой – слишком многое предстояло сделать, поскольку в самом скором времени предстояла церемония коронации Анны. Ее наряд должны были сшить именно шотландские мастерицы, и требовалось множество утомительных примерок. Саму Анну также следовало подготовить к церемонии. К сожалению, новоиспеченная королева не отличалась особой сообразительностью. Да, она была красивой, невинной, очаровательной и великодушной, но в то же время отличалась сумасбродством и вспыльчивостью. Глупость же ее порой переходила все допустимые границы.

По счастью, Катриона Лесли обладала достаточным терпением, чтобы подготовить королеву к церемонии, а также проявила мудрость и находчивость, превратив процесс подготовки в некое подобие игры, так что Анне не было скучно.

– Если бы в детстве, – призналась как-то королева, – у меня была такая наставница, то, возможно, мне бы хотелось учиться больше.

Катриона рассмеялась.

– Чепуха, мадам! Вы знаете, что будете великолепны во всех отношениях, так что совершенно очаруете своих подданных.

Это был весьма изощренный комплимент, и молоденькая королева, вертясь перед зеркалом, в который раз подумала, что ей очень повезло иметь такую придворную даму. Графиня Гленкирк замечательная!

Церемония коронации Анны Датской прошла во дворце Скоун 17 мая 1590 года. В этот день она сыграла свою роль блестяще. Очарование юности и достоинство тронули сердца даже самых замшелых владельцев поместий, спустившихся со своих высокогорий для того, чтобы увидеть продолжательницу королевской династии Стюартов. Вечером того же дня состоялся великолепный праздник, на котором гостей угощали жареным мясом дикого кабана, олениной и бараниной, а также запеченной говядиной. Раскрасневшиеся потные поварята непрерывно поливали вертела жиром. Была здесь и всевозможная птица – лебеди, шпигованные салом утки, каплуны в сладком лимонно-имбирном соусе, фаршированные, жаренные на гриле гуси, куропатки, тетерева, перепела и голуби. На столах стояли огромные чаши с живыми устрицами во льду, вареными креветками, мидиями и другими дарами моря с различными приправами. Лосось и камбалу подавали целиком на больших золотых блюдах. Гостей потчевали слоеными пирогами с рубленой крольчатиной, фруктами и орехами. Предлагались копченые окорока, угри, похлебка из зайчатины. Большие серебряные чаши манили молодым весенним салатом-латуком и маринованными артишоками. Через равные интервалы на столах были расставлены большие горшки с маслом, а рядом с ними – деревянные подносы со свежим хлебом. На десерт гостям предложили заварной крем, желе всех цветов и форм, апельсины из Испании, ранние вишни с юга Франции, торты с цукатами, приготовленными из фруктов последнего урожая. Серебряные чаши с засахаренным миндалем и лесными орехами перемежались сырами, вафлями и небольшими бокалами вина, источавшего аромат пряностей.

Вино и пиво текли рекой, развлечения следовали одно за другим. Выступали менестрели и жонглеры, танцевали дрессированные собаки, и кувыркались акробаты. Несколько раз пиршественный зал пересекали волынщики под звуки своих инструментов.

Когда муж подошел к Катрионе с приглашением на танец, она пожаловалась на головную боль и попросила:

– Лучше выведи меня подышать на свежий воздух!

Они вышли в сад. Майский вечер выдался холодным.

– С тех пор, как ты стала фрейлиной, мы совсем не бываем вдвоем, – посетовал граф.

– Патрик, я так хочу домой! Ты был абсолютно прав: не следовало нам являться ко двору.

Патрик прижал жену к себе и вдохнул притягательный сладковатый аромат ее духов. Поглаживая ее пышные волосы, он задумался, чем вызван этот страстный, почти отчаянный порыв, и вдруг улыбнулся: пусть он и вернулся домой меньше месяца назад, но вполне возможно, что Кэт беременна. После рождения Мораг она, правда, решительно заявила, что больше детей не будет, но ведь женщины часто меняют свои решения. Нежно поцеловав жену, он с сожалением проговорил:

– Ты же знаешь, что мы не можем отправиться домой без веских на то оснований, любимая. Поскольку мы несем службу при дворе, на это необходимо разрешение короля. Для этого нам нужен серьезный предлог. У меня его нет, а у тебя?

– Тоже нет, – с досадой вздохнула Кэт.

– Ты уверена? Может так случиться, что ты понесла?

– Пока еще рано говорить об этом. – Обхватив его за шею, Кэт посмотрела мужу в глаза. – Вам, похоже, угодно стать отцом еще раз, милорд? Разве мало шестерых детей, чтобы обеспечить себе бессмертие?

– Но сыновей-то всего трое, – поддразнил ее Патрик. – А кроме того, до чего же приятен сам процесс! – Наклонившись, он завладел ее с готовностью подставленными губами, а потом заявил: – Черт побери, Кэт! Я устал делить тебя со Стюартами. Давай сделаем еще одного ребенка и отправимся домой, в Гленкирк!

Их страстные объятия и поцелуи были прерваны чьим-то дерзким замечанием:

– Возмутительно! И ладно бы с любовницей, а то со своей собственной женой!

Отпрянув друг от друга, они наткнулись на смеющийся взгляд графа Ботвелла.

– Какого черта… – начал было Патрик, но его опередила Катриона:

– Френсис! Подкрадываешься как зверь! Как ты мог? Вот получай за это!

Она набросилась на него с кулачками, но он перехватил ее руки и рассмеялся:

– Вот бы меня кто-нибудь так поцеловал!

Повернувшись к Патрику, Френсис Хепберн протянул руку для пожатия.

– Гленкирк, давайте знакомиться. Я Ботвелл. Мы с вами дальние родственники – что-то вроде троюродных кузенов. Я хорошо знаю вашу прекрасную жену и чудесных детей.

Патрик пожал протянутую руку и заметил:

– Стало быть, вы и есть тот самый граф-колдун. Рад познакомиться. Выражаю вам свою благодарность за то, что сопроводили Кэт в Гленкирк прошлой осенью.

– Мне это не составило труда, скорее напротив – доставило удовольствие. Но у меня действительно была причина прервать ваше занятие. Королева разыскивает вас, Кэт, так что лучше поспешите, дорогая. Там все придворные беснуются из-за какого-то разошедшегося шва или чего-то в этом роде, и только леди Лесли может все исправить.

Вздохнув, Кэт быстро поцеловала мужа, дерзко показала язык Ботвеллу, подобрала юбки и удалилась. Мужчины посмеялись, но затем Френсис Ботвелл, посерьезнев, заметил:

– Будь она моей женой, я постарался бы увезти ее от Стюартов и их проклятого двора. Слишком большой соблазн она собой представляет.

– Да она и сама хочет уехать отсюда. В прошлом году я не мог удержать ее дома, а теперь она внезапно изменила решение. Я не понимаю почему, но рад этому.

– В таком случае забирайте ее домой, граф, и как можно быстрее.

У Гленкирка не было времени как следует обдумать слова Ботвелла, поскольку двор короля опять пришел в движение. Через два дня после коронации Анна Датская официально въехала в столицу, где ее приветствовали девять Муз и четыре Добродетели. Королевская процессия, двигавшаяся по Хай-стрит, остановилась около собора Святого Эгидия, где королева и придворные прослушали длинную скучную проповедь.

В этот вечер королевский двор насладился еще одним грандиозным празднеством, во время которого Анна пришла в восхищение от театра масок, воспевавшего прелести весны. Все придворные дам играли определенные роли, наряженные цветами, птицами, деревьями, природными стихиями и всем, что соответствовало этому времени года. Единственным мужчиной во всем этом действе оказался граф Ботвелл. Облаченный в великолепные серебристо-белые одежды, он играл весьма забавную роль Северного Ветра. Получивший образование в Европе Ботвелл провел довольно долгое время при французском и английском дворах, поэтому прекрасно справлялся со своей ролью и не находил ничего предосудительного в подобных представлениях.

В обязанность Северного Ветра входило попытаться прогнать Весеннее Время, роль которого исполняла сама королева в развевающихся розовых и нежно-зеленых одеждах. За Весенним Временем носилась также целая стайка нежных созданий из числа приближенных королевы. Все это создавало милый переполох и веселье. Северный Ветер в результате оказывался побежденным Южным Ветром в лице графини Гленкирк, облаченной в полупрозрачное бледно-голубое платье, отделанное серебром.

Королю уже осточертело это представление, хотя он заметил вслух, что у Южного Ветра самые чудесные груди, которые ему только приходилось видеть. Джеймс полагал подобные развлечения совершенной глупостью. Королева, напротив, была в восторге и чрезвычайно рада собственному успеху. Более молодые придворные были счастливы, что пришел конец скучным псалмопениям двора во времена регентства и холостяцкой жизни короля.

Эту ночь Катриона и Патрик наконец-то провели вместе в своих покоях, основательно потрудившись над созданием еще одного ребенка. Впрочем, они уже несколько недель старались, но пока безуспешно и Катриона была близка к отчаянию. К сожалению, становилось совершенно ясно, что свежесть новой любви у короля постепенно сходила на нет, а в остальном со своей легкомысленной женой его величество не имел ничего общего, кроме разве что страсти к охоте. Все чаще и чаще Катриона ловила на себе взгляды Джеймса Стюарта и беспокоилась. Она могла его ненавидеть, но отказать ему было невозможно: ведь он король!

Вскоре Патрик сообщил, что король отправляет их с Френсисом Хепберном в замок Эрмитаж[8], чтобы подготовить там все для празднования Двенадцатой ночи. Королева тоже выразила пожелание посетить знаменитое имение Ботвелла. Услышав эту новость от своего мужа, Катриона поспешила к своей хозяйке и, склонившись в искусном реверансе, попросила:

– Могу ли я отправиться вместе с ним, ваше величество? Что мужчины понимают в женских удобствах? Поскольку леди Ботвелл никогда не покидает Крайтон, проконтролировать, все ли сделано как надо, не сможет.

Королева усмехнулась:

– Так любить собственного мужа просто неприлично, моя дорогая Кэт. Но я согласна: отправляйтесь вместе с этим красавцем Гленкирком. Теперь, когда Кристина поправилась, я обойдусь несколько дней без тебя.

– Благодарю вас, мадам, – сказала Катриона, целуя королеве руку.

– Спасибо за заботу, которой ты окружила мою подругу детства во время ее болезни, – со значением произнесла Анна.

Катриона присела в реверансе и выскользнула из апартаментов королевы, и только оставшись одна, усмехнулась. Положение, в котором оказалась миссис Андерс, удалось скрыть от двора. Датская аристократка родила дочь в октябре. Новорожденная Анна Фитц-Лесли была сразу же отдана на воспитание в молодую крестьянскую семью, жившую неподалеку от города. Королева щедро отплатила графине Гленкирк за великодушие, позволив отправиться по королевским делам вместе с мужем.

Катриона и Патрик ехали верхом. Возглавлял кавалькаду Френсис Хепберн. В путь они отправились ближе к вечеру. Было холодно, на потемневшем небе высыпали звезды, ярко светила луна. Они скакали всю ночь, сделав несколько остановок у безымянных таверн, чтобы согреть себя глотком крепкого виски. Везде, где они останавливались, графа Ботвелла и его людей ждал теплый прием.

Тем временем во дворце Джеймс Стюарт, что-то весело напевая себе под нос, пробирался по тайному проходу, который вел к спальне Катрионы Лесли. Королева уже несколько дней отказывалась принимать его, ссылаясь на женское недомогание. Патрика Лесли не было, и король с вожделением мечтал, как вновь откроет для себя прелести графини Гленкирк. Открыв дверь в конце коридора, он вошел в спальню Катрионы и лицом к лицу столкнулся с испуганной Эллен, поспешившей склониться в реверансе.

– Где твоя хозяйка? – потребовал у нее ответа Джеймс.

– Отправилась в замок Эрмитаж, ваше величество, – запинаясь, произнесла служанка.

– Я не давал ей разрешения отлучаться! Она будет наказана за непослушание!

– Это распоряжение королевы, сир, – попыталась заступиться за хозяйку верная Эллен.

– Что?

– Ее величество отправила миледи в Эрмитаж с милордом Гленкирком и милордом Ботвеллом, чтобы проконтролировать подготовку празднования Двенадцатой ночи.

Джеймс сумел подавить нараставший гнев, с неохотой извлек из кармана домашнего халата золотую монету и, протягивая ее служанке, негромко произнес:

– Передай своей прекрасной госпоже, что ее уловки ни к чему не приведут, – я не отступлюсь.

Резко развернувшись, он скрылся в тайном проходе, тщательно закрыв за собой дверь.

Облегченно вздохнув, Эллен присела на кровать Катрионы. Теперь понятно, почему ее хозяйка так спешила уехать. Эллен чрезвычайно не нравилось двуличие короля. Пытаясь выглядеть высокоморальным монархом и преданным мужем, он тайком прелюбодействовал с другими женщинами. Если бы только они могли уехать отсюда!

Было это, однако, не так просто. Как кот у мышиной норки, король внимательно следил за своей жертвой и выжидал удобного момента, чтобы наброситься на нее. Для Джеймса не имело никакого значения, что его поступки шли вразрез с законами той самой церкви, которую он поклялся поддерживать. Существовало лишь одно понятие, которое не могли стереть из памяти монарха суровые церковники, которые его воспитывали: абсолютное право королей. Как и другие Джеймсы, правившие Шотландией до него, Стюарт был готов соблюдать законы страны и церкви лишь в том случае, если были удовлетворены его собственные желания.

В своей попытке проучить короля, представ перед ним сладострастнейшей из женщин, Катриона невольно разбудила в нем такой чувственный голод, удовлетворить который теперь только она и могла. Ее явное нежелание вступать с ним в отношения приводило короля в ярость. Он мог бы обладать ею, просто известив об этом, и то, что это могло разрушить их брак и даже жизнь, не имело для короля никакого значения. Графиня Гленкирк его подданная, а значит, обязана повиноваться ему.

Джеймс был хорошим охотником, осторожно подкрадывался к своей жертве и чувствовал ее страх. Когда двор перебрался в замок, ему удалось на несколько минут отрезать ее от толпы придворных. Обнаружив себя наедине с королем, Катриона принялась затравленно озираться по сторонам, а Джеймс только рассмеялся.

– Как бы я хотел овладеть вами прямо здесь, за эти несколько минут, которыми мы располагаем, но увы, дорогая, это невозможно. – Она ничего не ответила, а Джеймс продолжил: – Хорошо придумано, мадам. Но объясни, почему ты меня избегаешь. Я отослал твоего мужа, намереваясь прийти к тебе, и что же нахожу? Твою усталую служанку и холодную пустую постель.

Сердце Катрионы неистово колотилось, ею овладел не только страх, но и ярость. Собрав все свое самообладание, она посмотрела в лицо королю и произнесла:

– Я не желаю быть вашей любовницей, сир! Вы обещали, что, когда привезете домой жену, освободите меня от обязанности спать с вами. Я люблю своего мужа, а он не из тех, кто готов делить жену с кем бы то ни было – даже с королем. Почему вы не держите слова, ваше величество? У вас молодая красивая жена, готовая учиться искусству любви. Зачем вам нужна я?

Он даже не потрудился ответить – лишь негромко произнес:

– Как только вернемся в Эдинбург, я ожидаю, мадам, что вы примете меня без каких-либо оговорок. Если вы не сделаете этого добровольно, я буду вынужден обратиться к вашему супругу. Не ставьте его в неловкое положение.

В ее глазах заблестели слезы.

– Но почему, сир? Почему?

– Потому что, мадам, такова моя воля, а я король, – холодно произнес он и, развернувшись, вышел, оставив ее в одиночестве.

Несколько минут она неподвижно смотрела невидящим взором в окно, на горную цепь Чевиот-Хилс, потом, поняв, что больше не в одиночестве, обернулась. Рядом стоял граф Ботвелл.

Не говоря ни слова, они мгновение смотрели друг на друга, потом Френсис Хепберн протянул к ней руки. Бросившись в его спасительные объятия, она расплакалась на его затянутой в бархат груди. Он, успокаивая, нежно гладил ее по спине, хотя на лице играли желваки. Когда она, выплакавшись, снова пришла в себя, он отпустил ее, приподнял пальцем лицо и спросил:

– Что у вас произошло?

– Если я не уступлю, он расскажет все Патрику, – выдавила Катриона.

– Вот ублюдок! – прорычал Ботвелл. – Как жаль, что у королевы-матери не случилось выкидыша.

– Френсис, тише! – прошипела Кэт, закрыв ему ладонью рот. – Даже думать такое – уже измена.

Он нежно отвел ее руку и тихо выругался.

– Хотел бы я быть тем колдуном, славу которого мне приписывают! Тогда я отправил бы своего милого кузена Джейми к самому дьяволу! Ах, моя дорогая! Никогда в жизни я не чувствовал себя таким бессильным, не в состоянии помочь. – Обняв за плечи, он посмотрел на нее. – Если решите, что я каким-то образом все же сумею вам помочь, придите ко мне. Вы запомните это?

Достав из кармана большой шелковый носовой платок, он вытер ей слезы. Она подняла узкую ладонь и, нежно коснувшись его лица, негромко произнесла:

– Ботвелл, вы самый лучший друг из всех, кто у меня когда-нибудь был.

Быстро повернувшись, Кэт покинула небольшой застекленный альков, оставив его одного.

Френсис Хепберн, тоже глядя на столь знакомые ему холмы и глубоко вздыхая, размышлял. Впервые в жизни он встретил женщину, которую мог бы полюбить, но у него есть жена, да и она замужем. Ко всем прочим сложностям, ее вожделел сам король. Френсис осознал иронию ситуации и горько рассмеялся. Опять жизнь повернулась к нему спиной.

Глава 21

Визит в Эрмитаж закончился, и двор короля вернулся в Эдинбург. Стоял скучный холодный январь. Двое старших сыновей Лесли также были приглашены ко двору и влились в семейство Эндрю Лесли, графа Роутса, главы всего клана. Катриона теперь могла видеть хотя бы двух своих детей, и это ощутимо облегчало ей жизнь.

Тем временем Патрик собрался по делам в поместье, да и остальных детей хотелось повидать. В отличие от жены у него не было определенных обязанностей при дворе, а Катриона освободиться не смогла, королева в ней нуждалась. Всеми силами она пыталась помешать его отъезду, но он лишь снисходительно посмеивался и даже поддразнивал:

– Два года назад ты была готова скорее умереть, чем провести зиму дома, в Гленкирке, а теперь, мне кажется, отправилась бы туда даже пешком! – Целуя жену на прощание, Патрик пообещал: – Не скучай, я вернусь через несколько недель, любимая! Ты обрадуешься, если я привезу с собой Бесс?

– Нет, милорд! Этот двор не место для столь юной девушки. – Она посмотрела на него, уже сидевшего верхом на своем Дабе. – Будь осторожен и побыстрее возвращайся ко мне.

На мгновение в ее глазах промелькнуло что-то такое, отчего Патрик усомнился, стоит ли оставлять ее одну. Затем, мысленно посмеявшись над своей мнительностью, он склонился с седла, снова поцеловал ее и пришпорил коня.

Поскольку этой ночью была не ее очередь прислуживать королеве, Катриона отправилась в свой эдинбургский дом. Король не осмеливался домогаться ее в присутствии королевы, и Катриона смогла спокойно провести несколько дней дома.

Потом наступил ее черед спать в королевской передней, на случай если Анне что-нибудь потребуется. Ближе к концу ее дежурства королева отвела ее в сторону и попросила:

– Мне бы хотелось, дорогая Кэт, чтобы ты не покидала дворец даже в те дни, когда свободна. Отведенные апартаменты ведь тебя устраивают?

– Да, мадам. Они вполне комфортабельны. А домой я хожу, чтобы увидеться с детьми, когда им это позволяет служба.

Королева снисходительно улыбнулась.

– Помнить о своем материнском долге – это хорошо, Кэт, но и про обязанности придворной дамы забывать не стоит. Мы устроим так, чтобы ты могла видеться со своими сыновьями, но, пожалуйста, по ночам оставайся неподалеку от меня. Однажды я проснулась со страшной головной болью, а тебя не было, чтобы снять ее.

– Как будет угодно вашему величеству, – ответила Катриона, присев в реверансе.

Ей было прекрасно известно, от кого исходит идея постоянно держать ее во дворце.

Спустя несколько дней опять наступил период, когда королева была не в состоянии исполнять свои супружеские обязанности, и король тут же явился в спальню графини Гленкирк. Сначала она пыталась уклониться от его притязаний словесно, но он отказался ее слушать. Ей пришлось защищаться, когда он попытался овладеть ею силой, и ее сопротивление даже позабавило короля. В конце концов он грубо изнасиловал ее, причинив боль. Она ненавидела его, но ничего не могла поделать. Еще четыре ночи ей пришлось терпеть этот ад.

Каждое утро и каждый вечер Катриона молилась о скорейшем возвращении мужа, но не проходило и дня, чтобы король хоть на несколько минут не оставался с ней наедине. Ее ненависть, казалось, только возбуждала его.

И вот однажды, ближе к ночи, когда она раздевалась после вечерних развлечений двора, король вошел в ее спальню через потайную дверь. На Катрионе остались только белые шелковые нижние юбки. Стоя перед высоким зеркалом, она расчесывала волосы, когда, проскользнув к ней за спину, Джеймс одной рукой обхватил ее за талию, а другой стиснул грудь.

Катриона устало закрыла глаза, мысленно призывая себя к терпению, чтобы вынести непрошеное внимание короля. К тому времени ей уже стало понятно, что всякое сопротивление бесполезно. Когда король впился губами в нежную плоть ее шеи, до слуха Катрионы внезапно донесся чей-то возглас. Открыв глаза, она увидела в высоком зеркале отражение своего мужа с застывшим от потрясения и ужаса лицом.

Годы спустя она так и не могла припомнить, произнесла его имя вслух или только губами, беззвучно – этого, однако, оказалось достаточно, чтобы Патрик пришел в себя от неожиданности и холодно произнес:

– Прошу прощения, мадам. Мне и в голову не могло прийти, что вы здесь занимаетесь… этим.

– Патрик! Я все объясню… Патрик, пожалуйста!

Вырвавшись из объятий короля, она сделала несколько шагов к мужу.

Тем временем Джеймс Стюарт посмотрел на графа Гленкирка и спокойно сказал:

– Я считаю вашу жену очаровательной, кузен, и наслаждаюсь ею уже не в первый раз. Вы не станете возражать?

– Стану, сир! Да, я возражаю, хотя что толку, если леди столь уступчива. – Гленкирк повернулся к жене и ледяным тоном произнес: – Надеюсь, моя дорогая, твоя добродетель хорошо оплачивается?

– Будет тебе, кузен, – попытался успокоить Патрика король. – Не сердись на Катриону. Она просто превосходно исполнила свой долг перед нашей короной.

С видом победителя он улыбнулся графу и, взяв его под руку, провел в прихожую.

– Давай лучше немного выпьем, Патрик. У твоей жены здесь хранится отличное виски.

Катриона безучастно продолжила то, чем занималась до появления короля, готовясь отойти ко сну, и благодарила судьбу, что свидетельницей этой сцены не стала Эллен. Служанка наверняка попыталась бы ей помочь и тем самым только усугубила бы ситуацию. Сбросив нижние юбки, она натянула ночную сорочку и с головой забралась под одеяло, но до нее все равно доносились приглушенные голоса из прихожей, перемежающиеся звоном хрустальных стаканов.

Она не помнила, как заснула, но ее неожиданно разбудил весьма ощутимый удар по бедру и голос Патрика, хриплый от выпитого:

– Просыпайтесь, мадам шлюха! К вам два клиента!

Придя в себя, Катриона в ярости вскочила на ноги.

– Ты напился! Вы оба пьяны! Вон из моей спальни! Видеть вас не могу!

– Да, пьяны, но не так, чтобы не уделать тебя! Правда, кузен Джейми?

Схватившись двумя руками за корсаж ее ночной сорочки, Патрик рванул с такой силой, что она разорвалась на две половины, которые разлетелись по комнате.

– Быстро в постель, моя добродетельная жена, и раздвинь ноги для короля, как делала и раньше, и весьма хорошо, если верить нашему венценосному кузену.

Он с силой толкнул ее в постель, и не успела она что-то предпринять, как сверху оказался король и тут же вонзился в ее протестующее тело, грубо раздвинув ей ноги.

Она была не готова и не желала того, что произошло, поэтому бешено извивалась под Джеймсом, но это лишь распаляло его страсть. Он быстро достиг желаемого и, скатившись с Кэт, сказал:

– Теперь твоя очередь, Патрик.

Прежде чем ошеломленная Катриона смогла осознать, что происходит, на нее навалилось тело мужа, который так же быстро и глубоко вошел в нее.

Она услышала собственные стоны.

Ее бедра были липкими от семени другого мужчины, но Патрик все равно взял ее. Разъяренная, она отчаянно сопротивлялась, пока не потеряла сознание от боли. Всю ночь напролет они насиловали ее и пили виски, пока, наконец, перед самым рассветом пьяный Джеймс Стюарт не вернулся в свою комнату по тайному проходу, а мертвецки пьяный граф Гленкирк не забылся глубоким сном.

Поначалу, боясь разбудить его, Катриона лежала тихо, но убедившись, что он действительно крепко спит, осторожно сползла с кровати. Стараясь не шуметь и не обращать внимания на раздиравшую ее боль, графиня подошла к камину, разожгла дремлющий огонь, подкинув дров, нагрела в котелке воды. Затем, перелив ее в небольшой кувшин, она взяла кусок мыла, обрывок грубой холстины и принялась смывать следы ночной оргии. Затем, подойдя к стоявшему в изножье кровати сундуку, Кэт извлекла шерстяные бриджи для верховой езды, шелковую рубашку и суконный клетчатый камзол. Облачившись во все это, она натянула сапоги, набросила подбитый мехом плащ и тихо вышла из комнаты.

Еще не рассвело, когда она пробралась в конюшню. Дежурный мальчишка-конюх сладко спал, зарывшись в сено, и Катриона не стала его будить, а сама оседлала Иолара и вывела из конюшни. Взять свою любимую Бану она не решилась, поскольку понимала, что на белоснежной кобыле будет заметна издалека. Поднявшись в седло, она закуталась в плащ и направилась к главным воротам замка. Стражнику она хрипло сказала:

– Посыльный к Лесли в Гленкирк.

– Проезжай, – послышалось в ответ.

Кэт старалась держать направление на юго-восток, избегая больших дорог. Она не чувствовала ни режущего холода, ни наступившего рассвета, не чувствовала ни голода, ни жажды. Несколько раз она останавливалась, чтобы напоить коня и дать ему отдохнуть, и только когда стемнело, попыталась определить, где оказалась. Успешно разобравшись с этим, Кэт направилась к небольшому монастырю и попросилась на ночлег. Едва забрезжил рассвет, она поднялась, дала золотую монету удивленной монахине, которая открыла ей ворота, села в седло и продолжила путь.

В полдень она увидела двух всадников, и те тоже ее заметили. Кэт пустила своего коня в галоп, но местность была ей незнакома и они быстро ее догнали. Иолар оказался зажатым между двумя конями пограничной стражи. Бородатые всадники, глядя на нее, восторженно ухмылялись, а тот, что повыше, произнес:

– Даже не знаю, кто из них лучше: лошадь или женщина.

– Так и быть, забирай лошадь, – ответил ему сослуживец. – Но женщина тогда моя.

– Только попробуйте тронуть меня хоть пальцем, и вам не поздоровится, – жестко сказала Катриона. – Я направляюсь в замок Эрмитаж, к лорду Ботвеллу.

– Но графа нет в замке, – сказал высокий стражник. – Он сейчас в своей охотничьей хижине, в горах Чевиот.

– А далеко до нее?

– Пара часов верхом, милая. Но если вы намереваетесь переспать с кем-нибудь из этого клана, то я к вашим услугам.

Катриона выпрямилась в седле и, гордо взглянув на служивых, потребовала:

– Проводите меня к лорду Ботвеллу либо приготовьтесь к неприятным последствиям, когда он узнает, что вы не только меня задержали, но и отказали в помощи, а также оскорбили непристойными предложениями.

Что-то в ее тоне подсказало им, что это отнюдь не пустая угроза.

– Следуйте за нами, – сказал высокий стражник.

Они развернули своих коней и пустили галопом. Через два часа, как и было обещано, всадники оказались перед небольшой охотничьей хижиной, скрытой между холмами. На стук копыт дверь хижины открылась, и на пороге появился граф Ботвелл. Высокий стражник обратился к нему:

– Мы обнаружили эту леди в двух часах пути отсюда, милорд, и она заявила, что направляется в Эрмитаж, к вам. Вот мы и привезли ее сюда. Надеюсь, что поступили правильно.

Ботвелл подошел к лошади, откинул скрывавший лицо всадницы капюшон плаща и удивленно воскликнул:

– Кэт!

Две больших слезы скатились по ее щекам и, протягивая к нему руки, она простонала:

– Помогите мне, Френсис! Пожалуйста, помогите…

Совершенно обессиленная, Кэт сползла с седла в его протянутые руки. Нежно прижимая к груди драгоценную ношу, он повернулся к едва скрывавшим удивление стражникам.

– Вы поступили совершенно правильно, доставив эту леди ко мне. Но запомните: вы никогда не видели ее. Когда вам понадобится помощь, обращайтесь.

И он быстро зашагал к хижине, благодаря Господа за этот подарок.

Часть III. Некоронованный король