Глава 46
Они скакали по лугам и полям провинциальной Франции, проносились через деревни и небольшие городки, которые постепенно начали сливаться для них в один: Немур… Бриа… Невер… Лион… Вена́… Авиньон… Марсель. Здесь Катриона впервые мельком увидела южное море, столь отличное от знакомых ей холодных северных вод: в одном месте оно было зеленым, в другом – лазоревым, в третьем – пурпурным, но всюду таким прозрачным, что сквозь толщу воды просматривалось дно, песчаное или коралловое.
Они провели несколько дней в Марселе, и Катриона с удовольствием бродила по улочкам города и прибрежным рынкам, где продавали не только рыбу, но и фрукты, и специи. Город буквально кишел моряками: французскими, испанскими, турецкими, русскими, маврскими, английскими, венецианскими, генуэзскими, сицилийскими и даже чернокожими! Рассматривая суда, выстроившиеся у причалов, она мечтала, как «Вторая попытка» выйдет под парусами в Лионский залив, пройдет по Лигурийскому морю, минует Корсику и Сардинию и через Тирренское море подойдет к Неаполю. Несмотря на романтический настрой, Кэт прекрасно понимала, что безопасна только марсельская бухта, поскольку турецкие пираты сразу высматривают плохо охраняемое судно и только и поджидают случая, чтобы напасть.
Еще до отбытия из Марселя к Катрионе явился посланец от Жискара Кира и сообщил, что письма на виллу, где жил лорд Ботвелл, передал, хотя его самого не застал, граф был в отъезде. Катрионе не терпелось продолжить свое путешествие. Жиль де Пейрак упомянул, что Френсиса лишили практически всего, но если сейчас он живет в довольстве, значит, имеет богатых покровителей. Разумеется, это может быть и мужчина, но Катриона готова была поспорить на все свои новые туалеты, что женщина.
Так оно и оказалось. Анжела Мария ди Ликоза носила титул графини как по мужу – графу Альфредо ди Ликозе, так и по рождению. Ее мать, Мария Тереза, происходила из мусульман Оттоманской империи. В возрасте четырнадцати лет ее похитил во время набега христианских рыцарей Сципион ди Чикало, сделал ее своей наложницей, но очень скоро по уши влюбился в свою девочку-рабыню. Обнаружив, что забеременела, Мария Тереза поступила наилучшим образом: перешла в христианство, вышла замуж за своего любовника и родила ему – уже законного – сына. Самым последним их ребенком стала Анжела. Девочка выросла прекрасной, как ангел, в честь которого получила свое имя, и столь же злобной, как дьявол, которому поклонялась. Ее родителей – в особенности нежную и кроткую мать – приводил в отчаяние характер дочери, поэтому, едва она достигла брачного возраста, ее поспешили выдать за Альфредо ди Ликозу, на двадцать лет ее старше.
Мужу она досталась девственницей, но вскоре ей наскучило однообразие и, родив ему двух сыновей, она стала заводить любовников. Альфредо ди Ликоза, будучи человеком снисходительным и терпимым, закрывал глаза на ее похождения, пока она оставалась в рамках приличий, в конце концов, он тоже не чурался утешений на стороне. Кроме того, она была совершенно ненасытна в любви, и он, уже далеко не мальчик, не мог ее удовлетворить. Поэтому когда супруга приводила любовников домой, ничуть не возражал, лишь бы существовал приличный предлог для их присутствия. Приличия все же следовало соблюдать.
Френсис Стюарт-Хепберн появился в доме Альфредо ди Ликозы самым что ни на есть невинным образом. Из Франции он добрался до Испании, однако, почувствовав у себя за спиной горячее дыхание инквизиции, отправился вместе со своим слугой Ангусом в Неаполь. При этом он позаботился заполучить рекомендательное письмо от друга испанского короля к графу Ликозе, и тот с радостью приютил его. С роковой неизбежностью лорд Ботвелл и графиня стали любовниками. Френсис всегда ценил красивых женщин, а Анжела ди Ликоза, безусловно, была незаурядной красавицей: тоненькая и гибкая, словно ива, с изящными высокими грудями конусами, узенькой, так что мужчина мог обхватить ладонями, талией и молочной белизны кожей, которую не портило ни единое пятнышко. Глаза ее напоминали своей глубиной ночное небо, высоко над ними чернели изящно очерченные брови, длинные, почти до самых лодыжек, прямые волосы были тоже иссиня-черными.
Она могла быть милой и очаровательной, когда этого хотела – как правило, с мужчинами, – и дьяволом во плоти. Женщин же она либо просто терпела, либо не замечала. Она не могла похвастаться особым умом или образованностью, хотя читать и писать немного умела. Ее воспитывали как украшение, и в этом проявился ее подлинный талант.
В графе Ботвелле Анжела ди Ликоза тут же распознала мужчину умного, обаятельного, образованного и, главное, с отменным аппетитом к плотским удовольствиям. А Ботвелл, отчаянно пытавшийся заглушить память о своей единственной настоящей любви, решил не избегать откровенно предлагавшую себя дамочку.
Ботвелл никогда не был святошей, да и жить как-то надо было. Катриона предлагала ему помощь, когда он покидал Шотландию, но он отказался взять от нее хотя бы пенни, пусть эти деньги и обеспечили бы ему свободу. Она была уверена, что от любой другой женщины, отношениям с которой он не придавал особого значения, он деньги бы взял. Такой уж был человек граф Ботвелл.
Стоило представить Френсиса в чьих-либо объятиях, как Катриона поспешила покинуть Марсель. Вся кавалькада вихрем пронеслась через Тулон и остановилась лишь в Монако. Здесь путешественники провели ночь в затрапезной придорожной гостинице, отвергнув приглашение принца этого карликового государства отдохнуть несколько дней в его дворце. Поутру компания продолжила путь. Геную и Тоскану они проехали без остановок, а в пригороде Рима по настоянию Конелла остановились отдохнуть.
– О боже, женщина! – прорычал верный телохранитель. – Да вы всех нас уморите такой гонкой! Граф знает о вашем прибытии, и к нашему приезду отделается от этой шлюхи.
Катриону тоже измотала сумасшедшая поездка: под глазами у нее залегли глубокие тени. Двое суток она проспала, но вечером третьего дня заявила Конеллу:
– Утром выезжаем. Я хочу добраться до Неаполя за трое суток.
– Утром я отправил туда кареты с Сюзан и Мэй под охраной половины моих солдат.
– А я-то гадала, куда подевались мои служанки, и уже начала было думать, что их похитили эти черноглазые парни.
Конелл фыркнул.
– Ну уж нет, – буркнул Конелл. – Не хотелось бы отвечать перед Хью, если с ними что-нибудь случится.
– Жаль, что у тебя не возникает подобных мыслей, когда резвишься с чьей-нибудь дочкой, – заметила Кэт с озорным блеском в глазах.
Он угрюмо посмотрел на нее исподлобья.
– А вы сумеете подняться завтра так рано, чтобы с рассветом выехать?
– Да я-то встану, ведь я сплю одна, – а вот ты, Конелл…
Он расхохотался во все горло.
– Тебе палец в рот не клади, девчонка! Надо же иметь такой острый язычок!
На следующее утро Катриона со своими людьми уже летела галопом по дороге на Неаполь, а к вечеру второго дня пути они нагнали тяжело груженную карету и повозку с багажом. Весь следующий день Катриона тоже провела в седле. В нескольких милях от города они остановились в небольшой придорожной гостинице, чтобы она смогла помыться и переодеться. Хозяйка что-то неодобрительно пробормотала, когда в ее заведение вошла покрытая дорожной пылью длинноногая женщина, без задержки пересекла обеденный зал и поднялась прямо на второй этаж. Но горячая ванна сделала свое дело. Спустя два часа, когда та же дама, но благоухающая, изысканно одетая и причесанная, спускалась вниз, хозяйка гостиницы улыбалась во весь рот.
Катриона со служанками села в экипаж и направилась к дому синьора Пьетро Кира. Время стояло послеобеденное, и сам хозяин банка отправился куда-то по делам, но проводить графиню до недавно купленного ею дома неподалеку от селения Амальфи, несколько южнее Неаполя, вызвался его старший сын. Дом был, как пояснил молодой человек, полностью меблирован и обеспечен прислугой в соответствии с указаниями, полученными от Бенджамина Кира из Эдинбурга.
У графини перехватило дух при виде, что открывался из окна кареты. Дорога, по которой они ехали, проходила опасно высоко над морем, отливавшим по меньшей мере тремя оттенками голубого. Наконец они свернули с основной дороги на подъездную аллею и проехали через ворота с бронзовой табличкой «Вилла “Золотая рыбка”», а через минуту оказались перед роскошным домом, не похожим ни на один из тех, что Катрионе приходилось видеть: с красной черепичной крышей, стенами кремового цвета, с усыпанной белым гравием подъездной дорожкой, заворачивавшей по кругу у самого входа. В центре этого круга был разбит зеленый газон, окаймленный клумбами с цветущими растениями. В центре газона возвышался фонтан со смеющимся амуром верхом на золотой рыбе. Все пространство двора вокруг дома занимали всевозможные цветы и экзотические кусты.
– Ох, миледи! – восторженно вздохнула юная Мэй. – Никогда в жизни не видела такого красивого дома!
– И правда! – подхватила Сюзан. – В Шотландии еще только подснежники пробиваются, а здесь уже лето в разгаре!
Катриона улыбнулась служанкам, подумав, что этот дом – восхитительное гнездышко для любовников. И если даже лорд Ботвелл не ждал ее, то все равно скоро будет здесь. Карета остановилась, конюх тут же соскочил с запяток и опустил ступени кареты, а из дверей виллы появились слуги. Молодой синьор Кира по очереди представил их Катрионе: дворецкий Паоло, его жена Мария – экономка и повариха, две горничные, шестеро садовников.
– Лорд Ботвелл уже здесь? – спросила Кэт у дворецкого Паоло.
– Никто не приезжал, мадонна.
Катриона повернулась к синьору Кира:
– Ваш посыльный сообщил, что доставил мое послание на виллу лорда Ботвелла. Это далеко отсюда?
– Совсем нет, ваша светлость.
Катриона обратилась к дворецкому:
– Велите кому-нибудь проводить туда начальника моей охраны.
– Да, мадонна!
– Конелл, езжай!
Горец снова поднялся в седло и буркнул:
– Ну надо же, как вам не терпится! Просто неприлично.
– Не переживай, я уверена, что та девка с глазами как вишенки дождется тебя, – рассмеялась Кэт и услышала, как, отъезжая, Конелл пробормотал кое-что довольно неприличное по-гэльски.
Она повернулась к Кира:
– Вы мой гость на сегодня, синьор. Уже довольно поздно возвращаться домой одному.
Они вошли в виллу. Катриона, осмотрев все помещения, осталась вполне довольна. Первый этаж, начинавшийся с квадратного холла, из которого вела вверх главная лестница, состоял из трех гостиных, комнаты для официальных приемов, библиотеки, большой столовой и кухни. Поднимаясь на второй этаж, экономка тарахтела без умолку:
– Боюсь, это очень маленький дом, мадонна, здесь только шесть спален, – однако третий этаж самый просторный и я отвела там вашим служанкам отличную комнату как раз над вами.
Грузная дама вперевалку прошла по коридору к двойным резным дверям, украшенным барельефами в виде львиных голов и изящными ручками, отделанными золотом и фарфором, и, распахнув их, она объявила:
– Вот ваша спальня, мадонна.
Катриона вошла в просторную комнату с двумя высокими двойными окнами, выходившими на небольшие железные балконы с видом на парк. Вдали голубело море. Основное место занимала большая высокая кровать под зеленовато-голубым балдахином и застеленная в тон ему покрывалом. Мебель, изготовленная из теплого цвета полированного орехового дерева, идеально гармонировала со стенами, окрашенными в кремовый цвет, с золотыми узорами поверху и понизу. Окна обрамляли тяжелые драпировки кремового шелка, которые чуть колыхались от легкого морского бриза. На выложенном керамической плиткой полу тут и там лежали толстые ковры овечьей шерсти. Пространство слева от кровати и напротив окон занимал большой камин с украшенной резьбой полкой над ним. В комнате стояли вместительный гардероб, стол и несколько кресел.
Мария жестом указала на неприметную дверь чуть правее кровати:
– Ваша ванная, синьора графиня.
Катриона испытала настоящий шок от увиденного. Стены и пол ванной были облицованы великолепной голубой плиткой, а в центре стояла глубокая мраморная ванна в форме раковины, украшенная тремя золотыми рыбками.
– Вы только посмотрите, – восторженно произнесла Мария и, нагнувшись над ванной, повернула одну из трех золотых рыбок.
Ванна стала наполняться водой.
– А когда захотите выпустить воду, потяните среднюю рыбку вверх. Ну разве не чудесно? Последним владельцем этого дома был турецкий купец, а они моются куда больше, чем надо для здоровья, но это не имеет никакого значения.
– А как нагревается вода? – спросила Катриона.
– Ее наливают в фарфоровую бочку и держат на слабом огне.
– Вы только взгляните на это, Сюзан и Мэй! – воскликнула Кэт. – Разве это не чудесно? Теперь не придется возиться с ведрами и дровами. Вы можете наливать для меня ванну прямо сейчас! Скоро здесь появится лорд Ботвелл!
Пока Катриона с удовольствием плескалась в ароматной воде, Конелл вместе с одним из садовников проехал несколько миль через холмы и оказался возле большой виллы, едва заметной из-за разросшихся деревьев и кустарника. Здесь садовник остановился и показал на здание.
– Хорошо, давай вперед! – велел шотландец.
– Нет, синьор, я дальше не пойду. Если она узнает, что я помогал увести мужчину, то проклянет меня!
– «Она»? Ты о ком? – Конелл был озадачен.
– Ведьма!
– Какая еще ведьма?
– Графиня Ликоза. Это же ее дом. А лорд Ботвелл – ее любовник.
Несколько мгновений Конелл раздумывал. Что ж… человеку надо как-то жить. И кроме того, граф не встретил женщину, в любви к которой во всеуслышание клялся, хотя можно было ожидать, что они увидятся на дороге где-нибудь между Римом и Неаполем. Вспомнились слова посланника: он не смог передать письмо лично лорду Ботвеллу, поскольку тот отсутствовал на вилле. Возможно, граф вообще не получал этого послания? Да, скорее всего, так и было! Типично женская уловка!
– Жди меня здесь! – велел он дрожавшему от страха садовнику и направил коня к подъездной дороге.
Никто его не остановил, и вскоре он оказался перед домом с ярко освещенными окнами. Сойдя с коня, Конелл заколотил кулаком в дверь, и спустя несколько минут на пороге появился дворецкий, который держался как император.
– Мне нужно видеть лорда Ботвелла, – заявил Конелл.
– Прошу прощения, но его сейчас нельзя беспокоить. Что мне ему передать?
– Я капитан Мор-Лесли, уважаемый! – прорычал Конелл, отодвигая наряженного в богатую ливрею слугу. – И мне нужен граф прямо сейчас! Ботвелл! Эй, ты здесь? Ботвелл!
В ответ на свой призыв Конелл услышал, как где-то на верхнем этаже виллы хлопнула дверь, а затем появился Френсис Стюарт-Хепберн, легко сбежал по главной лестнице с обнаженной шпагой в руке и, подойдя к возмутителю спокойствия, внимательно всмотрелся в него.
– Конелл? Конелл Мор-Лесли?
– Да, милорд.
Улыбка осветила лицо графа:
– О боже! До чего же я рад тебя видеть! Какими судьбами?
– Разве вы не получили письмо, что оставил для вас посланник несколько недель назад?
– Нет, не получал. Ты уверен, что его доставили сюда?
– Да, милорд, но посланнику сказали, что вы в отъезде и что письмо будет передано вам, как только вернетесь.
– Да я не выходил из этого дома уже несколько месяцев.
Внезапно граф встревожился.
– Вы здесь из-за Катрионы? С ней все в порядке?
Конелл с облегчением вздохнул.
– Да, милорд, из-за нее… вернее – с ней. И она ждет не дождется, когда сможет увидеть вас. Она сейчас на вилле «Золотая рыбка», так что, если у вас нет неотложных дел, берите своего Ангуса – и в путь!
Френсис Стюарт-Хепберн счастливо улыбнулся и воскликнул:
– Да нет у меня здесь никаких дел. Ангус, дружище, ты где?
Внезапно на верхней площадке лестницы появилась дама – прекраснее Конеллу еще не приходилось видеть, – подобно кошке спустилась по ступеням и грудным голосом проворковала:
– Дорогой! Куда же ты собрался? Ведь скоро начнут съезжаться гости.
– Почему мне не передали письмо, которое было доставлено сюда несколько недель назад?
– Ты о чем, дорогой?
Голос красавицы оставался спокойным, однако черные глаза метали в сторону Конелла молнии. Ботвелл заметил это и рассмеялся.
– Не получилась из тебя лгунья, милая Анжела. Я предупреждал, что однажды все закончится, и вот этот день настал.
– Сегодня? Когда вот-вот прибудут гости? Ты что, не можешь подождать до завтра? Кто же будет их принимать?
– Можешь попросить мужа, Анжела!
Она с мольбой простерла к нему руки и воскликнула:
– Я люблю тебя! Франциско!
Он снова рассмеялся.
– Ты великолепная актриса, и лишь одно событие в этом мире могло оторвать меня от тебя, и оно произошло. Прощай, дорогая!
Через несколько минут они уже скакали по дороге, что вела к вилле «Золотая рыбка», и поэтому не слышали яростных воплей, испускаемых прекрасной графиней Ликоза.
– А что заставило Катриону приехать сюда? – выкрикнул лорд Ботвелл, перекрывая завывания ветра и топот лошадиных копыт.
– Она все сама расскажет вам, милорд, – крикнул в ответ Конелл.
На западе солнце уже опускалось в лазурные морские воды, когда всадники приблизились к вилле. Катриона ждала возлюбленного на пороге, и он соскочил с коня еще до того, как тот остановился. Внезапно весь мир вокруг затих, а влюбленные стояли и смотрели в глаза друг другу. Слуги в полном молчании застыли на своих местах, не осмеливаясь пошевелиться, так был заряжен энергией воздух вокруг них.
– Кэт! – Его голос произнес ее имя так ласково, что она даже пошатнулась. – Кэт, любовь моя, как ты здесь оказалась?
– Я теперь вдова. Патрик погиб.
– Мир праху его.
Они двинулись навстречу друг другу.
– Ангус! Приведи священника! – распорядился лорд Ботвелл, а уже в следующее мгновение обнял Катриону и, всю ее лаская руками, захватил в плен жаждущие губы, припал к ним, наслаждаясь их сладостью.
Полностью отдавшись буре чувств, она прильнула к любимому. Сердце ее неистово колотилось, колени подгибались, в ушах стоял звон. Наконец, с трудом ей удалось произнести:
– Зачем священник?
Удерживая ее своей сильной рукой, он посмотрел на нее.
– Я хочу обвенчаться с тобой прямо сейчас, этим вечером, прежде чем короли, или семьи, или кто бы то ни был еще снова встанут между нами!
– О, Френсис, – прошептала Кэт, – я так соскучилась по тебе!
Слова ее потонули в слезах, и Ботвелл, прижимая ее к груди, успокаивающе сказал:
– Не плачь, дорогая: теперь ты со мной, в безопасности, и на сей раз никто нас не разлучит! Лучше скажи, как это Джейми уступил и позволил тебе уехать из страны?
– Он и не позволял. Я сбежала. Теперь графом Гленкирком стал мой старший сын, и ему пришло в голову, что это единственный шанс, который необходимо использовать. То, что произошло между Джеймсом Стюартом, Патриком и мной, не имеет никакого отношения к Джейми: он не считает, что король попытается отомстить всем Лесли.
Кэт потянула Френсиса в дом.
– А наш царственный кузен знает, где ты сейчас?
– Ему доложили, что я отправилась во Францию, дабы избавиться от вдовьей депрессии, но он наверняка разозлился, поскольку мне было приказано вернуться ко двору этой весной. Он даже обратился к королю Генриху с просьбой помочь вернуть меня домой. Генрих Наваррский, кстати, передает тебе привет.
– Ты виделась с ним?
– Да. Он был весьма любезен и сказал, как сожалеет, что был вынужден выслать тебя.
– Генрих всегда любезен с женщинами, – усмехнулся Ботвелл, – причем со всеми: молодыми и пожилыми, прекрасными и безобразными. Он обладает невероятным обаянием, и все дамы просто обожают его!
Но прежде чем он успел что-нибудь добавить, Катриона привела его в гостиную, окна которой выходили на море, и, развернувшись, спросила:
– А кому принадлежит вилла, на которой ты жил?
– Графу ди Ликозе, – без малейшего смущения ответил Ботвелл.
– А все эти долгие ночи вы проводили с кем – с его женой или с дочерью, милорд?
Темно-голубые глаза графа игриво прищурились.
– Ревнуешь, дорогая?
– Если эта дама еще хоть раз взглянет на тебя, я вырву ей сердце! – выпалила Катриона.
Совершенно счастливый, он рассмеялся.
– Будь осторожна, любовь моя: графиню ди Ликоза здесь считают ведьмой.
Похоже, Катриону не впечатлило его заявление, и она скептически хмыкнула, а Ботвелл добавил:
– Во всяком случае, ей нравится, когда крестьяне и другой темный люд считают ее таковой. Впрочем, она и правда довольно талантливая травница и наслаждается толикой власти, которую ей дает такая репутация. Она ведь наполовину турчанка по крови, поскольку мать ее была с Балкан. У нее есть два брата, и старшего лет двадцать назад пленили турки. И подобно своей матери, которая когда-то приняла христианство, он тоже сменил религию. Сейчас он один из военачальников султана.
– А она что, действительно очень красива?
– Да, дьявольски, – честно ответил Ботвелл. – Крестьяне и зовут ее Анжела дель Диаволо – Ангел Дьявола. – Он подошел к Катрионе, обнял и признался: – Боже мой, до сих пор не могу поверить, что ты здесь, со мной! Сколько раз я мечтал о нашем воссоединении, хотя и знал, что это невозможно, безумно тосковал из-за того, что мне не суждено больше держать тебя в своих объятиях, сколько бессонных ночей провел в страданиях! – Он нежно стер пальцем слезы с ее щек. – А как наши дети?
– С ними все в порядке, – прошептала Кэт сдавленным голосом. – Они с Мег в полной безопасности. Джейми переправит их к нам, когда это станет возможным: самое большее через полгода, и тогда мы станем настоящей семьей.
Ботвелл сжал ее в объятиях и обещающе прошептал:
– Я бы предпочел побыть еще некоторое время женихом, прежде чем становиться отцом.
Она счастливо рассмеялась.
– Тогда стоило подумать об этом, милорд, до того, как родились трое наших детей.
– Я в предвкушении. Ведь, надеюсь, появится и четвертый!
В этот момент дверь в салон распахнулась, и в комнату вошел улыбающийся Конелл в сопровождении Ангуса и облаченного в черное священника.
– О, Франциско! Стало быть, это вас я должен благодарить за столь необычное приглашение?
– Епископ Паскуале! Когда же вы успели вернуться из Рима?
– Сегодня после обеда, и, похоже, как раз вовремя. Эти два дикаря ворвались в церковь и принялись что есть мочи кричать, призывая священника, чем перепугали мою братию едва ли не до полусмерти. Там зачем я вам понадобился, Ботвелл? По вам не скажешь, что вы находитесь на пороге смерти.
– Милорд епископ, позвольте представить вам Катарину Марию Лесли, графиню Гленкирк. Мы хотели бы пожениться.
– Нет, Ботвелл, имена жениха и невесты не прошли оглашения в церкви.
– Простите нам этот грех, ваше преподобие!
– К чему так спешить, Франциско? – удивился епископ и перевел взгляд на Катриону. – Дитя мое, как хорошо вы знаете этого человека?
– Он отец трех моих детей, святой отец. Мы могли бы пожениться еще шесть лет назад, если бы наш король не пригрозил кардиналу Сент-Эндрю преследованием церкви, если тот даст разрешение на брак. Сейчас я овдовела, и хотя король Джеймс пожелал сделать меня своей любовницей, покинула страну, чтобы выйти наконец замуж за лорда Ботвелла. Пожалуйста, ваше преподобие, не настаивайте на оглашении в церкви наших имен. Я добиралась сюда более двух месяцев, а с графом мы были в разлуке три долгих года. Обвенчайте нас сегодня, сейчас…
– Как долго вы вдовствуете, дитя мое? – спросил епископ.
– Мой муж отправился с экспедицией в Новый Свет два года назад, но его судно не прибыло в порт назначения.
Епископ всмотрелся в пару, что ждала его решения. Безусловно, это не порывистые, нетерпеливые юноша и девушка, а умудренные опытом и явно влюбленные друг в друга люди. Уже одно это было удивительно. К тому же преподобному Паскуале очень нравился лорд Ботвелл, и он считал, что чем раньше тот расстанется с Анжелой ди Ликоза, тем лучше. А в том, что внезапно появившаяся красавица способна навсегда вырвать Ботвелла из объятий этой дьяволицы, можно не сомневаться.
– Что же, Франциско и Катарина, будь по-вашему, сегодня я обвенчаю вас, через час, в церкви Санта-Мария дель Маре в Амальфи.
– На этой вилле есть освященная часовня, святой отец, – негромко произнесла Катриона.
– Вот и отлично, дочь моя! Значит, венчание состоится здесь. Когда?
– Сегодня. Дайте мне только время переодеться. – Она повернулась к Ботвеллу и продолжила на шотландском наречии: – Венчание с Патриком я плохо помню: это происходило между схватками – вот-вот должен был родиться Джейми. Всю зиму я готовила сначала свадьбу сына, потом – дочери, поэтому, возлюбленный, мне потребуется некоторое время, чтобы выглядеть как невеста.
Ботвелл обнял ее за плечи и поцеловал в лоб.
– Ступай, любовь моя. Я позабочусь, чтобы святой отец не скучал.
Катриона ушла, а епископ Паскуале удобно устроился в кресле и с удовольствием принял из рук лорда Ботвелла кубок со сладким золотистым вином.
– Я всегда верил, что вы родились под счастливой звездой, Франциско, ибо в противном случае ваша голова давным-давно рассталась бы с плечами. Ваша возлюбленная – чудесное создание. Итак, король Шотландии добивался ее?
– Да. Правда, скрывая свою похоть от всеобщего обозрения. Мне совестно смущать вас неприглядными деталями, но он сделал с ней такое… Перед тем как Джеймс Стюарт угрозами разорения ее семьи заставил Кэт разделить с ним постель, она была хорошей и верной женой. При дворе ее даже прозвали добродетельной графиней, и поначалу одно это привлекло к ней его величество.
– А когда началась ваша связь?
– Я знал ее еще при дворе, до того как ей пришлось бежать, но мы были лишь друзьями. Ей негде было укрыться, и она попросила убежища у меня. То, что произошло между нами… просто произошло. Я никогда не знал такого счастья, какое познал с ней, и такого страдания без нее.
Епископ кивнул.
– Сын мой, понимаешь ли, как тебе повезло? Я знаю королей, которые отдали бы все за то, чем обладаешь ты. Лелей же ее! Носи на руках женщину, которая сделала тебя счастливым. Господь ниспослал вам свою безмерную милость!
Через час в сопровождении двух своих служанок Катриона снова появилась в салоне, но обнаружила там одного Конелла, облаченного – к ее изумлению – в килт цветов клана Лесли, при всех горских регалиях.
– Где ты все это раздобыл?
Конелл удивился:
– Как это где? Неужели ты думаешь, девочка, что я стал бы путешествовать без килта? А что, если бы я умер по дороге? В чем бы вы меня тогда хоронили? Но сейчас не об этом. Поскольку здесь я твой единственный родственник, передать тебя суженому придется мне.
Часовня при вилле, построенная в романском стиле раньше самого здания, была невелика и прежним хозяином использовалась как мечеть. В христианскую она была переосвящена по распоряжению банкиров Кира, глава которых восхищался тихой приверженностью своей клиентки римско-католической вере, когда вся Шотландия обращалась в протестантизм. Когда Бенджамину Кира стало известно, что при доме, приобретенном для графини Гленкирк, есть античная часовня, он распорядился переделать ее и сам оплатил работы. Это стало его подарком Катрионе, которой он восхищался еще со времен ее девичества и которую, по всей вероятности, больше никогда уже не увидит.
Часовню, обставленную весьма аскетично, украшали два великолепных канделябра литого золота, усыпанные бриллиантами, рубинами, изумрудами и аметистами и искусной резьбы золотое распятие. Небольшие окна пропускали свет сквозь новые витражи из драгоценного разноцветного стекла. Предназначенные для ночного бдения лампы из тяжелого рубинового стекла, вручную изготовленные стеклодувами острова Мурано и вставленные в филигранно исполненные держатели из золота и серебра, тускло светили красным светом. Вся часовня сияла в свете по крайней мере пятидесяти восковых свечей.
Торжественно ступая по центральному проходу рядом с Конеллом, Катриона увидела шестерых своих шотландских слуг и гленкиркских солдат охраны, приглашенных в качестве свидетелей церемонии, чтобы никто не посмел усомниться в законности бракосочетания. Миновав знакомые лица, взгляд ее остановился на Ботвелле, также облаченном в килт со всеми атрибутами. Словно только сейчас осознав происходящее, Катриона счастливо улыбнулась, и Френсис, одобрительно рассматривая ее платье, ответил ей такой же счастливой улыбкой.
Сиреневый шелк накидки мягко сиял в свете свечей, более темная юбка, богато украшенная вышивкой золотом и жемчугом, переливалась при каждом шаге. Сетчатые рукава платья под накидкой позволяли видеть соблазнительные линии рук. Волосы цвета темного меда, разделенные на прямой пробор и закрепленные гребнями над ушами, рассыпались массой мелких локонов по затылку и плечам. Дымчатую розовато-лиловую вуаль удерживал на голове небольшой венок из белых цветов, раскрывающихся к ночи и источающих сладкий аромат.
Конелл торжественно подвел Катриону к лорду Ботвеллу и уверенным жестом вложил ее тонкую ладонь в его руку.
– Обращайтесь с ней хорошо, друг мой, – хрипло произнес Конелл, – а не то вам придется иметь сначала дело со мной, а потом – с молодым графом.
– В ней смысл моей жизни, – тихо произнес в ответ Ботвелл, глядя ему в глаза.
Церемония началась, но радость жениха и невесты была столь велика, что они не верили в происходящее: как в тумане едва слышали обращенные к ним вопросы епископа и машинально на них отвечали. Но вот, наконец, все формальности были соблюдены, – они стали мужем и женой! Какое-то время они стояли, пытаясь осознать свершившийся факт, затем улыбнулись друг другу и обнялись. Епископ сошел с помоста и тоже обнял их.
– Итак, это свершилось, дети мои, – вы стали мужем и женой. Смею ли я надеяться, что осталось хотя бы немного того чудесного вина, которым мы могли бы отметить это событие?
Ботвелл рассмеялся и, обняв жену за плечи, пригласил всех собравшихся в дом. Экономка Мария и дворецкий Паоло бросились в кладовую за вином, а люди Конелла принесли свои волынки и заиграли серенаду в честь новобрачных. Катриона была им благодарна, но оставался еще один свадебный подарок, который они могли преподнести ее мужу.
Улучив момент, когда волынщики сделали передышку, Катриона негромко заговорила:
– Моя мать была урожденная Лесли Сайтен, я сама на протяжении восемнадцати лет была замужем за графом Гленкирком, но сегодня вы все стали свидетелями моего бракосочетания с графом Ботвеллом. Нас обоих изгнали из Шотландии по приказу короля за то, что я не пожелала стать его любовницей. То, чему вы все стали свидетелями в часовне, – мой ответ королю Джеймсу. Вы все верно служили Патрику Лесли, а потом оберегали меня на всем пути к моему теперь уже мужу. Предлагаю вам решить, как поступить. Вы можете вернуться в Гленкирк, и я благословлю вас на это, но также можете принести клятву верности графу Ботвеллу. Выбор за вами.
Для ответа поднялся Конелл:
– Всех, кто вас сопровождал сюда, миледи, в Гленкирке ничто не удерживало, поэтому мы с радостью принесем клятву верности лорду Ботвеллу, но с одним условием. Если когда-либо клан Лесли или наши соотечественники будут нуждаться в нас, мы отправимся к ним на помощь. – Повернувшись к графу, командир, глядя ему в глаза, добавил: – Мы знаем, что при подобных обстоятельствах вы бы поступили так же, сэр.
Френсис кивнул и, повернувшись к Кэт, произнес:
– Это самый лучший подарок. Благодарю тебя, любовь моя.
Она улыбнулась ему в ответ и негромко сказала:
– А теперь я удаляюсь, милорд.
В сопровождении служанок Катриона поднялась в спальню, где с их помощью избавилась от подвенечного платья и нижних юбок. Пока Сюзан развешивала ее вещи в гардеробе, а Мэй наполняла тазик теплой ароматической водой, Катриона снимала чулки. Оставшись наконец обнаженной, она взяла поданное служанкой полотенце и омыла тело, а потом, вытащив заколки из волос, принялась яростно расчесывать темно-золотистую массу, пока волосы не заблестели в отблесках свечей. Сюзан натянула на хозяйку простое длинное светло-сиреневое платье, и обе служанки покинули спальню.
– Боже, – прошептала юная Мэй сдавленным голосом, – как же страстно миледи ждет своего мужа.
– Да нет же, глупая дурочка, – осадила ее старшая и более мудрая сестра, – ей просто хочется побыть какое-то время одной перед его приходом.
– Но для чего? – удивленно воскликнула Мэй.
– Когда повзрослеешь, тогда и поймешь! – отрезала Сюзан.
Озадаченная, Мэй только покачала головой.
А Катриона стояла на балконе спальни, нависающем над залитым лунным светом садом. Мягкий ночной воздух приятно холодил кожу и доносил аромат распускающихся к ночи цветов. Голова ее шла кругом. Нынешним утром она проснулась вдовой, а теперь уже стала женой и вот ожидает мужа в темноте супружеской спальни. Все произошло так быстро, что на какое-то мгновение Катриона даже испугалась, но тут услышала его голос:
– Кэт.
Обернувшись, она увидела, с какой жадностью Френсис смотрит на нее, но когда он раскрыл ей объятия, почему-то ощутила смущение и заколебалась. Он тут же почувствовал ее настроение, быстро пересек комнату и прижал ее к груди. Его рука так нежно гладила ее шелковистые волосы, что все тело пронзала дрожь.
– Это время без тебя было долгим-предолгим, – произнес он тихо.
– Я чувствую себя такой глупой, – прошептала она, уткнувшись ему в плечо. – И веду себя как девственница перед юнцом, а не как взрослая женщина перед собственным горячо любимым мужем.
– Нет, дорогая, мне так нравится твоя робость. Ты всегда была очаровательно невинна передо мной, и это так возбуждало! Если ты не хочешь лечь со мной сейчас, то я пойму. Представляю, как ты устала после столь долгой дороги.
– Френсис! Поцелуй меня! – прервала его Кэт.
Несколько мгновений он с любовью всматривался в обращенное к нему лицо и жаждущие ласки губы. Вот его длинные пальцы нежно коснулись ее щек, опущенных век, носа, губ и маленького упрямого подбородка. Затем он наклонился, а руки его переместились к ней на талию, а губы нежно коснулись ее губ. Он всегда был с ней невероятно нежен, и на этот раз ничего не изменилось, но под этой его нежностью Катриона чувствовала неистовую страсть. Бурлила она в нем и нынешней ночью, хотя всеми силами он старался сдерживать себя и контролировать чувства.
Глубоко внутри у Катрионы понемногу разгорался огонек страсти, и она вздрогнула. Ее губы стали требовательнее, руки обвились вокруг его шеи, тело затрепетало, прижимаясь к нему, в то время как его руки гладили ее спину, ягодицы. Он медленно стал передвигаться, не разрывая объятий, к кровати, а потом они рухнули в постель. Френсис быстро подмял ее под себя и с улыбкой принялся расстегивать крошечные пуговицы на платье. Она схватила его ладони, их взгляды встретились.
– Френсис, я люблю тебя! Великие небеса, как же я тебя люблю!
– Нет, я люблю сильнее, моя прекрасная, моя драгоценная жена!
Его голова склонилась к ее груди, губы обхватили затвердевший сосок, и она тихонько вскрикнула, но он тут же заверил ее:
– Только если ты этого хочешь, милая.
– Конечно хочу, очень хочу! Как мне убедить тебя в этом? Целых три года – с той ночи в приюте для странников – я мечтала оказаться в твоих объятиях… хотя и не верила, что это может произойти. Я безумно хотела почувствовать тебя, вкусить! Нет, мужчины были, овладевали мной: бедный Патрик, который отчаянно пытался меня вернуть; кузен Джеймс, который считал, что может приказать мне любить его, и использовал как обычную шлюху, – но мое тело словно покрылось защитной коркой, которую никому не под силу разрушить. Сегодня впервые за три года я наконец-то ощущаю себя живой, и если ты не возьмешь меня прямо сейчас, я просто умру!
– Я всегда говорил, – сказал он с той медленной улыбкой, которую она так любила, – что ты единственная женщина, которая может существовать вместе со мной. Целых три года я пытался забыть тебя, перескакивая из постели в постель, и вот теперь я счастлив, потому что мне не нужно ничего забывать, моя дорогая Кэт! И знай, милая, и сотни ночей мало, чтобы насытить мой голод!
Изумрудные глаза спокойно выдержали его взгляд, и, притянув его голову к себе, она поцеловала его: медленно, дразняще, раззадоривая, словно бросала вызов:
– Испробуйте самое страшное, на что вы способны, милорд.
Френсис почувствовал ее желание, и оно пронзило его словно кинжал. Ее губы разжались, впустив его язык, и он принялся нежно ласкать глубины ее рта, потом пришла очередь сосков. Ни один, даже самый крошечный, участок ее тела не остался без внимания. Он двинулся ниже, по теплой ложбинке между грудями, и еще ниже, пока, наконец, не добрался до нежного холмика. Она застонала от пламени, возгоревшегося и разлившегося по чреслам. На миг насытившись ее сладостью, он приподнялся над ней, и, склонив голову, захватил ртом затвердевший манящий сосок. Она стонала под ним, пытаясь притянуть ближе, ее округлые бедра жадно выгибались ему навстречу.
– Пожалуйста, Френсис, прошу тебя! Сейчас…
Он и хотел бы продлить эту сладкую муку, но, как бы ни была она голодна, его собственное желание оказалось сильнее.
– Хорошо, любовь моя, – выдохнул он ей на ухо и тут же глубоко вошел в нее, ощутив восторг и от своего обладания ею, и от длинного трепетного вздоха облегчения, который вырвался из ее груди.
Затерянная в этом волшебном мире чувственности, Катриона что-то бормотала, голова ее металась по подушке, а его твердая мужская плоть посылала одну за другой волны наслаждения, которые пронизывали все ее существо. Все ее тело сотрясали спазмы, из горла вырывались хрипы и стоны, даже когда жесткость эта стала опадать, извергая в нее толчками семя. Френсис притянул ее к себе, дождался, когда она вернется с небес на землю, и нежно поцеловал.
Она ничего не сказала ему, но за нее говорили прекрасные сияющие глаза.
– Милая Кэт, моя возлюбленная, моя драгоценная любовь! Теперь наконец-то все будет хорошо, ведь мы обрели дом.
Глава 47
Небольшая церквушка Санта-Мария дель Маре была местом моления аристократов и богачей, которые жили в округе Амальфи. В четвертое воскресенье апреля 1598 года граф и графиня Ботвелл присутствовали на полуденной мессе. Когда они рука об руку выходили из церкви по окончании службы, Катриона заметила изысканно одетую и очень красивую даму, явно поджидавшую их. Женский инстинкт и легкое пожатие руки Френсиса дали понять, что это и есть бывшая любовница ее мужа.
Прежде чем он успел произнести хоть слово, их слуха достиг хорошо знакомый ему глубокий грудной голос:
– Так, Франциско! Это и есть твоя новая шлюха?
На площади тут же воцарилось молчание, и все головы повернулись в их сторону, чтобы не пропустить ни единого мгновения предстоящей схватки.
Катриона замерла. Глаза Ботвелла превратились в две голубые льдинки, но в голосе не чувствовалось никакого волнения, когда он, приветствуя, повернулся к Альфредо, графу ди Ликозе, и сказал:
– Фредо, позволь мне представить тебе мою жену, Катриону Марию, графиню Ботвелл. Епископ Паскуале обвенчал нас пять дней назад.
– И более прекрасной и лучезарной невесты я никогда еще не видел, – ввернул епископ, подтверждая сказанное графом.
Катриона царственно протянула руку, и граф ди Ликоза, склонившись, весело сверкнул темными глазами:
– Графиня, я счастлив быть представленным вам.
Катриона пробормотала ответную любезность. Затем взгляд ее медленно и холодно прошелся по Анжеле ди Ликоза, которая, побледнев от ярости, буквально пожирала ее своими горящими черными глазами. Наконец, повернувшись к мужу, Катриона равнодушно заметила:
– Знаешь, дорогой, она как-то недотягивает до твоего обычного уровня.
Анжела ди Ликоза в ярости бросилась было вперед, угрожающе вскинув руку, но Катриона схватила ее за запястье и прошипела:
– Только попробуйте, мадам, и вам придется научиться жить без одной руки. – И будничным тоном добавила: – Раз уж мы встретились, дорогая, то позвольте предупредить: забудьте о Френсисе, он к вам не вернется.
Катриона отпустила руку соперницы, и та, потирая запястье, буркнула:
– Тогда зачем предупреждать?
– Потому что вижу, что ваша гордость уязвлена и вы намерены упорствовать. Вспомните, что он покинул ваш дом, едва услышав мое имя. В тот же вечер мы обвенчались. Не ставьте в неловкое положение свою семью. Нас с графом Ботвеллом связывает гораздо большее, чем вы себе можете представить.
Повернувшись к Анжеле спиной, Катриона взяла мужа под руку, и они направились с площади, принимая поздравления и наилучшие пожелания от соседей-аристократов, явно обрадованных исходом столкновения.
Альфредо ди Ликоза усмехнулся.
– Ну что, дорогая, получила? Я даже представить себе не мог, что доживу до дня, когда тебя поставят на место.
– Заткнись! – в ярости набросилась на него Анжела. – Я убью ее! Нет, это слишком просто для нее! А вот заставить страдать… Она еще будет молить о смерти!
Граф ди Ликоза, посылая улыбки друзьям и знакомым, втащил разъяренную жену в карету.
– Ты и пальцем не пошевелишь, чтобы навредить графине! Поняла меня? Твоя репутация и так уже привлекла внимание инквизиции.
– Ну и пусть! – буркнула Анжела. – Они ничего не докажут!
– Инквизиции этого и не требуется! Одного намека на подозрение вполне достаточно. Взгляни правде в лицо, дорогая. Франциско развлекался с тобой, точно так же как и ты – с ним. Совершенно ясно, что он глубоко влюблен в свою жену. Так пусть все останется как есть! Я вовсе не хочу враждовать с лордом Ботвеллом. Если мне придется делать выбор между ним и тобой, я выберу его! Его слову можно верить!
Легко сказать! Анжела ди Ликоза была поражена красотой Катрионы. Графиня Ботвелл была по меньшей мере лет на семь старше ее, а выглядела куда моложе. Никакими дамскими ухищрениями вроде румян и белил она не пользовалась, и тем не менее кожа ее была безупречна, а тело оставалось крепким и упругим. Анжела с наслаждением представила, как эти прекрасные тело и лицо будут изуродованы шрамами. Станет ли тогда Франциско любить ее? Ответ прозвучал в ее голове ясно и четко: «Да». Ведь она видела, как он смотрел на свою жену. Никогда вот так он не смотрел на нее, а сейчас ей стало предельно ясно, что Франциско вообще не пытался ее рассмотреть.
В последующие несколько недель желание Анжелы ди Ликоза отомстить сопернице нисколько не уменьшилось – скорее возросло. Казалось, каждая аристократическая семья в округе считала своим долгом устроить прием для новобрачных, а они с Альфредо всегда получали приглашения на такие приемы. Отказаться было немыслимо. А графиня Ботвелл быстро завоевала признание местной знати. Ее буквально превозносили: и за ее красоту, и за образованность, и за ум. Лорд Ботвелл – дамский угодник – не отходил от жены ни на шаг, и обожающие взгляды, которыми они постоянно обменивались, уже стали в обществе притчей во языцех.
Но именно взаимная привязанность супругов и навела Анжелу на мысль о совершенной мести. За прошедшие недели она узнала, что лорд Ботвелл и графиня уже много лет любили друг друга, но были в разлуке по причине обстоятельств различного свойства. Сейчас они, наконец-то соединившись, были счастливы, и Анжела ди Ликоза решила снова разобщить их – теперь навсегда. Поначалу ей пришла в голову мысль убить графиню, – но из-за того, что подозрение падет прежде всего на нее, пришлось отказаться от этой идеи. Кроме того, оставшись вдали друг от друга, супруги будут страдать гораздо больше. Когда прекрасной графине Ботвелл придется отдаваться другому мужчине, а ее муж будет знать об этом, но не сможет ничего сделать, чтобы спасти ее, боль и муки их станут непереносимыми.
Анжела посчитала свой план мести безупречным, ведь никому и в голову не придет заподозрить ее. Ее старший брат был захвачен турками, когда ему едва минуло восемнадцать. Перед тем как ему отправиться в море сражаться с пиратами Оттоманской империи, постоянно совершавшими набеги на побережье, мать-турчанка напутствовала его: «Если вдруг тебя захватят в плен, заяви, что ты из знатной семьи: сын Фатимы Маврской, дочери Ферхан-бея, которую угнали в плен двадцать лет назад. Прими ислам, как я приняла христианство, и все у тебя будет хорошо!»
Как матушка предчувствовала, так и случилось. Однако юноша не забыл наставления и последовал ее совету. Принадлежность к знатному роду избавила его от мраморных копей и даже позволила вступить в отряд янычар. Он быстро пошел в гору и со временем стал одним из самых талантливых генералов Оттоманской империи. Звали его теперь Чикала-заде-паша, он пользовался полным доверием своих начальников и мог бы при желании вернуться на родину, но решил продолжить службу. Да и на что он мог рассчитывать в Италии? Самое лучшее – это унаследовать после своего отца титул графа и в придачу к нему разваливающийся замок, поддерживать который в более-менее приличном состоянии с каждым годом становилось все дороже. Конечно, можно было бы жениться, но крупное приданое не давали за красавицами, а позволить себе обзавестись элегантной любовницей не позволяли финансы. Вот и пришлось бы ему довольствоваться местными крестьянскими девками да вдовами.
Как Чикала-заде-паша он владел великолепным дворцом на Босфоре, который обслуживала целая армия слуг, был женат на внучке Сулеймана Великолепного, а совсем недавно его к тому же назначили великим визирем султана Мухаммеда, кузена жены. Он содержал большой гарем, который заботился об удовлетворении его изысканных и разнообразных фантазий. Страстью паши были красавицы. По всему цивилизованному миру разъезжали его работорговцы и выискивали особенных, даже экзотических, женщин, которые могли бы удовлетворить аппетиты их хозяина. Его привлекала не только красота, но и внутренний мир женщины. Девственность не имела никакого значения. В его гареме были настоящие леди: женщины не только редкой красоты, но и выдающегося ума.
Анжела ди Ликоза умела смотреть правде в глаза – графиня Ботвелл была необычайно хороша. Вне всякого сомнения ее жадный до удовольствий братец очень обрадуется столь изысканному пополнению своего гарема. Не было никаких сложностей и в доставке жертвы в Стамбул – турецкий флот постоянно курсировал вдоль побережья, а Анжела знала одного из капитанов этих кораблей. Его звали Хайр-ад-дин – как адмирала, прославившегося во времена Сулеймана Великолепного. Одной из его обязанностей было доставлять послания Чикала-заде-паши его итальянским родственникам и обратно. Анжела беспрепятственно могла связаться с ним и узнать, когда судно отбывает обратно.
Несколько дней спустя в одной из неаполитанских прибрежных таверн некая крестьянка, попивая вино, сказала сидевшему напротив матросу:
– Передай Хайр-ад-дину, что мне нужно поговорить лично с ним. К юго-востоку от Амальфи есть небольшая бухта в виде полумесяца – там я и буду его ждать завтра, через час после захода солнца. Сигналом будут два горящих фонаря.
Женщина допила вино, поднялась из-за стола и, прихрамывая, покинула таверну. Тихо выругавшись себе под нос, матрос бросил на стол несколько монет и тоже ушел.
Следующей ночью шлюпка, в которой на веслах сидели шестеро обливавшихся потом рабов-негров, с шорохом врезалась килем в песок бухты. Из нее грузно выбрался непомерно огромный мужчина в широченных ярко-красных шароварах и красно-черной полосатой рубахе. Его необъятную талию стягивал шитый золотом парчовый кушак, из-под которого торчали кинжал с усыпанной драгоценными каменьями рукоятью и ятаган. Тяжело отдуваясь, толстяк направился вдоль берега к месту встречи, семеня по песку своими слишком маленькими для такого громадного туловища ногами в элегантных сапожках вызолоченной кожи с кисточками на голенищах.
Из темноты к нему вышла женщина в маске, закутанная в плащ, и представилась:
– Я графиня ди Ликоза.
– Снимите маску, чтобы я мог видеть ваше лицо, – хрипло пробурчал Хайр-ад-дин, а когда она выполнила его требование, кивнул, заметив при этом: – Вы совсем не походите на брата. Итак, девочка, для чего вы меня вызвали?
– Я хочу, чтобы вы передали ему подарок.
– И стоило тащить меня с корабля ради какой-то безделушки для господина? Ну, женщина! Пфф!
– Это особенный подарок, капитан, – пополнение для гарема моего брата, причем несравненной ценности: красавица аристократка, знатного происхождения, неописуемой прелести и обаяния. Доставьте ее невредимой, и получите ощутимую награду в золоте, а также благоволение брата.
– И кто же это, графиня?
– Вам ее имя ничего не скажет. Вилла ее находится на той стороне мыса, да вы, вероятно, хорошо знаете этот дом, поскольку некогда он принадлежал купцу Абдулу Мехмету. Через пару дней ее муж должен ненадолго уехать, и если вы на рассвете проникнете на виллу, то не встретите никакого сопротивления. В доме всего шестеро слуг, причем лишь один из них мужчина. Думаю, у нее еще есть и личная служанка. Мне нет дела, как вы поступите со слугами, но с этой дамой обращайтесь с осторожностью, она должна быть доставлена брату в целости и сохранности.
Хайр-ад-дин в упор посмотрел на графиню.
– Зачем вам это, синьора? Вроде бы не ваша забота подыскивать рабынь для гарема господина паши. Или вы вступили в сговор с мужем этой дамы, чтобы избавиться от нее?
Красивое лицо Анжелы так исказилось от ненависти, что Хайр-ад-дин в изумлении отступил на шаг.
– Я ненавижу их обоих! Это моя месть. Он будет медленно умирать, зная, что она стала рабыней, а он бессилен сделать хоть что-нибудь!
– А что, если умрет она?
– Ну нет! – жестоко рассмеялась графиня. – Она будет цепляться за жизнь, надеясь вернуться к своему возлюбленному… но этого никогда не произойдет!
Хайр-ад-дин на минуту задумался, просчитывая, что выгадывает он сам. Пусть это подарок от сестры Чикала-заде-паши, но он тоже может снискать определенную милость адмирала хотя бы тем, что обеспечит ее благополучную доставку хозяину.
– Как я узнаю, когда можно безопасно проникнуть в дом?
– Каждую ночь около полуночи смотрите на небо над этим местом. Сигналом, что на рассвете можно нападать, будет красная вспышка.
Графиня протянула капитану кожаный мешочек.
– А это в знак моей благодарности вам.
Ощутив в ладони приятную тяжесть, Хайр-ад-дин широко улыбнулся.
– Синьора графиня, как приятно иметь с вами дело. Что еще я должен передать вашему брату?
Она протянула ему запечатанный пакет и, не сказав больше ни слова, исчезла во тьме. Хайр-ад-дин усмехнулся и тяжело зашагал по песку к лодке. Да, синьора графиня довольно жестокая штучка. Интересно, чем ей так насолила эта несчастная?
Пока шлюпка, покачиваясь на волнах, шла обратно к кораблю, он решил, что поместит пленницу в каюте, смежной с капитанской. Она довольно просторная, так что вполне можно прихватить и служанку.
Турецкий капитан уже возил пленниц и знал, что в одиночестве плен переносится гораздо сложнее. А ведь если бедняжку не доставить к великому визирю в приличном виде, обвинят именно его.
Снова оказавшись на борту корабля, он собрал офицеров и сообщил им о предстоящем налете на виллу «Золотая рыбка».
– Берем только аристократку и ее горничную, больше никого, мы же все-таки не какие-нибудь вонючие работорговцы. Обращаться с обеими прилично, иначе, клянусь Аллахом, кастрирую всех! Никаких насилий! Дама только для удовольствия Чикала-заде-паши и никого другого!
– А как насчет служанки? – уточнил первый помощник.
– Ну, возможно… но только не на вилле – там время не тратить!
– Вы же должны понимать, капитан, матросы так изголодались, что им трудно пройти мимо молодых девчонок. Не часто им выпадают подобные приключения.
– Ладно-ладно, – усмехнулся капитан, – уговорил: пусть те, кто пойдет с тобой, порезвятся с девицами. Но леди и ее личную горничную не трогать!
– Думаю, пары дюжин человек будет достаточно, – сказал первый помощник. – Что ж, будем ждать сигнала.
Глава 48
Катриона, скрестив ноги, сидела на неубранной постели полностью обнаженная и смотрела, как муж одевается. Она еще не остыла после недавних любовных игр, кожа горела, губы припухли от поцелуев.
– Почему ты не хочешь взять меня с собой?
– Потому что, моя дорогая супруга, – с улыбкой ответил муж, – я приглашен не на какое-то светское мероприятие, а герцог ди Авеллино хочет, чтобы мы очистили наконец округу от расплодившихся в последнее время разбойников.
– Но мы же ходили вместе в пограничные набеги, – возразила Кэт.
– Да… – И взгляд его на несколько секунд затуманился от воспоминаний. – И ты была самым очаровательным пограничным стражем, которого мне приходилось знать: с этакими красивыми прыгающими грудками и длинными ногами в зеленых обтягивающих бриджах. Черт побери, Кэт! Я так скучаю по всему этому, скучаю по нашему Эрмитажу! Здесь же, в Италии, дорогая, если ты отправишься со мной, меня не будут воспринимать всерьез как наемника. Хоть ты у меня и богачка, я все же чувствую себя гораздо лучше, зарабатывая себе на жизнь самостоятельно. Я отлучусь не более чем на пару недель. Почему бы тебе не написать Джейми и не спросить, сможет ли он переправить сюда наших детей? Я думаю, уже наступило время, когда они должны жить с нами, своими родителями.
– А ты будешь скучать по мне, Ботвелл? – Катриона соблазнительно улыбнулась ему, поднялась с кровати, потянулась всем телом, как довольная сытая кошка, и, покачивая бедрами, прошлась по комнате.
Ответом ей был увесистый шлепок по аппетитному заду.
– Не дразни меня, девчонка! И без твоих выкрутасов непросто уезжать после всего двух месяцев счастья. – Склонившись к ней, он завладел ее зовущими губами и то и дело повторял между жадными поцелуями: – О, Кэт! Сладкая Кэт! Нет, черт побери! Давай снова займемся этим. Меня ни к кому еще так не тянуло.
Она довольно засмеялась и выскользнула из его рук.
– Отправляйся по своим делам, вояка!
Он с нескрываемой тоской проводил ее взглядом и со вздохом попросил:
– Натяни хоть какую-нибудь одежонку, нимфа, и попрощайся с нами как положено!
Она появилась в холле как раз в тот момент, когда Конелл говорил:
– Я по-прежнему считаю, что нужно оставить часть отряда для охраны виллы!
– От чего нас охранять? – удивилась Катриона. – Бог ты мой, да более мирного места на земле не найдешь!
– Я даже не знаю… – задумчиво произнес лорд Ботвелл. – Конелл, возможно, и прав: вдоль побережья постоянно шныряют пираты.
– Здесь нет ничего такого, что могло бы их привлечь. Не говори глупости. У тебя же каждый человек на счету.
Мужчины обменялись взглядами и пожали плечами: Катриона права. Всадники уже были в седлах и ждали своих командиров, и те примкнули к отряду. Конелл сел в седло и сразу махнул рукой, давая знак двигаться передовой группе, но Ботвелл еще на несколько мгновений задержался, чтобы попрощаться с женой.
– Поверь, я бы очень хотел, чтобы ты отправилась со мной, дорогая, но чтобы разорить это осиное гнездо, которое не дает спокойно жить в Авеллино, не потребуется много времени. Спасибо, что предоставила в мое распоряжение гленкиркских воинов. Боже! Я счастлив, что опять оказался полезен! – Он прижал ее к себе. – Я люблю тебя, Катриона Стюарт-Хепберн!
Он с такой страстью впился в ее губы, что она почувствовала, как в ней опять зарождается желание. Ее губы трепетали под его поцелуем как нежные лепестки, и Ботвелл в эти минуты мечтал только об одном: чтобы все грабители, промышлявшие во владениях герцога Авеллино, благополучно провалились в ад.
– Так куда вы двигаетесь: в Авеллино или в постель, милорд? – раздался язвительный голос Конелла.
Ботвелл нехотя оторвался от жены и пробормотал сквозь стиснутые зубы:
– Если бы этот человек не был лучшим начальником охраны, я бы с удовольствием его повесил.
Он наконец поднялся в седло, а Катриона хихикнула и, похлопав мужа по ноге, улыбнулась.
– Я люблю тебя, Френсис. Возвращайся поскорее домой целым и невредимым. – Потом повернулась к Конеллу: – Позаботьтесь о нем: не забывайте прикрывать ему спину.
– Да-да! – буркнул капитан, теряя терпение.
Катриона стояла у ворот виллы до тех пор, пока последний всадник не пропал из виду и не улеглась пыль, поднятая копытами лошадей. Затем она отправилась в дом и позвала Паоло.
– Да, синьора графиня?
– Какие приглашения у нас запланированы на этой неделе?
– Только ужин в субботу на вилле графа ди Ликозы.
Катриона с облегчением вздохнула.
– Отмени это, Паоло. Поскольку лорд Ботвелл в отъезде, у меня есть прекрасный предлог уклониться от встречи с этой ужасной женщиной.
Дворецкий с улыбкой поклонился, явно довольный, поскольку относился к графине ди Ликоза ничуть не лучше своей хозяйки. Для него она была сущим дьяволом. На следующий день он выполнил поручение Катрионы: отправил на соседнюю виллу сообщение, что графиня Ботвелл не сможет присутствовать на ужине в связи с отсутствием мужа.
Анжела ди Ликоза, получив это известие, очень обрадовалась: все складывалось как нельзя удачнее, а ее алиби будет несомненным. Ей не составит труда на минуту оставить гостей и дать сигнал Хайр-ад-дину, а еще лучше – отправить на берег слугу, и тогда все приглашенные подтвердят, что она ни на минуту не отлучалась! А поскольку на вилле «Золотая рыбка» садовников не будет в воскресенье, никто ничего не узнает до следующего дня. К этому времени графиня Ботвелл проделает уже значительную часть пути к гарему Чикала-заде-паши. Дикий хохот графини был слышен по всему дому, и слуги, осеняя себя крестным знамением, шептались между собой: «Если Анжела дель Диаволо смеется – быть беде!»
Во время званого приема на своей вилле графиня ди Ликоза была, как никогда, очаровательна, гости без устали восхищались ею. Ужин тоже прошел весьма успешно и закончился только под утро, когда последние гости, сраженные обильной выпивкой, покачиваясь, расходились по отведенным им комнатам.
Над затянутыми предрассветной дымкой холмами у виллы «Золотая рыбка» тишину разорвал женский вопль. Катриона моментально проснулась, села в постели, прислушалась. Раздался еще один крик, а следом – топот бегущих ног. Она спрыгнула с постели и подбежала к окну. При виде происходящего во дворе у нее кровь застыла в жилах.
Во дворе виллы было полно людей в мешковатых штанах. Катрионе потребовалось не больше секунды, чтобы осознать, что это турецкие пираты. Марию, повариху, и двух ее юных помощниц насиловали в окружении остальных служанок, явно ожидавших своей очереди. Две шотландки сломя голову мчались через сад, пытаясь спастись от гнавшихся за ними четырех или пяти пиратов. Паоло лежал рядом с корзиной, полной свежей зелени, с головой, превращенной в кровавую массу.
– Да поможет нам Господь! – прошептала оказавшаяся рядом Сюзан и перекрестилась, а Катриона услышала, как всхлипывает от страха маленькая Мэй.
– Быстро обе в сундук с постельным бельем! – приказала она служанкам. – Меня не тронут – потребуют выкуп!
Сюзан проворно открыла сундук, выхватила охапку постельного белья и вместо него запихнула туда Мэй.
– Ни звука! Как только они уйдут, беги к садовнику Карло и оставайся там до возвращения его светлости!
– А как же Сюзан? – испуганно спросила девочка.
– Я должна остаться с миледи.
Сюзан быстро завалила Мэй постельным бельем и опустила крышку сундука.
Катриона с тревогой посмотрела на служанку.
– Они же изнасилуют тебя, Сюзан, и я не смогу их остановить.
Девушка спокойно улыбнулась хозяйке.
– Я уже не девственница, миледи, в отличие от Мэй. Вот ее это точно убьет. А вам я могу понадобиться.
Времени для разговоров уже не было, дверь распахнулась от сильного удара плечом, и в спальню ворвались не меньше дюжины матросов. Не в силах справиться со страхом, Кэт и Сюзан невольно вскрикнули и вцепились друг в друга. В дверь протиснулся неимоверно толстый мужчина и, бросив быстрый взгляд на женщин, спросил Катриону по-итальянски, гортанно выговаривая слова:
– Как тебя зовут, малышка?
– Я графиня Ботвелл, – ответила Катриона, удивившись, что не лишилась дара речи и способна соображать.
– А ее?
У Катрионы затряслись руки и застучали зубы.
– Моя служанка Сюзан.
– Не пугайся, малышка, – проговорил громила. – Я Хайр-ад-дин, капитан корабля флота империи султана Мухаммеда. У меня приказ доставить вас к нашему великому визирю Чикала-заде-паше. Никто из моих людей не обидит вас.
– Нет! – выкрикнула в ярости Катриона, обжигая его испепеляющим взглядом.
Это уже слишком! Три года в разлуке с Френсисом! Бегство из Шотландии, Джеймс Стюарт и, в конце концов, счастье. И что теперь? Опять разлука?
Она принялась колотить кулачками по стене и исступленно кричать:
– Нееет! Неееееет!
Тут гигант шагнул вперед и протянул к ней руку, она побелела и потеряла сознание.
Хайр-ад-дин кивнул одному из своих людей, тот бережно поднял Катриону на руки и понес к выходу. Сюзан без лишних слов пошла следом, но сердце ее едва не остановилось, когда один из пиратов спросил своего капитана на итальянском:
– Может, запалим дом?
Хайр-ад-дин фыркнул и буркнул в ответ:
– И вся округа тут же узнает, что мы здесь? Разумеется, нет, идиот!
Когда они шли через сад, Сюзан порадовалась, что ее хозяйка все еще не пришла в себя. Служанки лежали на земле с перерезанным горлом, в разодранной в клочья окровавленной одежде с вывернутыми руками и ногами. Сюзан мысленно возблагодарила Бога за то, что Мэй избежала их участи. В том, что настанет черед и ее самой, она ничуть не сомневалась, и ее обуял страх, ведь Катрионе она солгала: как была девственницей, так и осталась.
Помогая ей забраться в небольшую шлюпку, которая должна была доставить их на стоявший на якоре неподалеку от берега корабль, пираты не упустили случая облапать ее. Когда она гневно пыталась отбиваться, они хохотали и отпускали похабные шуточки, причем по-итальянски, чтобы она понимала. Девушка стиснула зубы и напомнила себе, что она Сюзан Мор-Лесли из Гленкирка и ее не запугают какие-то разбойники в лохмотьях.
Страхи ее несколько поутихли, когда их с Катрионой поместили в довольно комфортабельную каюту. Матрос бережно опустил ее хозяйку на койку и вышел из каюты, не забыв запереть за собой дверь. Осмотревшись, Сюзан обнаружила кувшин с водой, серебряный тазик и мягкое льняное полотенце. Смочив в воде, девушка положила его на лоб хозяйке, потом помассировала ей руки, с тревогой вглядываясь во все еще бледное лицо.
Послышался звук открываемой двери, и в каюту вошел Хайр-ад-дин.
– Ну, как там наша малышка?
– Все еще без сознания, и все из-за вас! – бросила Сюзан. – Вы напугали ее до полусмерти своим заявлением. Какой бы выкуп вы за нас ни запросили, лорд Ботвелл заплатит.
– При чем здесь выкуп? У меня приказ доставить эту женщину для гарема нашего великого визиря Чикала-заде-паши, как подарок от его сестры.
Сюзан была ошеломлена.
– Его сестры? Да кто она такая, что имеет право дарить мою госпожу своему какому-то паше? Ее светлость из знатного рода и кузина самого короля Шотландии!
– Сестра визиря – графиня ди Ликоза, – сообщил Хайр-ад-дин.
Сюзан едва не онемела.
– Эта сука? Клянусь Господом, я убью ее своими руками, когда доберусь до этой ревнивой шлюхи!
Гигант Хайр-ад-дин затрясся всем своим огромным телом, не сдерживая оглушительного смеха.
– Девочка, ты словно читаешь мои мысли! Но все же скажи, за что она так ненавидит твою леди?
– Эта чертова графиня, – сердито проговорила Сюзан, – была любовницей мужа моей миледи, а он ее бросил. Вот она и бесится. – Капитан понимающе кивнул и, чувствуя его симпатию, Сюзан быстро произнесла: – О, пожалуйста, сэр, верните нас! Мой господин и миледи богаты сверх всякой меры и выплатят любой выкуп, какой ни запросите!
– Я бы рад, но не могу. Вельможа, которому предназначена твоя госпожа, приближенный султана и пользуется его милостью. Если он узнает, что я не выполнил поручение его сестры – а он непременно узнает, – то с меня живого спустят кожу. Мне искренне жаль, девочка, но вы с госпожой должны покориться судьбе. Это вовсе не страшно, Чикала-заде-паша хорошо относится к своим женщинам.
Сюзан услышала поскрипывание деревянного корпуса корабля, который готовился сняться с якоря, и пришла в отчаяние.
– Ох, сэр, вы не понимаете! Миледи и лорд Ботвелл поженились совсем недавно после долгих лет разлуки. Без него она не мыслит жизни. А когда он узнает о случившемся, землю разорвет, но вызволит ее.
– Это меня не касается. Мое дело – доставить вас в Стамбул в целости и сохранности. А с твоей хозяйкой ничего не случится – вижу, что она не полевой цветок. Только посмотри на нее: давно пришла в себя и просто спит.
Сюзан опустилась на колени у койки, на которой лежала Катриона, и поняла, что капитан прав. Катриона дышала ровно и спокойно, щеки у нее порозовели, губы чуть приоткрылись.
– Слава богу! – с облегчением вздохнула Сюзан.
Хайр-ад-дин вышел из каюты и запер за собой дверь.
Сюзан просидела возле спящей хозяйки весь день. Катриона все не просыпалась, но служанка знала, что причиной тому – пережитый шок. Ближе к вечеру Хайр-ад-дин опять пришел в каюту и, положив свои громадные руки ей на плечи, заявил:
– Вот что, малышка, пришло время развлечь моих офицеров.
Сюзан с побелевшим от страха лицом упала на колени перед Хайр-ад-дином и взмолилась:
– Пожалуйста, капитан, не надо!
– Я мог бы отдать тебя матросам, как тех, на вилле, – произнес он негромко, – но, поскольку ты служанка госпожи, приберег для офицеров. Они не причинят тебе боли, малышка, и их всего трое.
Открыв дверь в офицерскую кают-компанию, он за руку ввел ее туда. Сюзан остановилась как замороженная, наивно надеясь, что ее не заметят, если стоять без движения. В каюте за низким столиком сидели трое мужчин, пили кофе и негромко разговаривали. Наконец один из них взглянул на вошедших и воскликнул:
– Ого, посмотрите, кто к нам пришел! Иди сюда, малышка!
Сюзан сделала было шаг назад, но уперлась спиной в закрытую дверь. Сердце ее бешено заколотилось, когда обративший на нее внимание офицер поднялся из-за стола и направился к ней. Его вполне можно было назвать привлекательным: темноволосый и черноглазый, с белыми зубами и ухоженной черной бородой. Когда он коснулся ее плеча и хотел было вывести на свет, она вскрикнула и задрожала от страха, и взгляд мужчины смягчился.
– Не робей, девочка. Мы не причиним тебе зла. Вообще мы очень добрые.
Его приятели ухмыльнулись, и Сюзан едва не рухнула в обморок.
– Меня зовут Хусейн, я первый помощник капитана Хайр-ад-дина. Вот этот парень с косматой бородой – Абдул, второй помощник, а тот безбородый юнец – Ибрагим, наш штурман. Слушайте, вы, дикари, – шутливо набросился он на товарищей, – налейте девочке кофе. Она, похоже, то ли замерзла, то ли до смерти напугана.
Опустившись на подушки кресла, он притянул Сюзан к себе на колени, и, разорвав ее ночную рубашку до самого низа, принялся ласкать ее груди. Когда она вскрикнула и попыталась оттолкнуть его руки, Хусейн снисходительно рассмеялся.
– Да ладно тебе, малышка, не глупи. Ты же знаешь, для чего здесь. Будешь брыкаться или нет, итог будет один: тебе придется отдаться нам. Это вовсе не так уж страшно. Судьба тех бедных созданий, с которыми позабавились наши матросы на вилле, тебе не грозит. Мы не хотим делать тебе больно, а просто ждем немного любви.
По щекам Сюзан катились слезы, и, всхлипывая, она пробормотала:
– Пожалуйста, умоляю, не надо! Я боюсь. Я… я… я еще никогда…
– Клянусь Аллахом, – воскликнул Хусейн, – нам досталась девственница!
Он поднял ее лицо и повернул к себе.
– Так ты невинна, малышка?
Не в силах говорить, она лишь кивнула.
– Принеси кости, Ибрагим! – скомандовал первый помощник и как ни в чем не бывало объяснил ей: – Мы всегда бросаем жребий, когда попадается девственница, кому достанется первому ее вкусить. А ну-ка встань.
Она, запуганная, подчинилась. Он тоже встал, возвышаясь как башня, и разорвал все, что на ней еще оставалось, хоть она и пыталась удержать жалкие лоскутки. Посмеявшись над ее тщетными усилиями, он похлопал ее по попке, и Сюзан, возмутившись, влепила ему пощечину, и только потом охнула от ужаса, осознав, что натворила.
К ее удивлению, он не разгневался, а расхохотался и схватил ее за грудь.
– Полюбуйтесь, господа, какая красотка: такой у нас давненько не было! Чистая, сладкая как мед, а груди… прямо дыни!
Несколько мгновений вся троица жадно разглядывала девушку, пока Абдул не прорычал:
– Давай же, бросай свои кости, а то у меня штаны лопнут!
С улыбкой Хусейн протянул кости молодому штурману.
– Вперед, Ибрагим! Твой ход первый!
Бросок принес Ибрагиму всего три очка, так что он лишь беззлобно усмехнулся.
– Как всегда, я последний.
Абдул торопливо схватил кости, бросил и рассмеялся: ему выпало восемь очков. С жадностью глядя на обнаженную девушку, он облизнул губы и едва не пустил слюну, предвкушая победу.
– Ну-ка попробуй обставь меня, Хусейн!
Первый помощник хладнокровно взял кости, покатал в ладонях и бросил все три разом на стол.
– Будь ты проклят Аллахом! – пробормотал Абдул, увидев девять очков.
Хусейн усмехнулся, а Ибрагим, собрав кости, повернулся к разъяренному второму помощнику:
– Давай-ка, Абдул, метнем кости с тобой, пока этот счастливчик наслаждается своим правом первой ночи.
Толкнув Сюзан на подушки дивана, Хусейн навалился на нее, сжав широко расставленными коленями, и принялся жадно ее целовать. Его язык проник к ней в рот и вызвал такие ощущения, о существовании которых она даже не подозревала, а руки, казалось, были повсюду, лихорадочно щупая, нежно прикасаясь, жестоко сжимая. Затем его рука оказалась у нее между ног – очевидно, желая удостовериться в ее девственности, – и он довольно хмыкнул. Сюзан яростно отбивалась, пыталась выскользнуть из-под него, но он только смеялся.
– Мне нравятся такие шустрые девки, но здесь тебе ничего не светит.
Тут она почувствовала, как напряженная мужская плоть настойчиво давит на скрытое местечко между ног, и попыталась отстраниться. К ее стыду, ожидавшие своей очереди Абдул и Ибрагим стояли на коленях по обе стороны ее тела, и, вдохновляя Хусейна, давали скабрезные советы.
– Похоже, эта малышка-девственница оказалась для тебя слишком крупной, – подначивал товарища Абдул. – Слезай с нее, и я покажу, как это надо делать правильно!
– Может, нам подержать ее? – дразнил с другой стороны Ибрагим. – Тогда, когда придет моя очередь, она не станет брыкаться.
– Да у нее не останется сил сопротивляться, после того как ее поимеет настоящий мужик, – хвастался Абдул.
В этот момент Сюзан почувствовала, как жуткая боль пронзила ее чресла, и закричала, но Хусейн стал быстро двигаться взад-вперед внутри ее, боль уменьшилась, а ее вопли перешли в плач со всхлипываниями. К ее великому стыду, она уже не могла справиться с собственным телом, и ее бедра двигались ему под стать. Неожиданно он захрипел, дернулся и, обдавая ее тяжелым дыханием, замер. Товарищи быстро стащили его, и место Хусейна занял, приспустив свои мешковатые штаны, весь заросший волосами бородатый Абдул. Она попыталась было оттолкнуть его, но он отвесил ей такой шлепок, что она до крови прокусила губу. Он быстро вонзился в нее и столь же быстро, под насмешки остальных, удовлетворил свою страсть.
Следующим на нее улегся юный штурман и принялся так пыхтеть, словно у него не хватало сил. Сюзан не смогла подавить отвращение и лишилась чувств, но когда пришла в себя, оказалось, что ее страдания не закончились: каждый из них воспользовался ею еще по разу.
Наконец ей дали поспать, но утром опять заставили обслужить каждого. К этому времени стыд у Сюзан несколько притупился, и она потребовала ванну, чтобы смыть засохшую кровь и семя. Посмеиваясь и похлопывая ее по всем частям тела, ей позволили помыться и дали даже грубое полотенце, а Хусейн где-то нашел обмылок.
Отмывшись и завернувшись в полотенце, Сюзан поинтересовалась:
– И в чем, по-вашему, я должна ходить, если вы расправились с моей единственной одеждой?
– В каюте, куда вас поселили, есть сундук: там ты найдешь все, что нужно, и для себя, и для хозяйки. – Хусейн потрепал ее по щеке и ласково прибавил: – А ты славная малышка. Надеюсь, мы не сделали тебе слишком больно.
– Нет, – прошептала Сюзан, отчаянно зардевшись.
Возвращаясь через соседнюю дверь в их с Катрионой каюту, она позволила себе проронить несколько слезинок.
В каюте, открыв сундук, она обнаружила множество всевозможных нарядов весьма нескромного вида, и хорошенько порывшись, подобрала для себя полупрозрачные шелковые шальвары, кисейную блузу, парчовое болеро, небольшую прозрачную вуаль и мягкие замшевые туфельки.
– С тобой все в порядке?
Сюзан даже подскочила от неожиданности, но, обернувшись, увидела, что Катриона проснулась и сидит на койке.
– Да, миледи.
– Тебя изнасиловали?
Сюзан потупилась, села на койку рядом с госпожой и, заплакав, прошептала:
– Да, трое.
– Почему ты сказала мне неправду? Ведь ты была девственницей, не так ли?
Сюзан кивнула и просто пояснила:
– Не оставлять же вас одну, миледи. Да это и не было так уж страшно. Это были офицеры, а один из них и вовсе мальчишка.
Катриона обняла верную служанку за плечи.
– Ох, Сюзан! Мне так жаль, дорогая! Будь я в сознании, не допустила бы ничего подобного. Но скажи: где мы сейчас? И кто они такие?
– На вилле все погибли за исключением Мэй. Поскольку им нужны были только мы, они больше ничего не искали, слава богу! Они турецкие пираты, и у них есть приказ доставить нас в Стамбул – в подарок великому визирю Чикала-заде-паше от его сестры, графини ди Ликоза.
– Что? – Лицо Катрионы исказилось в недоумении. – Не может быть! Она не могла сделать такое!
Сюзан стояла, опустив голову, и Кэт воскликнула:
– Боже мой! Значит, все-таки сделала! Если братец похож на сестрицу…
– Хайр-ад-дин сказал, что визирь весьма значительная персона, так что никакого разговора о выкупе не будет и побег невозможен.
Катриона, прежде чем как-то прокомментировать ее слова, закрыла на минуту глаза, затем сказала:
– Мы не должны поддаваться панике. Я должна выжить во что бы то ни стало, чтобы отомстить Анжеле ди Ликоза и вернуться к Френсису. Не бойся, моя верная Сюзан, мы справимся.
Зеленые глаза графини озорно сверкнули.
– Ты как-то говорила, что хочешь путешествовать по миру. Представляешь, какие занимательные истории ты сможешь рассказать своим внукам!
Сюзан рассмеялась, и Катриона с облегчением подумала, что ее юная подруга по несчастью оказалась далеко не слабенькой. Впрочем, чему тут удивляться? Ведь она тоже Лесли, пусть и незаконнорожденная!
– Ладно, давай одевайся, девочка, и подбери что-нибудь и для меня тоже. Боже мой, да все эти одеяния прозрачны донельзя. Да, Сюзан, запомни еще кое-что: не доверяй здесь никому, кроме меня. Вместе мы сумеем перехитрить турок. И мне, например, это доставит огромное удовольствие!
Довольная, что смогла поднять настроение Сюзан, Катриона задумалась, придет ли такая пора, что и ее жизнь станет тихой и спокойной, и решила, что, если такое случится, она умрет от скуки.