— Пожалуй, нет.
— Они еще долго беседовали?
— Нет. Она сразу ушла.
— Когда вы сможете прийти к нам в офис составить портрет этой дамы?
— Либо сегодня после десяти вечера, либо завтра.
Следующим был детектив ресторана. Я нашла его в кабинете менеджера.
— У вас есть записывающие аппараты?
— Да, инспектор.
— У каждого столика?
— Да, инспектор, сами понимаете, Белый дом рядом. Но…
Я знаю, что такие аппараты запрограммированы на «опасные» слова: стоит произнести, например, слово «взрыв», как включается система, полностью записывающая разговор.
Мы посмотрели все записи того дня, никаких «опасных» слов посетители, сидевшие за интересовавшем меня столом, не произнесли, и система во время их беседы не включалась.
— У вас список «опасных» слов только по-английски? — спросила я.
Детектив развел руками:
— Этого я не знаю.
Я вернулась к себе в офис, зашла к Биллу, попросила проверить, на каком языке «опасные» слова в Joe's seafood.
Через час Билл мне позвонил:
— На многих языках и по-русски тоже. Причем, по-русски самое большое количество таких слов. Почему-то даже «болото» и… — он начал с трудом что-то произносить.
Я попросила сказать мне слово по буквам и поняла, что это «чащоба».
— Идиотизм, — прокомментировал Билл.
— Идиотизм, — согласилась я. — Наверное, какой-нибудь шутник когда-то сказал, что прячет взрывчатку в чащобе.
Через час Билл вызвал меня:
— У меня есть идея.
Я очень боюсь его идей. Обычно они оборачиваются заданием на пару дней. Я не ошиблась и на этот раз.
— Надо посмотреть камеры на улицах около ресторанов, где этот русский встречался с блондинкой, и попытаться её найти. Около Joe's seafood камер много, но по Пятой народ идет толпами, и различить блондинку ты не сможешь. Иное дело Oyamel Cocina Mexicana.
И я отправилась смотреть записи камер на улицах вблизи Oyamel Cocina Mexicana.
Сначала камеры у входа в «Шекспир-театр». Это почти напротив. Ничего интересного. Потом камера у Naval Heritage Center — ничего. У Wooly Mammoth Theatre — потерянное время. Почему-то самые мощные камеры стояли у входа в театры, хотя уж там-то, на мой взгляд, публика должна быть приличной.
Потом камера напротив метро. И тут мне повезло. Я сразу же увидела блондинку с волосами до плеч.
Я сделала фотографию и направилась в Oyamel Cocina Mexicana. На раздаче работала та же девушка.
— Это она?
— Точно она! Я ее хорошо запомнила.
— Но в прошлый раз вы отказывались делать фоторобот.
— Отказывалась, — согласилась она. — Знаете, у нас хозяева не любят, когда мы много говорим о клиентах. Они у нас мексиканцы. Не то чтобы горячие, но с характером.
— Она к вам еще раз не приходила?
— Нет, не приходила. Но если придёт, куда мне звонить?
Я продиктовала номер нашего дежурного.
— Может быть, что-нибудь закажете? У нас сегодня Ensalada de sandia. Спрессованный арбуз с измельченным сырным соусом, мятой, кинзой и маринованным халапеньо, обжаренный с маслом ходжа-сенты и изюмом.
Спрессованный арбуз с кинзой в сырном соусе!
— А кетчуп туда можно добавить? — как можно более ядовито спросила я.
— Sure! — весело ответила моя собеседница.
— А майонез?
— Sure!
И со словами Next time я удалилась.
Придя в офис, я внимательно рассмотрела фотографию блондинки. Роста выше среднего, походка уверенная, волосы цвета сливочного масла с темными корнями. Глаза серые. Рот большой, губы слегка накрашены. Лёгкое светло-серое платье, легкие туфли.
Я распечатала фотографию и направилась в Joe's seafood. Официант сразу её узнал:
— Да, это она.
И обрадовался:
— Теперь я не должен составлять ее портрет?
— Не должны.
— Это очень хорошо. Я волновался. У меня очень плохая память на лица.
Все волнуются. У многих очень плохая память на лица.
— Но я еще вспомнил. На карте был изображен большой город.
— Почему вы так решили?
— Прямые улицы, много прямых улиц.
— Вы узнали город?
— Нет, но… сбоку была река.
— Река или океан?
— Скорее, река, но…
— Вашингтон?
— Может быть.
Дальше спрашивать бесполезно, начнет придумывать.
Позвонил Билл:
— Сегодня придет русский консул. С ним будет беседовать Ред Стивенс.
Ред Стивенс — наш непосредственный босс.
— Хочешь поприсутствовать?
— Нет. Пришли мне запись беседы.
Вечером у меня на столе лежала флешка с записью беседы.
Ничего особенного. Ред выразил соболезнование. Консул поинтересовался результатами вскрытия. Ред сообщил, что первый диагноз — сердечная недостаточность. На дальнейших исследованиях консул не настаивал. Он рассказал Реду о том, каким замечательным человеком был покойник. Но, судя по тому, как спокойно он излагал жизненный путь покойника, большой скорби он не испытывал, явно читал текст, присланный из Москвы. Потом шли вопросы о транспортировке тела в Россию. Все проблемы были улажены.
— Большое горе, — сказал на прощание консул.
— Большое горе, — согласился Ред.
— Люди все смертны, — сказал консул.
И снова Ред согласился:
— Все люди смертны.
Всё. Ничего интересного. Просто «увидеть Вашингтон и умереть». Но это про Неаполь.
3. Об интересе к старым картам
Итак, в течение пяти дней Колмогоров выходил из гостиницы после завтрака и возвращался к пяти. Что он делал в это время? Гулял по улицам? Встречался с кем-нибудь? С кем? Мог, конечно, сидеть в парке. В эти дни температура была подходящей, по Цельсию около двадцати шести, но не прилетал же он сюда из-за того, чтобы посидеть в парке. Вашингтон — не Рим и не Париж.
На всякий случай я дала фотографии его и блондинки ребятам из охраны Белого дома. Через день мне позвонил парень оттуда и доложил, что такие люди вблизи Белого дома не засветились.
Библиотеки. Конечно, библиотеки. И прежде всего, Библиотека Конгресса. Из-за этой библиотеки люди специально прилетают в Вашингтон и проводят там недели. Я встретилась с детективом библиотеки. Он показал мне записи всех видеокамер за интересующие меня дни. Ни Колмогорова, ни блондинки на них не было.
Есть библиотеки в университетах. Вряд ли он заходил туда. Но я решила проверить самые известные. Я съездила к детективам University of Washington, Georgetown University, в George Mason University и просмотрела записи за интересующие меня дни. Результат отрицательный.
Нет, не библиотеки.
Блондинка показывала ему карту. Он мог посещать магазины, где продаются карты. Таких магазинов в Вашингтоне пять. Я объездила все пять: нигде ни его, ни блондинку не видели.
Потом на память мне пришел магазин подержанных книг Riverby Books Store. Я была в этом магазине года три назад. В подвале дома, который я сняла в Херндоне, валялось десятка три старых книг, и по совету Билла я отвезла их в этот магазин. Встретил меня комичный субъект в пенсне. Такие пенсне я видела только в кино. Он был небольшого роста, лет очень преклонных и смешно размахивал руками. Книги он оценивал справедливо, цену даже завышал. Вместо денег он выдал мне квитанцию, где было написано, что я подарила книги на такую-то сумму. Эта квитанция предназначалась для списывания с налогов.
Я отправилась в этот магазин. Встретил меня тот же субъект в пенсне:
— Вы снова принесли книги?
— Нет. Я хотела только спросить вас, не посещал ли вас этот человек?
— Подождите минут пять. Придет мой хозяин, у него и спросите.
— А он точно придет через пять минут?
— Он мне не докладывает. Может, и вообще не прийти.
— Тогда, может быть, ответите вы.
Я протянула ему фотографию Колмогорова. Субъект в пенсне взглянул на фотографию и тут же вернул ее:
— Почему я должен рассказывать вам о человеке, который скоропостижно скончался в гостинице?
Я показала гаджет. Он вздохнул:
— Раньше я узнавал полицейских, стоило мне только взглянуть на них. А в вас полицейского сразу не признал. Или вы очень хороший полицейский, или очень плохой.
— Это имеет какое-то значение?
— Нет. Просто всегда лучше знать, с кем имеешь дело.
— Это верно. Я, например, теперь знаю, что имею дело с человеком, который по утрам смотрит «Доброе утро, Америка».
— А что еще я должен смотреть?
— Вы хотите, чтобы я ответила на этот вопрос?
— Скоропостижно умер человек. Через несколько дней ко мне в отсутствие хозяина приходит молодая красивая дама-детектив и спрашивает, не заходил ли он в магазин. Это означает, что полиция подозревает, не умер ли он с чьей-то помощью.
— Чем интересовался этот господин?
— Он спросил меня, есть ли у меня старые карты.
— Какими картами он интересовался?
— Картами Вашингтона.
— Вы сказали: «старые карты». Он уточнил, какого года карты его интересовали?
— Он сказал: «середина века».
— У вас есть такие карты?
— Есть. Но немного. Я ему принес десяток карт. Если вы захотите посмотреть эти карты, то я вам не советую. Из-за пыли. Вы хотите их посмотреть?
— Нет.
— Вы хороший полицейский. Плохой обязательно посмотрел бы. Потому что хорошие работают для дела, а плохие — для доклада начальству. А вот и мой хозяин.
В комнату вошел субъект латиноамериканской внешности.
— Мисс полицейская интересуется тем русским, который рассматривал у нас карты Вашингтона.
— Да, был такой. Знаете, мисс, в этом городе много людей со странностями. Этот рассматривал старинные карты американских городов.
— Мне ваш помощник сказал, что он интересовался только картами Вашингтона.
— Ну да, — с готовностью согласился хозяин. — Этих сумасшедших интересуют только столицы. Что еще хотела бы знать мисс?
— Когда он смотрел карты, он делал какие-нибудь заметки?
— Я не видел. Я оставил его одного.
— Рассматривал долго?