— Ну и какого черта?! — спокойно, с достоинством спросил я, закрыв за собой дверь кабинета шефа.
— В смысле? — невозмутимо переспросил Джуффин. — Что именно ты имеешь в виду?
За все годы нашего знакомства я еще никогда не был так близок к желанию кинуться на шефа с кулаками. Но в то же время за все годы знакомства с собой, любимым, я еще никогда не был столь равнодушен к собственным страстным желаниям. Почти сутки, проведенные в шкуре Шурфа, оказались хорошей школой. Я даже не ожидал.
Поэтому я просто сел напротив Джуффина и объяснил:
— Ну как же. Ваш приятель, Магистр Хабба Хэн. Никакой он не знахарь, было бы из-за чего жопу рвать. Ну, нашел я его, принес вам эти загадочные зернышки, все танцуют. И что теперь? Паковать вещички?
— А разве он сам тебе ничего не объяснил? — благодушно осведомился шеф.
— Ну да, объяснил. Сказал, дескать, никакой я не знахарь, а признак выздоровления; если уж ты меня встретил, значит, все с тобой в полном порядке, — как-то так. А толку? Я же был, так сказать, не в себе, когда совершил сей бессмертный подвиг.
— А Хабба, часом, не говорил тебе, что если получилось сегодня, получится и завтра? — с невинным видом спросил Джуффин.
— Ннну… Да, говорил, — неохотно признал я.
— Тебе мало?
— Мало. То есть мне — вообще никак. Я пока не понимаю, что из этого следует. И как мне реализовывать на практике это бесценное знание. Думаю, думаю и не понимаю.
— А ты не думай, — посоветовал шеф. — Просто живи дальше. И внимательно присматривайся к себе. Я уверен, теперь все станет немного иначе. Так вышло, что ты получил бесценный опыт, на который не смел и рассчитывать. Узнал, сколь мала и ничтожна та часть тебя, на поводу у которой ты почему-то всегда охотно идешь. Дурак будешь, если не сумеешь воспользоваться этим приобретением. Но лично я не удивлюсь, если нынче же ночью ты ляжешь спать, увидишь во сне толпу своих злейших врагов и вместо того, чтобы сводить с ними счеты, вспомнишь, что это — только сон. И проснешься. Или просто перевернешься на другой бок и окажешься в совсем ином сновидении. Не хотел бы навязывать тебе свое мнение, но, на мой взгляд, создание новых Миров — куда более интересное и достойное занятие, чем, скажем, зверская расправа над капитаном Фуфлосом… Впрочем, как раз за нее я тебе всю жизнь буду признателен. Бедняга все-таки выздоровел и вчера приезжал в Дом у Моста — можешь себе представить, только для того, чтобы написать прошение об отставке. Тем не менее я бы предпочел думать, что это был последний твой подвиг в таком роде. Благо ты наконец-то вполне способен остановиться. Дело за малым, продолжай этого хотеть.
— И все будет происходить само собой? — изумился я.
— Не само собой, а само тобой, — передразнил Джуффин.
Я не был уверен, что правильно его понял, но углубляться в эти дебри не стал и поспешно перевел разговор на тему, которая интересовала меня больше прочих.
— Вы лучше скажите человеческим языком, что мне теперь делать? Гулять по городу, пока не встречу вашего приятеля еще раз? Или отправляться в изгнание? Или…
— Еще не набегался? — изумился шеф. — Я-то, честно говоря, очень рассчитывал, что теперь ты наконец соизволишь вернуться на службу.
Я ушам своим не поверил.
— А что, уже можно?
— Неправильно формулируешь. Не можно, а нужно. Вообще-то, ходить на службу — это твоя основная обязанность, — заявил Джуффин.
Как ни в чем не бывало, заметьте.
— То есть уже все хорошо? — я по-прежнему не мог поверить в свое счастье. — Я уже не опасен?
— Еще как опасен, — заверил меня Джуффин. — Как и я сам. И все мы. Или ты до сих пор полагаешь, будто, скажем, твой друг Лонли-Локли — самое безобидное существо во Вселенной?
— Да уж пожалуй, нет, — я невольно ухмыльнулся. — И это, как видишь, совершенно не мешает мне держать его на службе. А если, предположим, завтра сэр Шурф утратит контроль над собой и натворит дел, мне придется с ним разбираться. И рука не дрогнет, потому что я твердо знаю, что он — не жертва обстоятельств, а могущественный человек, который в силах совладать с собой. Может — значит обязан. Понимаешь, о чем я толкую?
Я отрицательно помотал головой. Не то чтобы я действительно не понимал, но хотел послушать дальше.
— Не прикидывайся, сэр Макс. Все ты понимаешь. Можешь — значит обязан. Теперь это правило и тебя касается. Ни в какое изгнание я тебя не отправлю; более того, сам захочешь — не отпущу, раньше надо было думать. Но если будешь и дальше бесчинствовать — во сне или наяву, мне все равно, — добро пожаловать в Холоми.
— Ну ничего себе! — только и мог вымолвить я.
Сказать, что я удивился, изумился, был потрясен, — непростительное преуменьшение. От таких речей шефа я натурально охренел.
— Ну а как ты думал? — пожал плечами Джуффин. — К слову, большинство мятежных Магистров, на которых я имел честь охотиться в Смутные Времена, творили свои вошедшие в историю безобразия вовсе не потому, что это было частью их хитроумных стратегических планов. Ребята просто не могли держать себя в руках. Лучшие из них, вроде Лойсо, могли, но не хотели. А многие попросту не умели, что совершенно не освобождало их от ответственности. Тебе еще повезло, у тебя были время и шанс научиться. Редкий, изумительный шанс. Все-таки твоя удача — это нечто.
Я молчал, совершенно раздавленный его выступлением.
— Ничего-ничего, — утешил меня Джуффин. — Это тебе только кажется, что дело пахнет этим, как его? Ну, ты все время твердишь, что дело им пахнет, когда чуешь неприятности…
— Керосином, — подсказал я.
— Вот-вот. Тебе только кажется, что дело пахнет керосином. На практике жизнь твоя станет немного трудней и гораздо интересней, только и всего. Тебе еще понравится, гарантирую!
— Ну, в случае чего, в Холоми вы меня уже отправляли,[26] — я невольно улыбнулся. — Там отлично кормят и дают выспаться. Не так плохо, как…
— Не так плохо, как тебе хотелось бы, — ехидно вставил шеф. — А теперь, когда тебе наконец надоело лить слезы над своей загубленной жизнью, — угощение для героя! Ты честно его заслужил.
И он поставил на стол кувшин с камрой. Напиток благоухал так, что я сразу понял: в ход были пущены таинственные зерна, которые растут на какой-то немыслимой границе «между этим и тем». Или всем и еще чем-нибудь. Или… Впрочем, ладно. Кардамон — он и есть кардамон, его запах ни с чем не перепутаешь. Там, где я родился и вырос, его можно купить практически в любой лавке. Отличная приправа для кофе и камры, но на почетное звание чуда, пожалуй, все-таки не тянет.
Но я взял себя в руки и не стал выбалтывать шефу эту маленькую и бесполезную, в сущности, тайну. Решил, что мне достанет мужества продолжать знать страшную правду о зернах Хаббы Хэна в одиночку. Это, надо понимать, был шаг в правильном направлении. Махонький такой, почти незаметный глазу шажок. Но все-таки.
Покинув Управление Полного Порядка, я отправился в дом сэра Шурфа. Не для задушевных разговоров, как можно было бы подумать, а забрать Кобины лохмотья. Возиться с ними мне было лень, да и недосуг, но я напомнил себе, что обещал вернуть хлам владельцу, а всякая договоренность должна быть исполнена. Даже такая дурацкая.
Встречаться со мной Коба то ли не рискнул, то ли не нашел времени, то ли просто не захотел. Прислал в «Душистые хрестики», куда я удалился для вечерней медитации на тему «Как мне жить дальше», какого-то оборванца, который забрал тряпки, а взамен сунул сверток с моей одеждой и увесистый кошелек. Ну да, как же. Шесть корон мелочью, моя доля нищенского заработка. Страшенные деньги. Старость моя, надо понимать, уже обеспечена, если что.
Но выпендриваться и говорить все это вслух я не стал, а просто вежливо кивнул и выдал курьеру завалявшуюся в кармане новенькую блестящую корону — на чай. Он ушел, окрыленный удачей, а я остался. Поужинал, перечитал свои давешние записи, порадовался, что они по-прежнему кажутся мне чрезвычайно меткими и разумными, а не бредом психопата, как следовало бы ожидать. Расплатился с трактирщиком и пошел домой — проживать свою распрекрасную жизнь, предмет зависти старых придворных чиновников и золотой молодежи, — как в омут с головой.
Чтобы не утомлять вас россказнями о своих головокружительных достижениях на ниве самодисциплины, замечу только, что хвастаться мне, возможно, особо нечем, но в Холоми меня так и не посадили — повода не нашлось. Хотя сама по себе эта мысль чрезвычайно нравилась сэру Джуффину Халли: шеф питает слабость к оригинальным идеям.
Но я больше не угробил во сне ни единого живого существа. И даже не спалил повторно «Джубатыкский фонтан», хотя, конечно, это был один из самых великих соблазнов в моей жизни. Наяву дела обстояли не столь блестяще; как вы могли заметить, я и сейчас довольно легко выхожу из себя, и то, что последние годы моей жизни, мягко говоря, не были безмятежными, — не оправдание. Но только я сам в курсе, как часто мне удается вовремя затормозить, и это, по правде сказать, удивительно.
В первые дни мне пришлось особенно трудно. Причем держать себя в узде мне худо-бедно удавалось, а вот поверить, что я действительно на это способен, — ну ни в какую! Никак не мог уразуметь, что мой опыт — не то сокровище, которое может вывалиться из дырявого кармана.
Что греха таить, я все время думал, что было бы неплохо еще раз встретить этого грешного Магистра Хаббу Хэна — именно теперь, когда действие заклинания Фиттеха давным-давно сошло на нет и я не представляю собой даже бледную тень безупречного сэра Шурфа. Эта встреча, как мне казалось, стала бы своего рода официальным подтверждением произошедших во мне перемен, чем-то вроде Королевской печати, без которой недействителен ни один важный документ.
Впрочем, я почти сразу сообразил, что эту придурь можно использовать в качестве своеобразного тренажера. Сказал себе: если уж приспичило найти Хаббу Хэна — вот и отлично, ищи на здоровье в свободное время, которого у тебя мало, вернее, практически нет вовсе, но ты же теперь понимаешь, что сутки напролет бегать по городу с выпученными глазами совершенно не обязательно? Ну хоть что-то ты понимаешь, горе мое…