И, повернувшись на каблуках, корсар оставил француза одного. Это была настоящая пытка для Армана. Стоять перед стеной и знать, что за нею что-то происходит, но не знать, что именно, – нет, только репортер мог бы понять страдания Армана. Целыми днями он ходил по острову с подзорной трубой.
– Проклятая эскадра! Когда же она наконец придет? Право, я тут заболел!
Его настроение походило на настроение тех преданных слуг, которые только что собрались взглянуть в замочную скважину, что там поделывают господа, как вдруг с прискорбием убедились, что в ней торчит ключ. Каждый, у кого в сердце достаточно человеколюбия, чтобы интересоваться чужими делами, хотя бы они его нисколько не касались, знает это состояние, хотя, с другой стороны, и не имеет оправдания для своей страсти, которая служила Арману его принадлежность к журнальному миру. В этот день эскадра не пришла, наступила ночь, и Лавареду пришлось вернуться к себе и лечь спать. Но спал он плохо, его душил кошмар. Он видел себя в огромной зале, где множество дверей. На каждой двери была большая надпись: «Тайна № 1», «Тайна № 2» и так далее. Двери были заперты железными полосами, замками, задвижками, и стоило журналисту подойти к какой-нибудь двери, на месте ее тотчас же возникала насмешливая физиономия Джеймса.
Арман проснулся и, чувствуя, что не заснет больше, тихо оделся, поднялся по бесконечной лестнице и вышел из пещеры. Было еще темно, но звезды начали бледнеть, а на востоке посветлело. Теплый воздух был весь напоен благоуханием. Время от времени слышалось легкое чириканье птичек. Они как бы пробовали голоса, чтобы торжественным гимном встретить восхождение солнца.
Трава тоже шевелилась, как бы потягиваясь после сна; потом послышалось тихое жужжание насекомых, и вдруг солнечный луч, точно золотая стрела, пронзил предрассветную мглу. И как бы по знаку капельмейстера, загремел целый оркестр птиц и насекомых. Это природа встречала царственное светило, которое из глубин бесконечности озаряет и согревает скромную планету, где копошится человечество.
Арман мечтательно остановился в конце парка, сливаясь своей поэтической душой со всем окружающим, вдруг он вздрогнул и стал пристально вглядываться в даль моря.
– Дым! Дым! – проговорил он. – Это эскадра. Надо предупредить Пака. Подожду, впрочем, пока она подойдет поближе, а то я забыл трубу.
Прошло с полчаса, теперь уже не было сомнений. К Золотому острову шла эскадра, состоявшая из пятнадцати судов.
Арман бегом бросился в виллу, сбежал в погреб и кинулся по лестнице в пещеру. На полдороге он вынужден был остановиться, чтобы пропустить нескольких матросов, которые несли какие-то тюки. Пропустив их, он спустился дальше и в конце лестницы увидел двух матросов, стоящих на часах.
– Где капитан Триплекс? – спросил он.
– В море. Он вышел навстречу эскадре, о приближении которой получил известие вчера вечером.
– Вчера вечером? – в удивлении спросил журналист.
– Да. Нам поручено не выпускать никого, кроме вас, из пещеры.
– А!
Корсар сдержал данное вчера обещание. Арман поспешил сообщить новость своим друзьям и тотчас же ушел от них, пообещав на прощанье рассказать им все, что увидит. Робер хотел было пойти с ним, но часовые не пропустили его, и Роберу пришлось подчиниться. В то время как Арман проходил через вестибюль виллы, дверь отворилась, и на пороге появился дворецкий, одетый во все черное.
– Я имею честь говорить с сэром Арманом Лаваредом? – спросил он.
– Да, – ответил Арман, несколько удивленный появлением этого человека.
– В таком случае позволю себе просить вас пожаловать в салон. Мой господин, очевидно, желает познакомиться с вами. Он сейчас выйдет.
– Так ваш господин приехал? – спросил Арман с бьющимся сердцем.
– Да, сэр.
– Не можете ли вы мне сказать его имя?
– Извините, сэр, мой господин всегда представляется сам и никому не позволяет брать на себя эту обязанность.
Арман поморщился от досады, но тут же овладел собой. Все равно скоро он узнает тайну!
И вслед за слугой он прошел в салон, вошел и остановился, ослепленный. Глазам его представилась царская роскошь, огромная зала, вышиной во весь дом, представляла собой волшебное зрелище. Стены были украшены образцовыми произведениями живописи, всюду стояли чудесные статуи; из огромных ваз поднимались тропические растения, под сенью которых ютилась мебель всех сортов и стилей. Ассирийские федры, египетские табуреты, консоли времен Возрождения смешались здесь в одно гармоническое целое. Это был музей, но живой, одухотворенный – воплощенная мечта из «Тысячи и одной ночи».
Лаваред стоял среди этой роскоши с бьющимся от волнения сердцем. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился хозяин. Арман так и впился в него глазами. Незнакомец был несколько выше Джеймса Пака и прекрасно сложен. Густые черные волосы слегка курчавились на голове, мягкая шелковистая бородка оттеняла матовую белизну лица. В этой львиной голове сила совмещалась с безупречным изяществом. Добрые, умные глаза освещали это лицо.
– Сэр Арман Лаваред? – с поклоном проговорил незнакомец.
Арман поклонился.
– Очень рад с вами познакомиться. Позвольте вам представиться: Джо Притчелл.
И, не дав времени парижанину подумать над этим именем, которого он как будто никогда не слышал, Притчелл продолжал:
– Сегодня утром я получил инструкции от нашего общего друга.
– Какого друга?
– Корсара Триплекса.
Арман ожидал этого ответа, но все-таки быстро спросил:
– Вы знаете, кто он такой?
– Без сомнения, он – мой лучший друг, и я доказываю это, исполняя все его требования.
– Но знаете ли вы его настоящее имя?
– Может быть. Позвольте, однако, предупредить вас, что на подобного рода вопросы я не имею права отвечать.
– Опять тайна, – в отчаянии пробормотал Лаваред.
– Все скоро разъяснится, потерпите немного. А теперь благоволите меня выслушать.
Журналист весь обратился в слух.
– Капитан Триплекс, – продолжал Джо, – предупредил меня, что вы очень любопытны, но что он вам вполне доверяет. Поэтому он предлагает, чтобы вы сопровождали меня всюду и для начала присутствовали на моем свидании с лордом Строубери, командующем Тихоокеанской эскадрой.
– Свидание? Зачем?
– Увидите. Не стоит повторяться. Да и к тому же следует торопиться. Суда уже входят через пролив Триплекса в бухту Силли-Маудлин. Если вам угодно, мы сейчас отправимся.
И, не ожидая ответа, Притчелл нажал кнопку звонка. Вошли два лакея.
– Все готово? – спросил хозяин.
– Все, сэр.
– Так едем.
И с поклоном повернувшись к французу, он проговорил:
– Едем, сэр Лаваред. Тайна, которая так вас беспокоит, начинает мало-помалу разъясняться.
Лаваред не заставил себя упрашивать. Они вышли вместе в сопровождении двух лакеев и скоро очутились на берегу моря.
Английская эскадра уже вытянулась в линию в заливе. Вдруг на одном из кораблей появилось облако дыма, раздался пушечный выстрел, и британские флаги взвились на мачтах судов.
– Они извещают о своем прибытии – проговорил Джо. – Надо ответить. – И, вынув револьвер, он выстрелил в воздух.
Тотчас же один из лакеев развернул сверток, который держал в руках, вынул белый флаг и воткнул древко в землю.
– Парламентерский флаг? – спросил Лаваред.
Но тут же умолк. На высотах острова загремели пушки.
– Пушка? – спросил парижанин.
– Да, это салют английскому флагу.
Один за другим раздался двадцать один выстрел. Артиллерия эскадры, в свою очередь, ответила двадцатью одним выстрелом на этот салют. Арман был поражен. Сколько он ни гулял по острову, никогда не видел ни одной пушки. Куда мог спрятать Триплекс эти батареи, которые гремели в эту минуту? Он повернулся к Джо, чтобы спросить его, но тот приложил палец к губам и указал на шлюпку с четырьмя гребцами, которая огибала соседний мыс.
– Мы отправимся на корабль под адмиральским флагом, – проговорил Джо.
Лаваред не ответил и почти машинально сел в лодку, которая отправилась к адмиралтейскому кораблю. Этот корабль по своему типу принадлежал к башенным броненосцам, больше похожим на средневековый замок, чем на судно. На фоне неба резко вырисовывались блиндированные башенки из хромовой стали. Из башен грозно торчали дула орудий.
Журналист невольно вздрогнул при мысли, что эта масса железа, эта плавучая крепость, может быть разрушена в одну минуту, не имея даже возможности защищаться, если Джеймсу Паку вздумается направить против нее одно из своих судов. И, вспомнив, что изобретение таких судов было делом француза, он почувствовал прилив национальной гордости, которая, однако, тут же сменилась грустью. Почему Франция не приняла этого гениального изобретения, с помощью которого могла бы уничтожить могущество Англии? На деньги, затраченные на четыре броненосца, можно было бы построить двести подводных миноносцев, которые, охраняя берега Франции и ее колоний, могли бы бороться с любым флотом.
Шлюпка пристала к адмиральскому кораблю. Джо и Арман были встречены офицером, который безмолвно проводил их к лорду Строубери. Адмирал, высокий и корректный мужчина, ожидал их в окружении своего штаба. Он любезно ответил на поклон посетителей и пристально взглянул на Притчелла.
– Это вы, сэр, назначили свидание тихоокеанской эскадре? – спросил он.
– Нет, милорд!
– Как нет?
– Я Джо Притчелл, владелец острова. Я явился сюда для того, чтобы исполнить поручение, переданное мне письмом от’ корсара Триплекса, который, однако, никогда не был мне пред ставлен.
Несмотря на все свое хладнокровие, адмирал не мог скрыть удивления.
– Вы никогда не видели корсара? – спросил он.
– Никогда.
– Однако вы позволили поставить в своих владениях батареи, которые нам сейчас салютовали?
– У меня не спрашивали позволения.
– Значит, их поставили против вашей воли?
– Нет, но без моего ведома.
– Что вы этим хотите сказать?