– Ладно, поведаю тебе как на духу, – продолжал Амбигат. – Мы с твоим отцом были ровесниками. Мы познакомились, когда были ещё мальчишками, двенадцати-тринадцати зим от роду, не более. Сакро был приставлен пажом к моему отцу. Я же пажом ни у кого не служил. Амбисагр был Верховным королём, и если бы отдал меня кому-то в неволю, то это бы подпортило его авторитет. И к тому же в Аварском броде было достаточно воинов и друидов для воспитания армии желторотых птенцов. Поэтому твой отец и я обучались вместе.
Он криво улыбнулся, скорее язвительно, но с неким сожалением.
– Видел бы ты меня в былые времена! Я был таким дрянным мальчишкой! Сыном Верховного короля, при дворе Верховного короля, можешь себе представить… Только мать и некоторые друиды, в особенности Комрунос, советник моего отца, пытались перевоспитать меня. А героев королевского двора все мои проказы только веселили. Я по-своему управлялся с пажами, и отец считал это само собой разумеющимся, ведь это приучало меня к власти. К власти, может быть, а вот справедливость – это уже совсем другая песня. Я вёл себя, как настоящий маленький тиран с соучастием моих мелких прислужников – таких мальчишек, как Комаргос, Буос или Сегомар. Тем, кто были нам не по нраву, жилось несладко. Те, кто восставали против нас – были быстро укрощены. У нас также были свои козлы отпущения – просто для удовольствия. Мы и вправду были отъявленными шалопаями…
Он тихо засмеялся. Лицо его злобно перекосилось, должно быть, всё ещё забавляясь недобрыми потехами из своего детства.
– И затем пришёл Сакро. Представляешь себе, как мы подтрунивали над этим маленьким туроном. Но он не дрогнул. Даже когда мы налетали на него всей гурьбой, он давал нам отпор. Поначалу ему сильно от нас доставалось. Но это не останавливало его. С подбитым глазом и весь в синяках и кровоподтёках он относился к нам все так же свысока. Со временем его храбрость вызвала уважение воинов моего отца. Когда мы заходили слишком далеко, некоторые даже вставали на его сторону. Друидам он тоже нравился: твой дед Белинос отправил его на два года в карнутский лес, и он был намного образованнее нас. Даже моя сестра встала на его сторону. Разумеется, ведь ей тоже случалось испытывать на себе мои издёвки. Она уже тогда на меня злилась.
– Вслед за тем твой дядя Ремикос тоже стал пажом в Аварском броде. Братья образовали твёрдое ядро, и оно стало обрастать обиженными на нас мальчишками, которым нужен был предводитель. Всего за год твой отец создал своё собственное братство. И с этого момента наше противостояние только усилилось.
– Я больше не был единственным хозяином под крышей моего отца. Между моим братством и братством Сакро шла настоящая война. Пока это не мешало нашей службе, взрослые закрывали на это глаза. Но когда всё зашло слишком далеко, когда мы стали драться посреди застолья, когда наши придирки стали докучать матери, когда мы забывали про лошадей, отец принимал меры. Он не пытался выяснить, кто именно был виноват: он наказывал всех пажей. И был прав: корень наших ссор уже невозможно было отыскать. С другой стороны, всякое наказание только подливало масла в огонь.
– Я обязан лучшими годами молодости этой войне пажей. И я хотел бы, чтобы ты понял одну вещь, Белловез: Сакро мне многое дал. Своей любовью или из-за того, что всё спускал мне с рук, отец портил меня. Именно Сакро своим сопротивлением привил мне главное. Он научил меня противостоянию, усердию и выносливости. Он показал мне, что предводитель не должен делать, что ему вздумается, ведь подчинённые могли и отвернуться, а то и восстать против него. Он стал соперником в постоянном столкновении, и чёрт возьми! Как засияла жизнь, когда всё становилось предлогом для вызова или соперничества! Я ненавидел твоего отца, я был взбешён, что не могу одолеть его! И знал бы ты, как мне это нравилось! Я нашёл себе ровню. Я больше не был одинок.
– Все эти распри, однако, беспокоили моих родителей. И не только из-за беспорядка в доме и драк, которые порой заканчивались плачевно, особенно, когда мы подросли. Они прежде всего опасались раскола в кельтском народе. Огромное число пажей, приставленных ко двору твоего деда по материнской линии, свидетельствовали о его главенстве над сторонническими племенами. Вот только наша ссора разделила молодое поколение на два клана. Те, кто сегодня были мальчишками из братии твоего отца, назавтра становились воинами, готовыми признать подлинным правителем Сакровеза, а не Амбигата. Именно поэтому мои родители вместе с твоим дедом Белиносом подстроили свадьбу твоих родителей. Таким образом, будущая королева туронов продолжала бы представлять у власти битурижский народ. Твоя мать была согласна: она тогда уже входила в котерию[86] твоего отца, она им восхищалась. Для неё это был счастливый союз. Ну а я, конечно же, был просто в ярости. Я понимал, что подобный шаг отстранял меня от престола. Именно поэтому тогда в Лукка я вызвал твоего отца на бой прямо на его свадебном пиру. Видел бы ты его! Этот хвастун был доволен! Как бы он мечтал разодрать меня на куски в тот же день, когда получит мою сестру! Все воины ревели, упиваясь зрелищем! Мы хорошенько набили друг другу морды. А моя мать, вразрез всем обычаям, вмешалась в пиршество мужей, чтобы разнять нас. Вот именно, моя мать. Та, которую ты убил…
Он прервал свой рассказ. И я снова увидел, как он стал наполняться яростью, и как задёргалось его веко.
– Если бы Сакро был ещё жив, – прорычал он, – он растерзал бы тебя за то, что ты совершил.
Он пристально посмотрел на сумку, лежавшую возле моего левого бедра рядом с мечом. Король был будто готов что-то потребовать, но с большим усилием обуздал свой гнев и вновь перевёл взгляд на меня.
– Вскоре после свадьбы твоих родителей, – заговорил он глухо, – мы оба стали королями, почти в одно время. Мой отец ушёл первым: однажды, тренируясь в борьбе с Донном, прилив крови сразил его наповал. Мгновенная смерть. А твой дед по отцу ещё немного пожил. Но как только захворал, передал бразды правления твоему отцу. Дед был ещё жив, когда ты родился, он знал тебя младенцем, но он уже угасал и погас задолго до того, как ты научился говорить. Так, Сакро и я стали правителями и соседями! Жизнь обещала быть весёлой!
– Мы продолжали цепляться друг к другу, даже став во главе королевств. Тогда ставкой в наших потасовках стала долина Кароса. Мы отправляли туда своих героев мериться силами, устраивали там и набеги, и поединки, и стычки. Однако дальше дело не заходило, по крайней мере, вначале. Соперничество наше не угасало, но всегда оставалось личным состязанием между ним и мной. Мы уважали перемирия. Твой отец со своими героями присутствовал на «Сборище Луга», и хоть в обоих лагерях мы и прикидывались непрошибаемыми вояками, мы всё же пировали и совершали обряды вместе, без оружия и поединков, согласно обычаям. Видя его дерзкую рожу снова и снова, я всякий раз чувствовал в себе прилив новых сил. Я ненадолго забывал о своих хлопотах. Знаешь, Белловез, ведь быть королём далеко не весело.
Его лицо исказила гримаса отвращения:
– И только по вине друидов всё пошло прахом.
На мгновение он собирался с мыслями, затем продолжил:
– Твой дед по отцу был прозорливым. Он хотел подготовить твоего отца к королевской миссии. Именно поэтому, когда Сакро был ещё совсем мальчишкой, прежде чем отдавать в пажи к моему отцу, он отправил его в карнутский лес. Сакро провёл в священном лесу два года. Белинос не желал, чтобы его посвящали в жрецы, он хотел сделать его приближённым друидов, потому как король должен уметь держать совет с мудрецами не меньше, чем с воинами. Именно там, у карнутов, к всеобщему нашему несчастью Сакро познакомился с Моригеносом. Моригенос был тогда ещё очень молод, всего на пару лет старше твоего отца. Но он был блистательным юношей, одним из тех воинов, которые не раз перерождались, при этом сохраняя память о своих прошлых жизнях. Всего в пятнадцать лет он обладал великолепными знаниями, и уже был возведён в ранг андедергоса – настоящий самородок! Обычно лишь зрелым мужам доводилось постигать тайны тонкой науки. По этой причине ему уже тогда вверяли юных учеников, и твой отец был из их числа. Он привязался к Моригеносу. Стоит сказать, что молодой друид обращался с ним намного лучше, чем я…
Шли годы. Пока мы росли в тени моего отца, Моригенос продолжал набираться мудрости и могущества. И скоро молва о нём разошлась по всей округе. Он был выдающимся певцом, превосходившим большинство бардов в трёх классах[87]. Он ведал пути, ведущие в Подземный мир, и говорил с богами. Он стал прославленным прорицателем, зоркий взгляд которого устремлялся далеко в тех трёх направлениях, что являют собою прошлое, будущее и сердце людское. Ото всех королевств люди приходили слушать его оракулы. Его мудрость и известность очень рано позволили ему достичь сана гутуатера. Посвящение обошлось ему завистью старших собратьев, однако большинство друидов, живших в карнутском лесу, всё же признавали неимоверную силу его дара.
Я правил уже целую вечность, и минуло уж две зимы с того дня, как дух галлицены забрал у меня мать, когда пришло известие о смерти Великого друида Неметомара. Друиды собрали совет в карнутском лесу, чтобы выбрать приемника. По привычным канонам титул должен был достаться Комруносу: он был двух веков отроду и занимал самый высокий ранг в священной иерархии в звании оллоудиоса[88], Великого мастера знаний. Ему удалось побывать советником аж при двух Верховных королях – сначала он служил у моего отца, а потом и у меня. К тому же он заручился поддержкой старейшин и мудрецов друидского ордена: судей, знахарей и мастеров четырёх обрядов. Впрочем, это братство в скором времени распалось. Против Комруноса свои притязания на титул Великого друида высказал Моригенос. Ранг гутуатера позволял ему это, но никак не его юный возраст. Тем не менее разгорелись ожесточённые дебаты: Моригенос приглянулся провидцам, которые пророчили ему победу, а также многочисленным друидам низших рангов. Значительную часть его единомышленников составляли новые или уже просветлённые ученики. Их голоса не были решающими, но их было намного больше, и когда старейшины, несмотря ни на что, всё-таки решили избрать Комруноса, в Собрании образовался раскол. Поддерживаемый многочисленной группой приверженцев, Моригенос отказался признавать посвящение старшего товарища. Разгорелась ссора.