Я с усилием следила за их рассказом.
– И что теперь с этими садистами?
– Макс сторожит их у тебя дома. Что будем делать? Жалко их просто так отпускать. Может, все-таки сдадим в полицию?
Я кивнула, но, только Энди потянулся к телефону, опять его остановила:
– Подожди! Дай подумать. Эрик с этим своим бугаем искали кое-что в нашей квартире. Это «кое-что» не принадлежит ни Катрин, ни ее благоверному. У Катрин будут проблемы, если мы заявим в полицию. Не спрашивайте ни о чем, я больше ничего не могу вам сказать.
– Но не могут же эти двое до старости торчать связанными у тебя в квартире! – возразил Феликс. – А если их отпустить, они начнут мстить.
– Необходимо получить их письменное признание, – отвечала я, – но прежде я сама им отомщу.
8
В Вест-энде нам открыл Макс, о котором я уже много слышала, но пока еще не была знакома лично.
– Ну вы даете! – улыбнулся он и обнял меня.
Пленники сидели на кухне, как мне сказали парни, сидели тихо, не слышно, не видно. Как мне перед ними показаться? Как держать себя? Что говорить?
– Пива хочешь? – спросил Макс и отправился на кухню.
Решила: войду бесстрастно и гордо, неумолимая и холодная, как богиня мщения с зажигалкой наготове.
Эрик и его подельник были связаны автомобильным тросом и обмотаны, точно мумии, хорошо знакомым мне скотчем от Хильтера. Оба лежали на полу. Сердобольный Феликс все-таки не выдержал и положил каждому под голову подушку.
Я позвала Макса.
– Мне поговорить с ними надо. Отклей им скотч ото рта! – приказала я. Макс повиновался.
– Ну, как наши дела? – В свой вопрос я вложила весь сарказм, на какой только была способна. – Не холодно на кафеле? Может, подогреть?
– Ты за это дорого заплатишь! – пригрозил Эрик. – Кто играет с огнем, сам сгорит!
– Кто нагадил, тот пусть и убирает! – парировала я и распорядилась снять с адвоката путы. – Пошли, дело есть.
Будет тебе сейчас уборочка!
Я проследила, чтобы Эрик протер все шкафы и аккуратно сложил наши вещи, особенно наше нижнее белье, снова повесил на стены красные драпировки, собрал в мусорный мешок все, что осталось от кошек и орхидей. Заодно ему пришлось исправить и мои недочеты: я давно собиралась убрать в квартире, да все руки не доходили. И вот теперь дошли, только не мои, а адвоката. В конце концов я заставила его зашить грубыми стежками распоротый матрас его жены.
Эрик исполнял свою трудовую повинность без единого слова. Только потом мимоходом пнул своего подельника.
– За что? – заныл беспомощный сообщник.
– Зачем мы столько занимаемся фитнесом, не скажешь? Кусок сала! Отрастил брюхо! Задница еле в дверь пролезает! Если б ты следил за собой, тебя бы не вывели из строя прямо на пороге. Черт меня дернул с тобой связаться. Лузер!
– Уймитесь вы! – скомандовала я. – Что за тон? Вы же адвокат. Соберитесь с мыслями, вы специалист, составим ваше добровольное признание, заключим соглашение. И вы свободны.
– Вам это ничего не даст! – простонал Эрик. – Впрочем, как угодно, давайте. – И он посмотрел на меня таким отчаянным взглядом, что мне стало стыдно за собственную агрессивность.
Без единого возражения и адвокат, и его сообщник подписали признание: они, нижеподписавшиеся, напали на меня, увезли против моей воли, пытали, вломились в чужую квартиру, учинили разгром, нанесший материальный и моральный ущерб. Отчего и почему произошли вышеназванные события, документ умалчивал.
– Сдается мне, – прошептал мне Феликс, – такие бумаги подписывают в присутствии нотариуса. Но мы этих бугаев на аркане к нотариусу никак не отведем.
Мы высадили обоих на улице и спешно покинули Франкфурт.
В Дармштадте в коммуналке я повалилась на ближайшую кровать и отключилась. Но ненадолго. Вскоре я в ужасе проснулась и вскрикнула. Феликс протянул мне две таблетки снотворного.
– Это обычное дело. Шок еще не прошел. Ничего, пройдет.
И я снова провалилась. И проспала до полудня без снов.
Проснувшись около полудня, я вышла на кухню. Феликс стоял у окна, держа в руке пакет какао, и говорил по телефону:
– Да как тебе сказать… Конечно, плакала. Белугой ревела! Подожди, вот она сама… – И он передал мне трубку.
– Катрин! Если б ты знала! – выдохнула я. – Феликс тебе уже рассказал?
– Майя, это я – Кора! – ответил голос из трубки. – Тебя совсем нельзя оставить одну, обязательно влипнешь в какую-нибудь историю!
Черт! Кора! Я чуть было не бросила трубку. Объявилась-таки, вот спасибо! Я уж и ждать перестала. Я тебе этого не забуду, милая! Кора крепко обидела меня. Много позже выяснилось, что это вовсе не Кора о нас побеспокоилась, а Феликс сам ей позвонил.
– Кора! Наконец-то! – заикалась я. Я долго ждала от нее вестей, долго! Но зря я так скоро дала ей это понять.
– Могла бы и сама объявиться, – сказала Кора, – ну да ладно, иногда полезно побыть в одиночестве. Мне точно пошло на пользу. Что-то ты последнее время много хнычешь. Или мне кажется?
Мне снова захотелось плакать. Но она этого не увидит. Я стала рассказывать, что со мной произошло.
– Я бы на тебя посмотрела на моем месте! Меня связали, заткнули рот, пытали огнем. Думала, что все, конец мне.
– Да, радости мало, лучше в такие передряги просто не попадать, их надо избегать. А знаешь, что хуже всего в этой истории? Что тебя спасали трое здоровых парней! Где твоя квалификация! Ты что, стареешь? Теряешь былую ловкость?
– Я до последнего ждала, что ты явишься и меня спасешь! Но ты не соизволила! – разозлилась я.
Кора помолчала, а потом ответила с этой ее подленькой подкупающей сердечностью:
– Твоя правда, что есть, то есть. Молодец, что увезла Бэлу. Все, выезжаю. Завтра в это же время уже буду у вас. До тех пор не геройствуй и не выпендривайся. Ciao, a domani![21]
Обескураженная, я села.
– Кора приезжает, – тихо сказала я.
У Феликса вид был радостный и растерянный.
Следом позвонила Катрин.
– Ну что? Нашел Эрик картины? А ты сама-то как?
– Вот спасибо тебе за заботу! – Мне хотелось ей как следует врезать. – Тебе там, конечно, гораздо лучше моего, а я тут таскаю твои каштаны из огня, да так, что вся в ожогах теперь. Картины спрятаны в надежном месте. Ты не помнишь, как звали ту маленькую тайскую девушку?
– Будешь в университете – зайди в канцелярию, спроси там.
– У нее наверняка фамилия ее немецкого хозяина.
– А, точно! Его имя Свен Хильтер. Век его не забуду!
Мы устроили в честь нашей победы маленький праздник. Но едва налили по одной и чокнулись, Феликс обнаружил, что ему надо снова мчаться во Франкфурт, в аэропорт, встречать маменьку из отпуска.
– Едем все вместе! Продолжим праздновать по дороге! – предложил он.
Здорово! Мы закинули в машину фужеры, шампанское и пса.
– Меня не забудьте, – напомнила я, – припрутся Катрин и Кора, я их могу прибить на месте!
– Куда я дену маму с ее чемоданом? – озаботился Феликс. – Придется утрамбоваться.
По дороге в аэропорт меня успели завезти к врачу. Тот освидетельствовал ожоги на лодыжке и ступнях, укус на руке, многочисленные ссадины и синяки.
– Надеюсь, вы уже заявили на нападавших, – совершенно серьезно сказал доктор, выписывая мне целебное снадобье.
Дорогой парни на чем свет стоит ругали Катрин.
– Ну она и фрукт! – возмущался Макс. – Мы ее считали солидной училкой, думали, за комнату платит вовремя, кухню до блеска отдраивает, под ногами не путается! Куда там! Свалила, не предупредив, задолжала за два месяца, Майку вон беззащитную вместо себя посылает на подвиги, дура! Свинтила за границу! Пусть только явится – она у меня получит!
Я вступилась за подружку, хотя и безо всякого энтузиазма:
– Ну ладно тебе, она ведь не могла знать, что этот урод, ее благоверный, будет меня так же донимать, как ее!
– Скажи уже, что эти типы у вас искали? – вступил в разговор Энди. – История идиотская. Наркоту, что ли?
– Да я сама толком не знаю, – мне снова пришлось выкручиваться, – но не наркотики точно! Катрин вообще ни в чем не виновата! Я не могу больше ничего вам открыть. Знаю только, что у нее родня на Сицилии.
Парни помолчали, явно под впечатлением, посмотрели на меня с уважением, покачали головами и торжественно поклялись ничего никому не рассказывать. А их серые клеточки-то все продолжали трудиться.
– У меня шурин служит следователем в отделе по борьбе с наркотиками, – Энди снова подхватил тему, – ездит иногда со мной в такси, чтобы не светиться лишний раз на служебной машине. Теперь такие тесты изобрели, что наркомана определить так же просто, как выпившего. Недавно он задержал одного парня на улице. Он толкал сто грамм героина. А при обыске у него в квартире нашли пятьдесят тысяч марок наличными! Что, у Ослиной Шкуры в матрасе тоже была пара тысяч марок или кило кокса? А сама за комнату не платит. Во дает! Кстати, мне на улице постоянно предлагают какую-нибудь дрянь. И все потому, что у меня волосы длинные.
– А ты не отказывайся! Бери и тащи все в дом, нас угостишь! – предложил Макс.
Когда мы подкатили к аэропорту, Макс и Энди остались в машине, не выключая мотор, чтобы, если вдруг появится смотритель парковки, сделать пару кругов и вернуться за нами.
Мне после выпитого шампанского надо было в туалет. Я вышла вместе с Феликсом. Он сразу побежал в зону прилета. Я же помчалась через здание аэропорта к заветному значку над дверью.
У женского туалета стоял подозрительный, неприятный тип с трехдневной щетиной и в темных очках. Зачем он тут? Вот нервы ни к черту!
Однако интуиция меня не подвела. Нервы нервами, но напряглась не случайно, мне не померещилось. Когда я мыла руки, рядом тихо пропищал голосок:
– Hello, miss![22]
Я вздрогнула. Обернулась. И глаза мои встретились с глазами крошечной тайки.
Как она переменилась! Недавняя скромная школьница стояла передо мной на высоких каблуках. Как на таких вообще можно ходить? Длинные волосы распущены, челка падает на лоб. Золотая цепочка на шее, яркие часы, блестящая мини-юбка в обтяжку, топ без рукавов, курточка ядовито-кричащих цветов расстегнута на груди. При чем тут школа? Какой Народный университет? Это совсем из другой области!