– Я не пойду купаться. И ребенка не пущу, – сказал Миша.
Не то чтобы он поверил в силу озера, но не собирался идти на поводу у тещи. Вдобавок хотелось посидеть в теньке, попить холодного лимонада, поесть шашлык. Тася просила мороженое. Они долго тащились по жаре, и Миша не намеревался от этого отказываться из-за сумасбродной бабы. Хватит, и так на каждом шагу уступает!
– Мама, все-таки…
– Но я же русским языком говорю: мне нужно освежиться!
– Освежайтесь. Мы даже подождем вас. А потом пойдем на второе озеро.
Олеся заметалась между мужем и матерью, и в другое время Мише было бы ее жаль (мать ведь после поедом съест), но сегодня он слишком устал, вымотался, вспотел, хотел пить и есть.
Калерия Львовна окинула зятя ледяным взглядом и направилась к воде. Поставила сумку на траву, сняла сарафан, вытащила полотенце.
– Миш, может…
– Не может. Хочет – пусть лезет в воду.
– Мишенька, я все слышу!
Теща уже подошла к кромке воды. Тася завертелась в Мишиных руках, и он повернулся спиной к озеру, пошел вслед за остальными.
– Заколебала, – пробормотал он.
…Калерия Львовна зашла в озеро уже по колено. Вода была ласковая и прозрачная, недаром озеро называли Чистым. Экскурсовод – глупая и лживая девчонка. Такие во всем ищут собственную выгоду, не думают о людях. Ни в чем не разбираются, зато мнят себя бог знает кем. Точь-в-точь Мишка, зятек дорогой. Чего Олеся в нем нашла? Все равно рано или поздно разведутся, не пара он ей.
Рыхлый, бесхарактерный мямля, тюфяк тюфяком. Воображает себя крутым специалистом, думает, умнее всех, а машину взял дурацкую, коричневую. Еще и велит, чтобы ее терракотовой называли! А дом зачем купили? В квартире-то бардак был, а за домом уход нужен, они ж безрукие оба. И хоть бы пригласили пожить с ними, так нет!
Калерия Львовна окунулась и счастливо взвизгнула. Хороша водичка! Поплыла по-собачьи, фыркая и дыша приоткрытым ртом. Зять и дочь, повернувшись спиной, медленно уходили от берега. Поганки мелкие. Она для них – все, а они бросили ее. И ладно бы Мишка! Так и доченька родимая туда же, иуда! Как выбор встал, задницей повернулась к матери. Глядите, побежала, как собачонка.
Женщина от возмущения сбилась с ритма, ушла под воду с головой. Ей показалось, что вода густая и плотная, как сметана, как патока. Надавила на уши, обхватила за шею, не давая дышать. Еще почудилось, что некая сила схватила ее за ноги и потащила вниз.
«Сейчас утону!» – плеснулось в мозгу.
Калерия Львовна забилась, задергалась, чувствуя, что начинает паниковать. Невидимая рука держала ее голову под водой, не давая вынырнуть. Перед глазами замелькали разноцветные искры, она открыла их прямо в воде, показалось, что на нее наплывает темная, маслянистая фигура. Вот-вот коснется, обхватит огромными лапами, прижмет к себе, задушит. Женщина забарахталась, еще раз отчаянно рванулась вверх и…
И оказалась на поверхности воды.
Никакой темной фигуры, обычная вода, все тот же яркий день. Она в двух шагах от берега, хотя казалось, что далеко заплыла. И даже дочь с зятем не успели уйти, как будто топтались на месте.
В самом деле, у страха глаза велики. Калерия Львовна устыдилась взявшихся откуда ни возьмись растерянности, дикого страха, паники. Но все же озеро необычное. Не так с ним что-то. И вода чересчур холодная! Внезапно стала ледяной, аж ноги сводит. Ключи, наверное, на дне бьют. Все, накупалась, освежилась, показала, что может на своем настоять, пора и честь знать.
Старательно выравнивая дыхание, женщина поплыла к берегу. Олеся оглянулась, увидела, что мать возвращается, сказала что-то мужу. Тот тоже повернулся к озеру (морда прям недовольная), спустил Тасю с рук, теперь девочка стояла, держа отца за руку. Все трое ждали, когда Калерия Львовна выйдет из воды.
«Ничего, голубчики, подождете! – злорадно подумала она, нарочно замедляя темп. – Нечего было…»
Додумать мысль не успела. К горлу подступила тошнота, перед глазами потемнело.
«Ой, сердце!» – испугалась Калерия Львовна, замолотила руками, вновь стараясь плыть быстрее.
«Помогите мне, что встали, как бараны!» – хотела она крикнуть, но поняла, что не может. Горло словно бы распухло.
Это напугало еще сильнее, но тут ноги коснулись дна, и Калерия Львовна поспешно двинулась к берегу, преодолевая сопротивление воды. Впрочем, было это сопротивление слишком слабым, неестественным, будто не по воде идешь, а по земле. Женщине подумалось, озеро отпустило ее, не держит, наоборот, хочет быстрее вытолкнуть.
Глупости! Ничего оно хотеть не может! Это масса воды, у нее нет разума.
Вот и берег. Добравшись, Калерия Львовна все еще ощущала в горле что-то вроде кома, который мешал дышать и говорить. Тошнота не только не отступила, но усилилась до такой степени, что Калерию Львовну стало рвать прямо в двух шагах от воды.
Она согнулась пополам, хрипя и задыхаясь. Дочь и зять подбежали ближе, спрашивали, говорили, Калерия Львовна не слышала, не понимала, лишь давилась, стараясь освободить горло от непонятной субстанции, кашляла и кашляла, пока не…
Пока не выкашляла собственный язык!
Розовый, длинный, похожий на толстого червя, он валялся на берегу озера, и Калерия Львовна потрясенно смотрела на него, не чувствуя боли, только странное удивление (как такое возможно?) и свободу (теперь она могла дышать).
– Мама, что с тобой? Мамочка! Миш, это тепловой удар? Сердце?
– Может, ей в воде ногу судорогой свело?
«Нет, идиоты, вы ослепли? У меня язык вывалился», – хотела сказать Калерия Львовна, но поняла, что не может произнести ни слова.
«Правильно, языка-то у меня теперь нет», – с неожиданным спокойствием подумала она и лишилась чувств.
Спустя некоторое время Калерия Львовна пришла в сознание. Сначала не поняла, где она, что с ней, потом все вспомнила, замычала, задергалась. Ее куда-то везли, дочь сидела рядом, держала мать за руку.
– Мамуль, все будет хорошо, ты только держись! – сказала Олеся.
Поняв, что говорить по-прежнему не в состоянии, Калерия Львовна снова провалилась в обморок.
Второй раз очнулась уже в больнице. В палате, кроме нее, находились молодой врач и заплаканная дочь с зятем.
– … никаких отклонений, – договорил врач начатую фразу. – Мы проведем дополнительные обследования, но, видимо, дело в том, что вашей матери напекло голову на жаре, а затем она окунулась в холодную воду, и сосуды…
– То есть это не инсульт, вы уверены? – перебила доктора Олеся.
«А то, что у меня языка нет, вас не смутило?» – хотела сказать несчастная Калерия Львовна, но вместо этого замычала.
Все бросились к ней. Она, не глядя на них, схватила свою сумку, поставленную кем-то возле больничной койки, достала зеркало, поднесла к лицу и открыла рот. Язык был на месте. Розовый, даже без налета. Обычный, нормальный, здоровый язык. Она пошевелила им, высунула, убрала.
– Мама! – воскликнула дочь.
– Совсем сбрендила, – сказал зять.
Калерия Львовна возмущенно глянула на него и… сообразила, что Миша ничего не говорил. Он подумал, а она фантастическим образом поняла, о чем он думает.
Стоило женщине осознать этот факт, как на нее обрушился поток мыслей дочери и зятя. Врач к тому моменту уже вышел из палаты.
«Как обычно, внимание к себе привлечь хочет, спектакль устроила. До чего достала, стерва старая! Каждый раз одно и то же. Весь отпуск испортила», – это Миша.
«Что с ней? Придуривается? Было уже такое. Надавить хочет. Вроде правда испуганной выглядит, да и обморок… Но врач сказал, все хорошо, здоровье отменное. Скорее всего, решила дожать ситуацию. Типа довели мать до больничной койки. А что, неплохая мысль!» – это уже дочь.
«Пусть ее здесь подержат! Типа подлечат, а мы хоть отдохнем по-человечески, без ее подколов и нытья. Надо с врачом договориться, чтобы не выписывал ее недельку, до конца отпуска», – это оба, в унисон!
Дочь и зять переглянулись, очевидно, сообразив, что им в голову пришла одинаковая мысль.
– Нет, не оставляйте меня! – замычала Калерия Львовна, но ее не поняли.
– Мамуль, все хорошо. Доктор сказал, ты в порядке. Мы сейчас сходим Тасю проведать, она в игровой комнате.
– Олесь, я, кажется, понял, что с ней, – задумчиво произнес Миша.
– Что? Ты о чем?
Он посмотрел на замершую на койке тещу.
– Онемела. Говорить не может.
Калерия Львовна горячо закивала: надо же, догадался!
– Разве так бывает? Почему? – продолжала спрашивать Олеся.
– Видимо, бывает. Помнишь, что экскурсовод про озеро говорила? Чистое озеро воздает по заслугам. У вора глаза отобрало, у хулигана – руки. – Миша широко улыбнулся. – А у нашей дорогой мамочки, которая в каждой дыре затычка, которая вечно ко всем лезет с бесценными замечаниями и непрошенной критикой, – язык! Верно, дорогая Калерия Львовна?
В голосе Миши слышалось торжество. Олеся ошарашенно поглядела на мать.
Мыслей дочери и зятя Калерия Львовна больше не слышала.
А может, они ни о чем больше и не думали, только…
Только радовались?
Радовались, что она наконец замолчала?
Они помогут
Плакать Наталья вышла в сад. Было у нее любимое место, в углу, возле малинника, где заканчивался ровный строй грядок. Дальше, за малинником, участок переходил в крутой склон, спускавшийся к реке.
Хорошее место, тихое: и из дома не видать, и со стороны улицы. Но все равно тише надо себя вести, в голос не повоешь, люди кругом. Как назло, кто-то да услышит.
Хотя, конечно, многие понимали: живется Наталье непросто. Муж Борис был человеком непростым, это все знали – родня, соседи, коллеги по цеху. Дурной, придирчивый нрав скрыть трудно, так или иначе проявится. Те, кому случалось схлестнуться с Борисом, думали, каково живется Наталье, которая с ним сутки напролет, тридцать с лишним лет.
А вот так и жилось: плакала, уткнувшись то в подушку, то в фартук.
Женаты они были давно, а знакомы и того дольше, Карпухино – поселок небольшой. В одну школу ходили, на соседних улицах жили.